Так какой у нeгo aдрec?
— Вот, я все написал.
— А номер телефона?
— Завтра узнаю…
— Ну, тогда до завтра.
Удачливый редактор, однако, уходить не торопился. Раду не стал разыгрывать непонимающего:
— Что ж, если ты ничего не приврал и не напутал, это он, собственной персоной. Получи честно заработанное.
Армен скромно и застенчиво оттопырил большим пальцем карман пиджака. Сказывалась давняя привычка швейцара советской гостиницы Советская.
ВСТРЕЧА
Исключая бульварную теорию восстания из мертвых после Страшного суда, можно уверенно утверждать, что люди не могут встретиться через сто лет на земле. Через сто лет на земле могут встретиться лишь черепахи Галапагосских островов, могут встретиться и вампиры.
Ресторан Тренмос, один из самых популярных в кабацкой Москве того времени, принимал двух весьма необычных посетителей. Заранее заказав отдельный кабинет и оплатив изрядное количество дорогостоящих блюд из большого меню, они настоятельно просили халдеев не беспокоиться и появиться лишь через час. И вот сейчас посетители пристально разглядывали друг друга.
Время сделало их совершенно чужими, увеличив трещину, образовавшуюся еще в Валлахии, до размеров огромной пропасти, но Раду смотрел на Йона, чтобы в нем рассмотреть себя. Вместо зеркала. Неужели и он так постарел, неужели у него появились морщины? А, собственно, чему удивляться — уже далеко не мальчики. Йон смотрел на Раду по другой причине — он пытался понять, что же привело брата сюда:
— Чем обязан нашей встречи? Соскучился? Будем говорить о жизни?
— Насчет соскучился — не уверен, что же касается разговоров о жизни — надеюсь, у нас еще будет время и возможность поговорить на эту. К сожалению, сейчас я тороплюсь и хочу сразу перейти к делу.
— У нас есть совместные дела?
— Видимо, теперь есть. По крайней мере, у меня к тебе. Я долго искал тебя, так уж изволь выслушать. Я понимаю, тебе удалось раздобыть средство Локкус.
— Да.
— Надсади?
— Да.
— Он умер?
— Да.
— Ты не многословен. Почему он умер, ведь по договоренности должен был стать вампиром?
— Он уже умирал и не принимал мою кровь. Впрочем, его кончине совершенно не огорчился. Так в чем же дело?
— Если вкратце — поделились со мной секретом средства.
— Я не знаю секрета.
— Поясни.
— Мне не известны его составляющие, даже приблизительно. Надсади не захотел или не успел об этом рассказать. Я пользуюсь жидкостью из графина, который взял в его замке. Сейчас осталось чуть-чуть. Химический анализ несколько раз пытался сделать, но безуспешно, только напрасно перевел.
— Ты что-то темнишь. Как это можно пользоваться столько лет одним графином?
— Можно. В год нужно всего несколько капель… Возможно, если потреблять Локкуса больше, то гуще станет тень или контрастней изображение в зеркале или фотопленке, но я экономлю.
— И много осталось?
— Мне и жене лет на 60.
— Ну и если ты поделишься со мной, чтобы каждому по сорок?
— Это неразумно. А что ты будешь делать дальше, когда эти годы пройдут?
— Дальше видно будет. Встречный вопрос — а ты что будешь делать? Ведь и шестьдесят лет тоже скоро закончатся.
— Не знаю. Если пить Локкус недолго, может и не так опасно в какой-то момент прекратить прием, но в нашем организме произошли уже серьезные и необратимые изменения. Поэтому, поделившись с тобой, мы просто укоротим себе жизнь. Так что вынужден отказать.
— Говоришь ты логично, но на меня эта логика не действует. Я проделал слишком долгий путь, отслеживая твои следы, чтобы так вот запросто отказаться.
— Отказаться от чего? Локкус тебе не принадлежит…
Раду разочарованно протянул:
— Вот тебе и братик… Жадина…
— Брось, Раду, претворяться. Ты здесь не из-за родственных чувств.
— Ты прав. Но иногда чувствую себя так страшно одиноко. Мне же, в отличии от некоторых везунчиков, не повезло создать семью. Так вот и бываете, кому-то и жена, и дите, и Локкус, а кому-то — ничего.
— Какая осведомленность.
— Стараюсь. Чисто случайно видел, как счастливая семейка выходит из подъезда. Кстати, а как поживает маленький детеныш-вампиреныш? Он ведь не так дано у тебя, не так ли? Девочка, если не ошибаюсь? Забавно…
Йона беседа начала раздражать.
— Забавно это или нет — не твое дело. В любом случае, моя жизнь протекает в соответствии с Правилами, которые существуют тысячи лет. А твое желание все делать по-своему уже стоило жизни отцу и Мириам.
— Это не так. Я не виноват в их смерти…
— Неужели? А кто?
