Неизвестно, готовы ли они жизнь отдать за опекаемого экстрасенса, но ежемесячно получать в банке Прагма-Альянс немалую зарплату им очень по душе. Она аж ликует от вида долларов.
А начиналась все очень даже проблематично:
На редкость дерьмовые котлеты продаются в институтской столовке-тошниловке, но и на редкость дешевые — как раз такие, чтобы не особо обременяли скудную зарплату инженера. А если учесть, что расплачиваться можно 50% профкомовскими талонами, то котлеты получаются почти дармовые. А даренному коню… Вдобавок, не морковные, как в 12 стульях, а мясные. Это сладкое слово мясные. Да и подливка сочная. Так приятно бесплатный хлебушек в нее макать.
Можно ли не потреблять эти котлеты? Можно, если пойти в ближайшие к институту рестораны Варшава или Академический, но это минус ползарплаты за визит. Можно и в том случае, если ты заядлый вегетарианец, но тогда умей насыщаться гарнирными макаронами и компотом из сухофруктов. Можно, если ты знатный йог. Но если ты знатный йог, на хрена сидишь в душном и поганом институте, где уже пятьдесят лет чертят не нужные шестеренки к не нужным двигателям не нужных прокатных станов?! Или нет лучшего места для медитации?
Впрочем, о сухофруктах и макаронах мне ничего плохого не известно. Невкусно, но еда не обязательно должна быть вкусной. Она должна быть полезной и питательной. А вот котлеты, о них разговор особый. На мясокомбинатах вовсю снуют крысы, размером с коней и изредка падают в мясорубки. Снуют там и кошки, которых еще не сожрали крысы и тоже падают. Вот и фаршик готов. А бумаги там нет, это вы с колбасой спутали.
Ладно, плевать на отвратные котлеты, в конце концов, не хочешь — не ешь. А как в Москве обстоят дела с туалетами, когда забурлит желудок, когда ты уже готов насквозь провонять — а дерьмово и весьма. Нет туалетов поблизости, нет и отродясь не было. И даже если найдешь силы еще квартал пробежать без эксцессов, все одно — нет туалетов. И прохожие понятия не имеют. Наконец — ура!, вот они, заветные буковки М и Ж. И сразу же увы! Закрыт на ремонт.
Нет, я не критикую блевотный общепит и замшелую туалетную индустрию. Не тяну время в поисках ускользнувшего вдохновения. Я просто доходчиво объясняю, что привело законопослушного советского инженера на технический этаж десятиэтажки, что заставило его свернуть с натоптанного пути вечернего променажа от работы до дома. Именно на этом техническом этаже, кое-как устроившись за небольшим выступом, опершись рукой на железную ступеньку лестницы, ведущей на чердак, инженер спустил штаны и начал… Ну да прочь натурализм!
Он еще ничего не успел, как на этаже остановился лифт. Весь напрягся бедный Гарольд и колоссальной силой воли сжал желудок, дабы задержать вонючий поток. Вот сейчас жильцы почувствуют едкий фекальный запах или услышат шорох, поднимутся. Ему будет очень стыдно, как в детстве, застигнутом за воровством варенья из холодильника. Но тогда, помимо стыда, он отделался формальным подзатыльником и короткой нравоучительной лекцией. А сейчас можно и в милицию загреметь за антиобщественный поступок! Кошмар!!!
Впрочем, у поднявшихся на лифте превалировали другие заботы, нежели желание застукать нарушителя порядка. Краем глаза — единственной подвижной частью своего окаменевшего тела, инженер видел, как два свирепых бугая грубо выталкивали связанную девушку с заклеенным пластырем ртом. Несчастное создание умудрилось ненадолго «застрять» в дверях лифта, упершись ногами в проем и некоторое время безуспешно сопротивлялась. На шум открылась дверь одной из квартир, откуда выскочил еще один бугай — соучастник, как сразу просек Гарольд. Втроем-то они и затащили девушку во внутрь.
У бедного и изрядно побледневшего инженера временно прекратился понос, ибо не оставалось никаких сомнений в интерпретации происходящего. Он видел таких же бугаев с мощными торсами и бритыми затылками в передаче Человек и закон. Если отбросить вариант с изнасилованием, оставалось одно — похищение.
Надо срочно бежать в милицию и все рассказать, но как же сподручнее надеть штаны? Он ведь и не подумал газетку захватить, но не пальцем же?! А если все-таки пальцем и о стену вытереть?
Тем временем, та дверь снова открылась и два злодея вышли на лестничную клетку покурить да побазарить:
(— ну, все, инженер, отчертился. сейчас тебя самого в шестеренку согнут и не поморщатся)
И действительно, один из злоумышленников, жирный такой, в майке с короткими рукавами и с татуировкой змеи, пронзенной кинжалом на огромном бицепсе, подозрительно повел чуть расплюснутым носом и поморщился:
— Превратили подъезды в сортиры, срут везде. Пидоры…
— А квартиры — в КПЗ, — второй амбал пребывал в лучшем настроении и шутил.
