Уже со знанием дела, Гарольд нажал на соответствующую кнопочку, опускающее стекло и уверенно высунул указательный палец:
— Ее держат вон в той десятиэтажке. Подъезд около сарая, последний этаж. Квартиру укажу, когда поднимемся.
Несколько оперативников побежали перекрывать чердак, а Гарольд, отец и еще человек пять гуськом стали подниматься по лестнице. Двое остались караулить у лифта. Чем ближе процессия подходила к 10-му этажу, тем сильнее колотилось сердце Гарольда, сильнее увеличивалась амплитуда дрожи в коленках. Вот и последний пролет…
(— да, здесь, около этой двери я проползал и обратил внимание на ядовитый цвет обивки)
Гарольд высунул нос на лестничную площадку словно собака-ищейка, и произнес:
— Вот здесь, рядом с входом на технический этаж… Эта квартира.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
С хлипкой и ободранной дверью решили особенно не церемониться и выбить ее. Банкир и Гарольд отошли в сторонку, а два здоровенных молодца в пятнистой форме, пулезащитных жилетах и с автоматами наперевес практически не стали даже разбегаться. В образовавшийся проем ринулось еще несколько милиционеров.
Гарольд надеялся услышать выстрелы, крики, звуки борьбы, но все было тихо. Один из сотрудников вышел на площадку и доложил начальнику:
— Никого нет, кроме какого-то пожилого мужика. Храпел, поддатый. О девушке ничего не знает. Говорит, ошибка какая-то.
Банкир расстроено и укоризненно посмотрел на Гарольда:
— Вы же гарантировали…
— Ошибки нет и быть не может. Значит, девушку уже куда-то перевезли. Надо обязательно допросить мужчину. Допросить с пристрастием. Глядишь, расколем.
И откуда только Гарольд слов таких специфических набрался?! Впрочем, и без его рекомендаций, ничего другого не оставалось. Квартирка, куда все набились, стала от обилия народу казаться еще меньше и теснее. Скромное, обычное жилье — поспать, перекусить и на работу. Советский цветной телевизор, советский сломанный проигрыватель, советская пыль. Батарея опустошенных бутылок из под водки. Тараканы. Совершенно ясно, что проживает здесь не Дмитрий Лихачев, но и на злобного похитителя помятый пожилой мужичонка не тянул. Он уже опохмелился, оклемался, представился ветераном труда Николаем Борисовичем. Затем опохмелился еще раз, после чего неожиданно осмелел и начал качать права:
— Ничего не знаю, путаница какая-то. Я на вас в суд подам и моральную компенсацию стребую — тысячу. У нас в стране конституция, а у меня стенокардия, умереть могу с вашими штучками. Да я с самим Ельциным в одном санатории отдыхал!
Эти угрозы не произвели особого впечатления. Квартиру внимательно осмотрели, но ничего подозрительного. Все уже сошлись во мнении, что Гарольд ошибся или вообще аферист, но тут подоспел малость опоздавший оперативник с розыскной собакой. Собака забеспокоилась, громко залаяла и безуспешно попыталась залезть под слишком низкую тахту. Когда же тахту отодвинули; из кучи пыли и окурков друг человека выхватил женскую заколку для волос и положил в центр комнаты.
Банкир аж побледнел, покрылся испариной и суетливо заговорил, с трудом произнося слова:
— Это ее, это Анечки. Я подарил ей черепаховую заколку на совершеннолетие. Это ее…
— Вы уверены…
— Это ее…
Под той же тахтой валялась какая-то фотография и вот уже Гарольд проявил зоркость и схватил ее. На фотографии красовался один из похитителей-бугаев на карусели в ЦПКО имени Горького. Гордо оглядев присутствующих и неожиданно подумав:
(— а, может, я действительно экстрасенс?)
инженер взял ведение допроса на себя:
— А это кто, на фотографии?
— Мой сын…
— Я чувствую — он причастен к похищению. Где ваш сын сейчас? Отвечайте!
— Откуда мне знать? Я только вчера вернулся из санатория. Профком на старости лет отблагодарил. И нечего его оговаривать!
Следующий вопрос задал уже кто-то из милиционеров:
— А сынок-то ваш в тюрьме сидел? Или по малолетке ходил?
— А что это вы спрашиваете? Сидел, но завязал. Да и кто из нас не сидел. Он у меня добрый.
(— скажи еще мухи не обидит)
Инициативу допроса снова перехватил Гарольд. который просто сиял:
— А дача у вас есть?
— Откуда?
Действительно, откуда у них дача? Давно бы уже пропили. Но ведь он на лестничной площадке разговор о какой-то даче в Лыськово:
— Значит, нет у вас дачи в Лыськово?
— Дачи? Да какая это дача — старенький деревянный домик, от матушки покойной достался. Развалюха.
— Так-так… Значит, развалюха.