— Все подстроил Эмиль. Я был далеко от замка, когда он убил и искромсал двух девушек, обронив рядом с их телами мои четки. Он же подбил Арефу на бунт и показал, как проникнуть в склеп. С ним рассчитался Джелу, ты должен его помнить, пищу в замок поставлял. Привез мне в Италию заспиртованную голову предателя. Мы ее высушили и играли в футбол. Если не веришь, мои слуги могут подтвердить.
— Твои слуги? Что это у тебя за слуги-долгожители?
Раду проговорился. Он не предполагал рассказывать о братьях Кастильо, но и выдумывать ничего не хотелось. Разве не может позволить себе говорить правду?
— У меня есть два верных помощника — можно их назвать и слугами.
Ты сделал их вампирами?
— Да!
— Но кто тебе дал право?!
— Я же сказал, что следую только своим правилам. И следую только им. А точнее — у меня нет никаких правил. И никакого желание ни перед кем-то отчитываться или оправдываться. Последний раз меня стыдил отец, и после этого я покинул Келед. Теперь ты перехватил эстафету?!
Раду недружелюбно оскалился и принялся демонстративно разглядывать лепной потолок. Йон же использовал паузу, чтобы переварить столь неожиданную информацию. Итак, все эти годы он напрасно возлагал на брата вину за смерть сестры и отца. Допустим, он ошибался. Хотя, как сказать — не встань в свое время Раду на защиту Эмиля. Но все это в прошлом, а что сейчас? А сейчас Раду со своими слугами охотятся за Локкусом. Его Локкусом.
Виновник столь безрадостных размышлений прекратил разглядывать потолок. У него остался в запасе единственный мирный аргумент — Ладонь, и теперь самое время им воспользоваться:
— Йон, я все понял. По-братски ты не желаешь со мной делится — бог тебе судья. Но у меня есть кое-что принадлежащее тебе и я готов поменяться. Даю в обмен Руку и Сердце.
— Брось дурачиться. О чем ты?
Раду с довольным видом выложил на столь фотографию Ладони, на которой явственно виднелась монограмма J.
— Как достал?
— Дело случая. А как ты ее лишился?
— Не важно. Ладонь мне нужна, она мне дорога, но не настолько. Это всего лишь память, а Локкус — это жизнь.
— То есть, не хочешь.
— Можешь считать и так.
— Это твое последнее слово?
— Да.
Раду слегка расстроился отказом, но что делать — война, так война.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
— Вот, я все написал.
— А номер телефона?
— Завтра узнаю…
— Ну, тогда до завтра.
Удачливый редактор, однако, уходить не торопился. Раду не стал разыгрывать непонимающего:
— Что ж, если ты ничего не приврал и не напутал, это он, собственной персоной. Получи честно заработанное.
Армен скромно и застенчиво оттопырил большим пальцем карман пиджака. Сказывалась давняя привычка швейцара советской гостиницы Советская.
ВСТРЕЧА
Исключая бульварную теорию восстания из мертвых после Страшного суда, можно уверенно утверждать, что люди не могут встретиться через сто лет на земле. Через сто лет на земле могут встретиться лишь черепахи Галапагосских островов, могут встретиться и вампиры.
Ресторан Тренмос, один из самых популярных в кабацкой Москве того времени, принимал двух весьма необычных посетителей. Заранее заказав отдельный кабинет и оплатив изрядное количество дорогостоящих блюд из большого меню, они настоятельно просили халдеев не беспокоиться и появиться лишь через час. И вот сейчас посетители пристально разглядывали друг друга.
Время сделало их совершенно чужими, увеличив трещину, образовавшуюся еще в Валлахии, до размеров огромной пропасти, но Раду смотрел на Йона, чтобы в нем рассмотреть себя. Вместо зеркала. Неужели и он так постарел, неужели у него появились морщины? А, собственно, чему удивляться — уже далеко не мальчики. Йон смотрел на Раду по другой причине — он пытался понять, что же привело брата сюда:
— Чем обязан нашей встречи? Соскучился? Будем говорить о жизни?
— Насчет соскучился — не уверен, что же касается разговоров о жизни — надеюсь, у нас еще будет время и возможность поговорить на эту. К сожалению, сейчас я тороплюсь и хочу сразу перейти к делу.
— У нас есть совместные дела?
— Видимо, теперь есть. По крайней мере, у меня к тебе. Я долго искал тебя, так уж изволь выслушать. Я понимаю, тебе удалось раздобыть средство Локкус.
— Да.
— Надсади?
— Да.
— Он умер?
— Да.
— Ты не многословен. Почему он умер, ведь по договоренности должен был стать вампиром?
— Он уже умирал и не принимал мою кровь. Впрочем, его кончине совершенно не огорчился. Так в чем же дело?
— Если вкратце — поделились со мной секретом средства.
— Я не знаю секрета.