— Да, на хрена мы девку сюда приперли?! Нет бы сразу вывезти на дачу в Лыськово.
— Как сказали, так и сделали. Седого учить будешь?
— Да нет, я просто…
Через две затяжки жирный снова забеспокоился:
— Ну, Вась, а как думаешь, папаша-то раскошелится?
— Раскошелится в натуре, куда денется. Дочка то одна. А нет, так и его долбанем.
— У него охрана.
— Охрану — по боку. Всех положим. А бабок у него — море. Видал, какое здание на Тверском бульваре отгрохали? А тачка — шестисотый, и не простой. Говорят — бронированный, как у американского президента.
— Да ну?
— Вот тебе и да ну. Все отдаст и еще спасибо скажет. Говорю тебе, .ля буду. Бабок у него море. Во всех газетах только и видишь: Прогма, прагма.
— Ты что, газеты читаешь?
— Рассказывали. Так что пустим козла голым в Африку… Мечтательно причмокнув и недоверчиво оглядевшись по сторонам, сообщники скрылись за дверью.
Ждать дальше становилось все бессмысленнее и опаснее, да и неприятный запах быстро распространялся. Это инженер вычислил. Вычислил и то, что сейчас желательно забыть о грязной заднице, ибо надо вспомнить о сохранности ее самой. Не до жиру!
Кое-как натянув штаны, инженер на карачках, чтобы в дверной глазок не увидели спустился до девятого этажа, потом быстро сбежал на пятый и только там вызвал лифт. На выходе из подъезда ему попалась милая девушка, которая так презрительно и уничтожительно посмотрела на него, словно он обгадился. Да уж, чего греха таить, вид непрезентабельный — весь в пыли, коленки брюк грязнущие, а какой «аромат»… Но разве это имеет хоть какое-то значение, если жив?
На улице моросило, мокрые машины тщетно пытались пробить фарами туман и дико сигналили, дабы избежать столкновений. Эта погода, не характерная для июля, навевала неприятные размышления о московском климате, который быстро портится, как и все остальное, но Гарольду было не до метких наблюдений и умных вывод. Он трусцой бежал до дому, косясь по сторонам и принимая каждый куст за преследователя, а каждую торчащую ветку — за дуло автомата или даже пушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
А начиналась все очень даже проблематично:
На редкость дерьмовые котлеты продаются в институтской столовке-тошниловке, но и на редкость дешевые — как раз такие, чтобы не особо обременяли скудную зарплату инженера. А если учесть, что расплачиваться можно 50% профкомовскими талонами, то котлеты получаются почти дармовые. А даренному коню… Вдобавок, не морковные, как в 12 стульях, а мясные. Это сладкое слово мясные. Да и подливка сочная. Так приятно бесплатный хлебушек в нее макать.
Можно ли не потреблять эти котлеты? Можно, если пойти в ближайшие к институту рестораны Варшава или Академический, но это минус ползарплаты за визит. Можно и в том случае, если ты заядлый вегетарианец, но тогда умей насыщаться гарнирными макаронами и компотом из сухофруктов. Можно, если ты знатный йог. Но если ты знатный йог, на хрена сидишь в душном и поганом институте, где уже пятьдесят лет чертят не нужные шестеренки к не нужным двигателям не нужных прокатных станов?! Или нет лучшего места для медитации?
Впрочем, о сухофруктах и макаронах мне ничего плохого не известно. Невкусно, но еда не обязательно должна быть вкусной. Она должна быть полезной и питательной. А вот котлеты, о них разговор особый. На мясокомбинатах вовсю снуют крысы, размером с коней и изредка падают в мясорубки. Снуют там и кошки, которых еще не сожрали крысы и тоже падают. Вот и фаршик готов. А бумаги там нет, это вы с колбасой спутали.
Ладно, плевать на отвратные котлеты, в конце концов, не хочешь — не ешь. А как в Москве обстоят дела с туалетами, когда забурлит желудок, когда ты уже готов насквозь провонять — а дерьмово и весьма. Нет туалетов поблизости, нет и отродясь не было. И даже если найдешь силы еще квартал пробежать без эксцессов, все одно — нет туалетов. И прохожие понятия не имеют. Наконец — ура!, вот они, заветные буковки М и Ж. И сразу же увы! Закрыт на ремонт.