Гарольда просто распирало от собственной значимости. Он хмыкнул и уверенно произнес:
— Вот там-то ее и держат. В Лыськово.
Никто уже не спорил. Подхватив возмущающегося папашку под локти, его быстренько спустили вниз и запихнули в одну из машин:
— Ну, показывай, отец, где твоя деревня…
Они поехали в Лыськово тем же составом, по дороге в хвост пристроилась еще одна машина с подкреплением. Гарольд, конечно, понимал, что если дочку там не застанут, ему останется только стыдливо фантазировать на тему плохо резонирующих биополей. С другой стороны, серьезную наводку он уже предоставил, да и в кармане его самого лучшего пиджака, в котором он еще свадьбу справлял, плотно лежала астрономическая сумма в 10000 долларов — маленькая, но очень тяжелая пачка, незаметно переданная банкиром из рук в руки.
Судьба оставалась благосклонной к Гарольду до конца — именно на той «дачке» в 100 км по Минскому шоссе, и держали похищенную девушку. Три ее обидчика, среди которых оказался и сын Николая Борисовича, который и мухи не обидит, сдались без боя, едва участок окружила милиция и сквозь громкоговоритель предложила всем выйти с поднятыми руками. Заложницу извлекли из погреба, живую, но побитую и слегка помешавшуюся. Ну да вылечат!
Банкир десяткой баксов свою благодарность не ограничил — весьма порядочным оказался. Да и зачем с таким монстром парапсихологии, как показал себя Гарольд, экономить — и опасно, да и еще не раз его помощь пригодиться может, жизнь-то совсем криминальной стала.
Поэтому отныне Гарольд разъезжает с личным водителем и серьезной охраной на столь понравившемся ему изумрудном джипе и руководит перепланировкой большого помещения на Пречистенке, выделенного под оккультный центр. Одновременно с этим он косметически ремонтирует свою квартиру, чтобы первое время именно в ее стенах основать практику. Одновременно с этим он относительно счастлив, брезгливо отзывается о забегаловке Макдональдс и собирается в скором времени разводиться с опостылевшей супругой.
РАЗДРАЖАЮЩИЙ ФАКТОР
А было тихо, как в гробу…
Тот факт, что жизнь соседа сверху резко переменилась, стал виден уже невооруженным глазом. Глаза вообще не нужны, чтобы услышать, как некогда тихая квартирка, где лишь иногда выступала рассерженная жена, стала источником широкого спектра самых разнообразных звуков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
— Ее держат вон в той десятиэтажке. Подъезд около сарая, последний этаж. Квартиру укажу, когда поднимемся.
Несколько оперативников побежали перекрывать чердак, а Гарольд, отец и еще человек пять гуськом стали подниматься по лестнице. Двое остались караулить у лифта. Чем ближе процессия подходила к 10-му этажу, тем сильнее колотилось сердце Гарольда, сильнее увеличивалась амплитуда дрожи в коленках. Вот и последний пролет…
(— да, здесь, около этой двери я проползал и обратил внимание на ядовитый цвет обивки)
Гарольд высунул нос на лестничную площадку словно собака-ищейка, и произнес:
— Вот здесь, рядом с входом на технический этаж… Эта квартира.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
С хлипкой и ободранной дверью решили особенно не церемониться и выбить ее. Банкир и Гарольд отошли в сторонку, а два здоровенных молодца в пятнистой форме, пулезащитных жилетах и с автоматами наперевес практически не стали даже разбегаться. В образовавшийся проем ринулось еще несколько милиционеров.
Гарольд надеялся услышать выстрелы, крики, звуки борьбы, но все было тихо. Один из сотрудников вышел на площадку и доложил начальнику:
— Никого нет, кроме какого-то пожилого мужика. Храпел, поддатый. О девушке ничего не знает. Говорит, ошибка какая-то.
Банкир расстроено и укоризненно посмотрел на Гарольда:
— Вы же гарантировали…
— Ошибки нет и быть не может. Значит, девушку уже куда-то перевезли. Надо обязательно допросить мужчину. Допросить с пристрастием. Глядишь, расколем.
И откуда только Гарольд слов таких специфических набрался?! Впрочем, и без его рекомендаций, ничего другого не оставалось. Квартирка, куда все набились, стала от обилия народу казаться еще меньше и теснее. Скромное, обычное жилье — поспать, перекусить и на работу. Советский цветной телевизор, советский сломанный проигрыватель, советская пыль. Батарея опустошенных бутылок из под водки. Тараканы. Совершенно ясно, что проживает здесь не Дмитрий Лихачев, но и на злобного похитителя помятый пожилой мужичонка не тянул. Он уже опохмелился, оклемался, представился ветераном труда Николаем Борисовичем. Затем опохмелился еще раз, после чего неожиданно осмелел и начал качать права:
— Ничего не знаю, путаница какая-то. Я на вас в суд подам и моральную компенсацию стребую — тысячу. У нас в стране конституция, а у меня стенокардия, умереть могу с вашими штучками. Да я с самим Ельциным в одном санатории отдыхал!
