Однако как только путники поравнялись с башней, шум резко оборвался, и настала еще более тяжкая тишина. Диармид замешкался, схватившись за клинок, но девушка подтолкнула его: «Идем, не останавливайся!»
Крепость будто затаилась. Глаз не улавливал никаких движений, кроме качания виноградных усиков на ветру, а сердца чуяли недоброе присутствие. Кто-то следил за смертными. Кто-то выжидал. Воздух напрягся и, казалось, крошился от их шагов, будто мертвая листва. Но вот люди миновали крепость, и стук возобновился с прежней силой. Девушка вздохнула, будто свалилось с плеч тяжелое бремя. Скрежет понемногу затих в отдалении.
— На что они хоть. похожи, эти дунтеры?
Дайнаннец приподнял бровь.
— Ни один смертный не видел их.
Склон все еще был слишком крутым.
— Ты могла бы спуститься здесь? — обратился Торн к Имриен.
Та взглянула на свои пышные разодранные юбки и с сомнением покачала головой.
— Тогда отправимся дальше на север. Видите вон ту приземистую башню? Если не ошибаюсь, это очертания двадцать девятой заставы. За ней начинается пологий спуск. Но берегитесь, когда-то там обитал Красный Колпак, и возможно, рыщет до сих пор. Бьюсь об заклад, что в этих безлюдных краях его остроконечная шапка совсем выцвела — где же тут взять любимую краску неявных? Если так, боюсь, он будет рад гостям.
И троица повернула на север. Двадцать девятая застава взгромоздилась на самом узком участке хребта. Справа головокружительный обрыв, слева тоже, оставалась одна дорога — сквозь башню. На фоне мраморного неба грозно вырисовывался силуэт крепости из позеленевшего камня. Южная стена, обращенная к путникам, стойко перенесла удары непогоды и времени; лишь кое-где над узкими бойницами неприхотливые растения пустили корни в трещинах между массивными камнями. Кладку занавесило прозрачное кружево осенних лоз, на которых чудом держались пожухшие листочки и мелкие плоды. Стояла мертвая тишь. Только ветер шелестел сухими лозами и жутковато насвистывал в стенных щелях. Эрт покосился на полустертую надпись над входом.
— «По Имени Узнаешь Ты Меня», — с трудом разобрал он. — Это что, какая-то загадка?
— Ничего загадочного, — отозвался Торн. — На каждой заставе написано что-нибудь подобное. Таков был обычай строителей.
— Я иду первым, — вызвался Диармид как-то уж слишком громко и быстро.
Обнажив клинок, эрт наклонил голову и шагнул сквозь шуршащий занавес. Имриен вошла следом. Дайнаннец зорко огляделся по сторонам и примкнул к товарищам.
Внутри было сумрачно и промозгло. Тусклые лучи солнца пробивались через прорехи в стенах, открывающие вид на кусочки пасмурного неба. Вместо крыши высоко над головой переплетались поколения отмерших лоз с почерневшими стеблями и желтыми усиками. К стенам лепились давно брошенные птичьи гнезда.
На выщербленном полу вразброс лежали совсем другие «украшения». Имриен едва не стало дурно при виде желтых человечьих черепов и расчлененных скелетов. Кругом темнели бурые пятна. Стараясь не потревожить ни одной кости, друзья осторожно пробрались в следующий чертог, который мало чем отличался от первого.
Из-под арки в дальней стене веяло тьмой, могильным зловонием — и выжиданием. Диармид сделал шаг внутрь. Имриен не отставала. Хриплый торжествующий клич расколол тишину, как скорлупку яйца, и желтое сияние залило глазницы непрошеных гостей. Немного попривыкнув, путники различили очертания коренастого гоблина с длинными, торчащими наружу клыками. Костлявые пальцы с кривыми когтями сжимали шипящий факел и древко пики. Налитые кровью глаза уставились на пришельцев с ледяной ненавистью. Ноги чудовища были закованы в башмаки из какого-то металла; нахлобученный на неестественно большую голову колпак выцвел, превратившись из алого в бледно-розовый. За спиной гоблина путники увидели почерневший очаг, колоду с воткнутым топором и каменный стол. На столе в клетке из ивовых прутьев сидел нахохленный петушок — черный, с медно-зеленым хвостом.
— Ага, эрт! — завопила тварь. — Только твоей рыжей кровцы мне и не хватало, морковная бородка! Скоро мой колпак станет как новенький.
На шее оскорбленного Диармида вздулись и задергались вены.
— Зачем вы вошли в мою крепость? — продолжал Красный Колпак, угрожающе размахивая древком.
Бессловесный эрт ощутил вдруг прилив вдохновения.
— Зачем она встала у нас на пути? — откликнулся он бесстрастным тоном, сжимая рукоять клинка.
— Эка невидаль — железо! — презрительно сплюнул гоблин. — Да я вас камнями забросаю!