Нет, я не критикую блевотный общепит и замшелую туалетную индустрию. Не тяну время в поисках ускользнувшего вдохновения. Я просто доходчиво объясняю, что привело законопослушного советского инженера на технический этаж десятиэтажки, что заставило его свернуть с натоптанного пути вечернего променажа от работы до дома. Именно на этом техническом этаже, кое-как устроившись за небольшим выступом, опершись рукой на железную ступеньку лестницы, ведущей на чердак, инженер спустил штаны и начал… Ну да прочь натурализм!
Он еще ничего не успел, как на этаже остановился лифт. Весь напрягся бедный Гарольд и колоссальной силой воли сжал желудок, дабы задержать вонючий поток. Вот сейчас жильцы почувствуют едкий фекальный запах или услышат шорох, поднимутся. Ему будет очень стыдно, как в детстве, застигнутом за воровством варенья из холодильника. Но тогда, помимо стыда, он отделался формальным подзатыльником и короткой нравоучительной лекцией. А сейчас можно и в милицию загреметь за антиобщественный поступок! Кошмар!!!
Впрочем, у поднявшихся на лифте превалировали другие заботы, нежели желание застукать нарушителя порядка. Краем глаза — единственной подвижной частью своего окаменевшего тела, инженер видел, как два свирепых бугая грубо выталкивали связанную девушку с заклеенным пластырем ртом. Несчастное создание умудрилось ненадолго «застрять» в дверях лифта, упершись ногами в проем и некоторое время безуспешно сопротивлялась. На шум открылась дверь одной из квартир, откуда выскочил еще один бугай — соучастник, как сразу просек Гарольд. Втроем-то они и затащили девушку во внутрь.
У бедного и изрядно побледневшего инженера временно прекратился понос, ибо не оставалось никаких сомнений в интерпретации происходящего. Он видел таких же бугаев с мощными торсами и бритыми затылками в передаче Человек и закон. Если отбросить вариант с изнасилованием, оставалось одно — похищение.
Надо срочно бежать в милицию и все рассказать, но как же сподручнее надеть штаны? Он ведь и не подумал газетку захватить, но не пальцем же?! А если все-таки пальцем и о стену вытереть?
Тем временем, та дверь снова открылась и два злодея вышли на лестничную клетку покурить да побазарить:
(— ну, все, инженер, отчертился. сейчас тебя самого в шестеренку согнут и не поморщатся)
И действительно, один из злоумышленников, жирный такой, в майке с короткими рукавами и с татуировкой змеи, пронзенной кинжалом на огромном бицепсе, подозрительно повел чуть расплюснутым носом и поморщился:
— Превратили подъезды в сортиры, срут везде. Пидоры…
— А квартиры — в КПЗ, — второй амбал пребывал в лучшем настроении и шутил.
— Да, на хрена мы девку сюда приперли?! Нет бы сразу вывезти на дачу в Лыськово.
— Как сказали, так и сделали. Седого учить будешь?
— Да нет, я просто…
Через две затяжки жирный снова забеспокоился:
— Ну, Вась, а как думаешь, папаша-то раскошелится?
— Раскошелится в натуре, куда денется. Дочка то одна. А нет, так и его долбанем.
— У него охрана.
— Охрану — по боку. Всех положим. А бабок у него — море. Видал, какое здание на Тверском бульваре отгрохали? А тачка — шестисотый, и не простой. Говорят — бронированный, как у американского президента.
— Да ну?
— Вот тебе и да ну. Все отдаст и еще спасибо скажет. Говорю тебе, .ля буду. Бабок у него море. Во всех газетах только и видишь: Прогма, прагма.
— Ты что, газеты читаешь?
— Рассказывали. Так что пустим козла голым в Африку… Мечтательно причмокнув и недоверчиво оглядевшись по сторонам, сообщники скрылись за дверью.
Ждать дальше становилось все бессмысленнее и опаснее, да и неприятный запах быстро распространялся. Это инженер вычислил. Вычислил и то, что сейчас желательно забыть о грязной заднице, ибо надо вспомнить о сохранности ее самой. Не до жиру!
Кое-как натянув штаны, инженер на карачках, чтобы в дверной глазок не увидели спустился до девятого этажа, потом быстро сбежал на пятый и только там вызвал лифт. На выходе из подъезда ему попалась милая девушка, которая так презрительно и уничтожительно посмотрела на него, словно он обгадился. Да уж, чего греха таить, вид непрезентабельный — весь в пыли, коленки брюк грязнущие, а какой «аромат»… Но разве это имеет хоть какое-то значение, если жив?
На улице моросило, мокрые машины тщетно пытались пробить фарами туман и дико сигналили, дабы избежать столкновений. Эта погода, не характерная для июля, навевала неприятные размышления о московском климате, который быстро портится, как и все остальное, но Гарольду было не до метких наблюдений и умных вывод. Он трусцой бежал до дому, косясь по сторонам и принимая каждый куст за преследователя, а каждую торчащую ветку — за дуло автомата или даже пушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115