Эти угрозы не произвели особого впечатления. Квартиру внимательно осмотрели, но ничего подозрительного. Все уже сошлись во мнении, что Гарольд ошибся или вообще аферист, но тут подоспел малость опоздавший оперативник с розыскной собакой. Собака забеспокоилась, громко залаяла и безуспешно попыталась залезть под слишком низкую тахту. Когда же тахту отодвинули; из кучи пыли и окурков друг человека выхватил женскую заколку для волос и положил в центр комнаты.
Банкир аж побледнел, покрылся испариной и суетливо заговорил, с трудом произнося слова:
— Это ее, это Анечки. Я подарил ей черепаховую заколку на совершеннолетие. Это ее…
— Вы уверены…
— Это ее…
Под той же тахтой валялась какая-то фотография и вот уже Гарольд проявил зоркость и схватил ее. На фотографии красовался один из похитителей-бугаев на карусели в ЦПКО имени Горького. Гордо оглядев присутствующих и неожиданно подумав:
(— а, может, я действительно экстрасенс?)
инженер взял ведение допроса на себя:
— А это кто, на фотографии?
— Мой сын…
— Я чувствую — он причастен к похищению. Где ваш сын сейчас? Отвечайте!
— Откуда мне знать? Я только вчера вернулся из санатория. Профком на старости лет отблагодарил. И нечего его оговаривать!
Следующий вопрос задал уже кто-то из милиционеров:
— А сынок-то ваш в тюрьме сидел? Или по малолетке ходил?
— А что это вы спрашиваете? Сидел, но завязал. Да и кто из нас не сидел. Он у меня добрый.
(— скажи еще мухи не обидит)
Инициативу допроса снова перехватил Гарольд. который просто сиял:
— А дача у вас есть?
— Откуда?
Действительно, откуда у них дача? Давно бы уже пропили. Но ведь он на лестничной площадке разговор о какой-то даче в Лыськово:
— Значит, нет у вас дачи в Лыськово?
— Дачи? Да какая это дача — старенький деревянный домик, от матушки покойной достался. Развалюха.
— Так-так… Значит, развалюха.
Гарольда просто распирало от собственной значимости. Он хмыкнул и уверенно произнес:
— Вот там-то ее и держат. В Лыськово.
Никто уже не спорил. Подхватив возмущающегося папашку под локти, его быстренько спустили вниз и запихнули в одну из машин:
— Ну, показывай, отец, где твоя деревня…
Они поехали в Лыськово тем же составом, по дороге в хвост пристроилась еще одна машина с подкреплением. Гарольд, конечно, понимал, что если дочку там не застанут, ему останется только стыдливо фантазировать на тему плохо резонирующих биополей. С другой стороны, серьезную наводку он уже предоставил, да и в кармане его самого лучшего пиджака, в котором он еще свадьбу справлял, плотно лежала астрономическая сумма в 10000 долларов — маленькая, но очень тяжелая пачка, незаметно переданная банкиром из рук в руки.
Судьба оставалась благосклонной к Гарольду до конца — именно на той «дачке» в 100 км по Минскому шоссе, и держали похищенную девушку. Три ее обидчика, среди которых оказался и сын Николая Борисовича, который и мухи не обидит, сдались без боя, едва участок окружила милиция и сквозь громкоговоритель предложила всем выйти с поднятыми руками. Заложницу извлекли из погреба, живую, но побитую и слегка помешавшуюся. Ну да вылечат!
Банкир десяткой баксов свою благодарность не ограничил — весьма порядочным оказался. Да и зачем с таким монстром парапсихологии, как показал себя Гарольд, экономить — и опасно, да и еще не раз его помощь пригодиться может, жизнь-то совсем криминальной стала.
Поэтому отныне Гарольд разъезжает с личным водителем и серьезной охраной на столь понравившемся ему изумрудном джипе и руководит перепланировкой большого помещения на Пречистенке, выделенного под оккультный центр. Одновременно с этим он косметически ремонтирует свою квартиру, чтобы первое время именно в ее стенах основать практику. Одновременно с этим он относительно счастлив, брезгливо отзывается о забегаловке Макдональдс и собирается в скором времени разводиться с опостылевшей супругой.
РАЗДРАЖАЮЩИЙ ФАКТОР
А было тихо, как в гробу…
Тот факт, что жизнь соседа сверху резко переменилась, стал виден уже невооруженным глазом. Глаза вообще не нужны, чтобы услышать, как некогда тихая квартирка, где лишь иногда выступала рассерженная жена, стала источником широкого спектра самых разнообразных звуков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115