Большой Медведь все равно победит.
Сианад поцеловал руку Муирне. Потом неуклюже сгреб Имриен в объятия и похлопал по спине, словно верного собутыльника.
«Что значит имя, которое ты дал мне?» — спросила девушка. Ее взгляд жадно ловил каждую черточку на грубоватом лице эрта и сам по себе казался неразрывной цепью, что навеки соединила обоих.
— Имриен? На моем родном языке так называют бабочку.
Не проронив больше ни слова, Сианад отвернулся и вскочил в седло. Цепь со звоном лопнула. Молодой Сулибгаин и Медведь пришпорили коней и умчались прочь. Лиам отправился следом. Лицо Муирны блестело от слез.
— Мама, мы еще увидим их, правда?
Этлин стояла, сжав ладони в замок и неотрывно глядя в конец опустевшей улицы.
Всадники Бури, прискакавшие из Каэрмелора, объявили о задержке сухопутного каравана: в лесу развелось столько нежити, что потребовалось усилить охрану. Ведунья поняла, что ждать придется неделю или даже две. Конечно, за это время в лес отправится несколько маленьких групп почти без стражи, но Этлин не собиралась рисковать жизнями своих детей и Имриен.
Меж тем откладывать отъезд с Бергамотовой улицы стало уже невозможно.
Повозка прибыла поздней ночью. Кучер старательно обвязал колеса сеном, чтобы те не гремели. Приготовленные пожитки давно лежали в коробках. Их перенесли быстро и бесшумно. Этлин заперла дверь на замок. Экипаж тихонько тронулся. Все шло как нельзя лучше.
Но стоило телеге свернуть за угол, Муирна подскочила как ужаленная:
— Моя брошь!
«Какая брошь?» — спросила Этлин.
— Та, золотая, которую дядя Медведь дал мне за умение метко стрелять. Она так и осталась там, в тайнике за стенной обивкой.
«Забудь о ней! — сверкнула глазами мать. — Будет с тебя сокровищ. Сианад и так озолотил нас».
— Но эта брошь особая! Это моя награда за меткость, как ты не понимаешь! И дар дяди. Да я отдала бы всю свою долю, лишь бы вернуть ее!
«Я запрещаю тебе ходить в наш дом. Это слишком опасно».
Муирна побледнела и замкнулась в себе — как будто с грохотом захлопнула ставни.
Вот и просторный приветливый дом Ройзин. Приветствуя ночных гостей, приглушенно светят фонари. Телегу быстро освободили от вещей, возничий хлестнул коня и скрылся из виду.
— На ваших плечах лежит бремя усталости и печали, — вполголоса заметила седовласая хозяйка. — Вам нужно прийти в себя. Подкрепите силы парным молоком и медом, прежде чем ваши головы опустятся на подушки. Я слышала какой-то шум: вероятно, ваш домовой выбрался из багажа. Что ж, пусть остается, здесь ему не придется скучать. До сих пор в этом доме жила одна хозяйка — конечно, если не считать рысей, моих ненаглядных питомцев, — а слуги сбивались с ног. Велю служанкам, чтобы не тревожили вашего явного друга и не вздумали подглядывать, а то еще обидится и уйдет. Эт, дорогая, ты можешь посадить свою Палочку в саду. Я приготовила ей место рядом с розовым кустом.
Ночью, когда все уснули, Имриен услышала какой-то шум в комнате Муирны. Девушка зажгла свечу и скользнула в коридор бледным призраком старого дома. Племянница Сианада спускалась по ступеням, по-уличному одетая в платье изумрудного бархата. В правой руке беглянки качался фонарь, левая покоилась на перилах. Глубокие тени превратили лицо в траурную маску. Муирна подскочила на месте и виновато зашептала:
— Иди спать!
Имриен укрепила свечу в гнезде светильника. «Ты собралась за брошью. Не ходи. Лучше днем».
— Да не могу я днем! Люди увидят. А вдруг я приведу сюда погоню? — И она решительно двинулась дальше.
Назойливая гостья схватила девушку за локоть:
«Подожди. Я с тобой».
Муирна помедлила и кивнула. Имриен метнулась в комнату. Рыжеволосая беглянка не смогла скрыть облегченного вздоха, когда девушка появилась в своем платье из багровой парчи и плаще цвета вечерней океанской волны. Юные леди молча вышли из лома, пересекли опрятный палисадник, открыли ворота и растворились во мраке улицы.