— Ты и булку-то не добросишь, — не дрогнул Диармид.
— Чтоб тебе висеть вон на той вершине! — пожелала тварь.
— И спуститься по крепкой лестнице, — снова нашелся эрт.
— И чтоб той лестнице подломиться!
— И придавить тебя насмерть.
Последнее слово осталось за человеком. Гоблин заскрипел зубами, плюясь и топая от бессилия. Но вот словно болотный огонек осветил трясину его рассудка.
— Чтоб тебе оказаться в море!
— Да в доброй лодочке, — не моргнув, отозвался Диармид.
— И чтоб той лодке дать течь!
— Да с тобой и затонуть.
— Но я же тебя послал в море!
— Я отлично плаваю, — поправился эрт, начиная входить во вкус.
— Так пусть вода замерзнет!
— И крепкий кузнец расколет льдины.
— Пусть надсадится и помрет!
— А другой, посильней, его место займет.
Это был мастерский ход — не просто достойный ответ, а в рифму! У твари даже руки опустились. Багровое лицо гоблина стало пунцовым; он чуть не задохнулся от гнева. Глаза выпучились, как перезрелые сливы, и бешено завращались; враг обдумывал новую атаку. Неожиданно взгляд его упал на острое лезвие, торчащее из колоды.
— Топором расколю! — заревел он: жестокость исстари была последним прибежищем неостроумных.
— Но не меня, а камень, — улыбнулся эрт, стремительно прянув в сторону.
— Тогда будем драться руками!
— Прекрасно! И я одолею.
Гоблин разинул слюнявый рот и беспомощно запнулся. Он был раздавлен. Диармид не устоял перед соблазном и нанес еще оскорбление:
— Сболтнул бы коток, да язык короток!
Это уже было слишком. Противник разразился безумными воплями. Факел неожиданно погас. В последний миг Имриен успела разглядеть дайнаннца, который ворвался в комнату. Кажется, он что-то сказал, но девушке было не до того; она вслепую нащупала клетку с петушком и бросилась к другому выходу. Тут ее сердце упало: рука уперлась в холодные склизкие камни. Кто-то с размаху врезался в Имриен.
— Проклятие! — раздался голос Диармида. — Это ты, девчонка?
Эрт подтолкнул ее в сторону, и друзья вместе вывалились наружу сквозь плотный занавес листвы. Двадцать девятая застава осталась позади. Солнце начало спускаться. Ярдов через сорок путники последовали примеру светила, обнаружив сравнительно пологий склон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Крепость будто затаилась. Глаз не улавливал никаких движений, кроме качания виноградных усиков на ветру, а сердца чуяли недоброе присутствие. Кто-то следил за смертными. Кто-то выжидал. Воздух напрягся и, казалось, крошился от их шагов, будто мертвая листва. Но вот люди миновали крепость, и стук возобновился с прежней силой. Девушка вздохнула, будто свалилось с плеч тяжелое бремя. Скрежет понемногу затих в отдалении.
— На что они хоть. похожи, эти дунтеры?
Дайнаннец приподнял бровь.
— Ни один смертный не видел их.
Склон все еще был слишком крутым.
— Ты могла бы спуститься здесь? — обратился Торн к Имриен.
Та взглянула на свои пышные разодранные юбки и с сомнением покачала головой.
— Тогда отправимся дальше на север. Видите вон ту приземистую башню? Если не ошибаюсь, это очертания двадцать девятой заставы. За ней начинается пологий спуск. Но берегитесь, когда-то там обитал Красный Колпак, и возможно, рыщет до сих пор. Бьюсь об заклад, что в этих безлюдных краях его остроконечная шапка совсем выцвела — где же тут взять любимую краску неявных? Если так, боюсь, он будет рад гостям.
И троица повернула на север. Двадцать девятая застава взгромоздилась на самом узком участке хребта. Справа головокружительный обрыв, слева тоже, оставалась одна дорога — сквозь башню. На фоне мраморного неба грозно вырисовывался силуэт крепости из позеленевшего камня. Южная стена, обращенная к путникам, стойко перенесла удары непогоды и времени; лишь кое-где над узкими бойницами неприхотливые растения пустили корни в трещинах между массивными камнями. Кладку занавесило прозрачное кружево осенних лоз, на которых чудом держались пожухшие листочки и мелкие плоды. Стояла мертвая тишь. Только ветер шелестел сухими лозами и жутковато насвистывал в стенных щелях. Эрт покосился на полустертую надпись над входом.
— «По Имени Узнаешь Ты Меня», — с трудом разобрал он. — Это что, какая-то загадка?
— Ничего загадочного, — отозвался Торн. — На каждой заставе написано что-нибудь подобное. Таков был обычай строителей.
— Я иду первым, — вызвался Диармид как-то уж слишком громко и быстро.