— Поясни.
— Мне не известны его составляющие, даже приблизительно. Надсади не захотел или не успел об этом рассказать. Я пользуюсь жидкостью из графина, который взял в его замке. Сейчас осталось чуть-чуть. Химический анализ несколько раз пытался сделать, но безуспешно, только напрасно перевел.
— Ты что-то темнишь. Как это можно пользоваться столько лет одним графином?
— Можно. В год нужно всего несколько капель… Возможно, если потреблять Локкуса больше, то гуще станет тень или контрастней изображение в зеркале или фотопленке, но я экономлю.
— И много осталось?
— Мне и жене лет на 60.
— Ну и если ты поделишься со мной, чтобы каждому по сорок?
— Это неразумно. А что ты будешь делать дальше, когда эти годы пройдут?
— Дальше видно будет. Встречный вопрос — а ты что будешь делать? Ведь и шестьдесят лет тоже скоро закончатся.
— Не знаю. Если пить Локкус недолго, может и не так опасно в какой-то момент прекратить прием, но в нашем организме произошли уже серьезные и необратимые изменения. Поэтому, поделившись с тобой, мы просто укоротим себе жизнь. Так что вынужден отказать.
— Говоришь ты логично, но на меня эта логика не действует. Я проделал слишком долгий путь, отслеживая твои следы, чтобы так вот запросто отказаться.
— Отказаться от чего? Локкус тебе не принадлежит…
Раду разочарованно протянул:
— Вот тебе и братик… Жадина…
— Брось, Раду, претворяться. Ты здесь не из-за родственных чувств.
— Ты прав. Но иногда чувствую себя так страшно одиноко. Мне же, в отличии от некоторых везунчиков, не повезло создать семью. Так вот и бываете, кому-то и жена, и дите, и Локкус, а кому-то — ничего.
— Какая осведомленность.
— Стараюсь. Чисто случайно видел, как счастливая семейка выходит из подъезда. Кстати, а как поживает маленький детеныш-вампиреныш? Он ведь не так дано у тебя, не так ли? Девочка, если не ошибаюсь? Забавно…
Йона беседа начала раздражать.
— Забавно это или нет — не твое дело. В любом случае, моя жизнь протекает в соответствии с Правилами, которые существуют тысячи лет. А твое желание все делать по-своему уже стоило жизни отцу и Мириам.
— Это не так. Я не виноват в их смерти…
— Неужели? А кто?
— Все подстроил Эмиль. Я был далеко от замка, когда он убил и искромсал двух девушек, обронив рядом с их телами мои четки. Он же подбил Арефу на бунт и показал, как проникнуть в склеп. С ним рассчитался Джелу, ты должен его помнить, пищу в замок поставлял. Привез мне в Италию заспиртованную голову предателя. Мы ее высушили и играли в футбол. Если не веришь, мои слуги могут подтвердить.
— Твои слуги? Что это у тебя за слуги-долгожители?
Раду проговорился. Он не предполагал рассказывать о братьях Кастильо, но и выдумывать ничего не хотелось. Разве не может позволить себе говорить правду?
— У меня есть два верных помощника — можно их назвать и слугами.
Ты сделал их вампирами?
— Да!
— Но кто тебе дал право?!
— Я же сказал, что следую только своим правилам. И следую только им. А точнее — у меня нет никаких правил. И никакого желание ни перед кем-то отчитываться или оправдываться. Последний раз меня стыдил отец, и после этого я покинул Келед. Теперь ты перехватил эстафету?!
Раду недружелюбно оскалился и принялся демонстративно разглядывать лепной потолок. Йон же использовал паузу, чтобы переварить столь неожиданную информацию. Итак, все эти годы он напрасно возлагал на брата вину за смерть сестры и отца. Допустим, он ошибался. Хотя, как сказать — не встань в свое время Раду на защиту Эмиля. Но все это в прошлом, а что сейчас? А сейчас Раду со своими слугами охотятся за Локкусом. Его Локкусом.
Виновник столь безрадостных размышлений прекратил разглядывать потолок. У него остался в запасе единственный мирный аргумент — Ладонь, и теперь самое время им воспользоваться:
— Йон, я все понял. По-братски ты не желаешь со мной делится — бог тебе судья. Но у меня есть кое-что принадлежащее тебе и я готов поменяться. Даю в обмен Руку и Сердце.
— Брось дурачиться. О чем ты?
Раду с довольным видом выложил на столь фотографию Ладони, на которой явственно виднелась монограмма J.
— Как достал?
— Дело случая. А как ты ее лишился?
— Не важно. Ладонь мне нужна, она мне дорога, но не настолько. Это всего лишь память, а Локкус — это жизнь.
— То есть, не хочешь.
— Можешь считать и так.
— Это твое последнее слово?
— Да.
Раду слегка расстроился отказом, но что делать — война, так война.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115