Обнажив клинок, эрт наклонил голову и шагнул сквозь шуршащий занавес. Имриен вошла следом. Дайнаннец зорко огляделся по сторонам и примкнул к товарищам.
Внутри было сумрачно и промозгло. Тусклые лучи солнца пробивались через прорехи в стенах, открывающие вид на кусочки пасмурного неба. Вместо крыши высоко над головой переплетались поколения отмерших лоз с почерневшими стеблями и желтыми усиками. К стенам лепились давно брошенные птичьи гнезда.
На выщербленном полу вразброс лежали совсем другие «украшения». Имриен едва не стало дурно при виде желтых человечьих черепов и расчлененных скелетов. Кругом темнели бурые пятна. Стараясь не потревожить ни одной кости, друзья осторожно пробрались в следующий чертог, который мало чем отличался от первого.
Из-под арки в дальней стене веяло тьмой, могильным зловонием — и выжиданием. Диармид сделал шаг внутрь. Имриен не отставала. Хриплый торжествующий клич расколол тишину, как скорлупку яйца, и желтое сияние залило глазницы непрошеных гостей. Немного попривыкнув, путники различили очертания коренастого гоблина с длинными, торчащими наружу клыками. Костлявые пальцы с кривыми когтями сжимали шипящий факел и древко пики. Налитые кровью глаза уставились на пришельцев с ледяной ненавистью. Ноги чудовища были закованы в башмаки из какого-то металла; нахлобученный на неестественно большую голову колпак выцвел, превратившись из алого в бледно-розовый. За спиной гоблина путники увидели почерневший очаг, колоду с воткнутым топором и каменный стол. На столе в клетке из ивовых прутьев сидел нахохленный петушок — черный, с медно-зеленым хвостом.
— Ага, эрт! — завопила тварь. — Только твоей рыжей кровцы мне и не хватало, морковная бородка! Скоро мой колпак станет как новенький.
На шее оскорбленного Диармида вздулись и задергались вены.
— Зачем вы вошли в мою крепость? — продолжал Красный Колпак, угрожающе размахивая древком.
Бессловесный эрт ощутил вдруг прилив вдохновения.
— Зачем она встала у нас на пути? — откликнулся он бесстрастным тоном, сжимая рукоять клинка.
— Эка невидаль — железо! — презрительно сплюнул гоблин. — Да я вас камнями забросаю!
— Ты и булку-то не добросишь, — не дрогнул Диармид.
— Чтоб тебе висеть вон на той вершине! — пожелала тварь.
— И спуститься по крепкой лестнице, — снова нашелся эрт.
— И чтоб той лестнице подломиться!
— И придавить тебя насмерть.
Последнее слово осталось за человеком. Гоблин заскрипел зубами, плюясь и топая от бессилия. Но вот словно болотный огонек осветил трясину его рассудка.
— Чтоб тебе оказаться в море!
— Да в доброй лодочке, — не моргнув, отозвался Диармид.
— И чтоб той лодке дать течь!
— Да с тобой и затонуть.
— Но я же тебя послал в море!
— Я отлично плаваю, — поправился эрт, начиная входить во вкус.
— Так пусть вода замерзнет!
— И крепкий кузнец расколет льдины.
— Пусть надсадится и помрет!
— А другой, посильней, его место займет.
Это был мастерский ход — не просто достойный ответ, а в рифму! У твари даже руки опустились. Багровое лицо гоблина стало пунцовым; он чуть не задохнулся от гнева. Глаза выпучились, как перезрелые сливы, и бешено завращались; враг обдумывал новую атаку. Неожиданно взгляд его упал на острое лезвие, торчащее из колоды.
— Топором расколю! — заревел он: жестокость исстари была последним прибежищем неостроумных.
— Но не меня, а камень, — улыбнулся эрт, стремительно прянув в сторону.
— Тогда будем драться руками!
— Прекрасно! И я одолею.
Гоблин разинул слюнявый рот и беспомощно запнулся. Он был раздавлен. Диармид не устоял перед соблазном и нанес еще оскорбление:
— Сболтнул бы коток, да язык короток!
Это уже было слишком. Противник разразился безумными воплями. Факел неожиданно погас. В последний миг Имриен успела разглядеть дайнаннца, который ворвался в комнату. Кажется, он что-то сказал, но девушке было не до того; она вслепую нащупала клетку с петушком и бросилась к другому выходу. Тут ее сердце упало: рука уперлась в холодные склизкие камни. Кто-то с размаху врезался в Имриен.
— Проклятие! — раздался голос Диармида. — Это ты, девчонка?
Эрт подтолкнул ее в сторону, и друзья вместе вывалились наружу сквозь плотный занавес листвы. Двадцать девятая застава осталась позади. Солнце начало спускаться. Ярдов через сорок путники последовали примеру светила, обнаружив сравнительно пологий склон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122