В ночи город казался совершенно иным. Косые крыши кренились и раскачивались черными силуэтами на фоне дымчатой вуали, окутавшей луну. Девушки прикрывали ладонями фонари и крались чуть ли не на цыпочках, держась чернильных лужиц тени у самых стен. Ветер гнал по улице клочки соломы. Пробежала чья-то ручная рысь. В отдалении кто-то вскрикнул, потом забрехала собака. На каждой двери висел амулет из рябины, хотя нежить в город почти не наведывалась. Какие-нибудь домовые и подобные им существа обычно селились в человеческих жилищах и уж больше их не покидали.
Впереди показалась подвыпившая компания. Загулявшие кутилы свернули в переулок, откуда долго еще доносилось обрывочное эхо бессвязной болтовни и песен. В эту часть Тарва ночные сторожа не заглядывали. По крайней мере некому осветить фонарем лица ночных бродяжек и задать ненужные вопросы.
Бергамотовая улица казалась совсем безлюдной. Не заметив ничего подозрительного, Муирна отперла дверь осиротевшего дома. На сей раз докучливый колокольчик промолчал — его сняли перед отъездом. Вокруг было тихо. Чересчур тихо, на взгляд Имриен: она не могла припомнить такого мертвого безмолвия на этой улице. Даже в ночи кто-то беспрестанно кашлял наверху, в доме слева тоненько плакал младенец, шелестели чьи-нибудь голоса. Имриен поежилась, чувствуя себя, как перед шальной бурей, и еще раз чутко вслушалась. Ни единого шага, ни звука. Жесткая, деревянная тишина. Уши оглохли, будто их набили ватой.
Опустевший дом выглядел безнадежно чужим. Он внушал суеверный ужас, словно заброшенный печальный корабль, кочующий без команды по бескрайним волнам океана. Ощущая себя почти на вражеской земле, незваные гостьи прикрыли свои фонари и поднялись по скрипучим ступеням. Голые стены верхней комнаты еще хранили аромат лаванды и чего-то неизъяснимого, теперь уже утраченного. Племянница Сианада пошарила под обивкой из дерюги.
— Вот она!
И Муирна успокоено приколола брошь к платью, закрыв ее складками плаща.
Девушки начали осторожно спускаться. Одинокое окно кухни вперилось в них пустой глазницей. Тени бежали по лестнице, опережая шаги.
На улице гнетущие предчувствия Имриен только обострились. Опасность! — кричало ее сердце. Скорее бы Муирна закрывала дверь! Но та все мешкала, никак не могла попасть в замок.
И тут что-то со звоном упало на мостовую, будто проснулся дверной колокольчик. Железный ключ лег на холодные камни, и никто не наклонился поднять его.
Похитители набросились на девушек сзади, зажали им рты ладонями, заломили руки за спины и оттащили к карете, ожидавшей за углом. Жертвы отчаянно, но безуспешно сопротивлялись. Дважды щелкнул звонкий хлыст, и экипаж с лязгом укатил.
Ключ остался плавать в лужице тьмы на мостовой.
Обветшалое строение приросло к речному берегу, как бледная поганка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Сианад поцеловал руку Муирне. Потом неуклюже сгреб Имриен в объятия и похлопал по спине, словно верного собутыльника.
«Что значит имя, которое ты дал мне?» — спросила девушка. Ее взгляд жадно ловил каждую черточку на грубоватом лице эрта и сам по себе казался неразрывной цепью, что навеки соединила обоих.
— Имриен? На моем родном языке так называют бабочку.
Не проронив больше ни слова, Сианад отвернулся и вскочил в седло. Цепь со звоном лопнула. Молодой Сулибгаин и Медведь пришпорили коней и умчались прочь. Лиам отправился следом. Лицо Муирны блестело от слез.
— Мама, мы еще увидим их, правда?
Этлин стояла, сжав ладони в замок и неотрывно глядя в конец опустевшей улицы.
Всадники Бури, прискакавшие из Каэрмелора, объявили о задержке сухопутного каравана: в лесу развелось столько нежити, что потребовалось усилить охрану. Ведунья поняла, что ждать придется неделю или даже две. Конечно, за это время в лес отправится несколько маленьких групп почти без стражи, но Этлин не собиралась рисковать жизнями своих детей и Имриен.
Меж тем откладывать отъезд с Бергамотовой улицы стало уже невозможно.
Повозка прибыла поздней ночью. Кучер старательно обвязал колеса сеном, чтобы те не гремели. Приготовленные пожитки давно лежали в коробках. Их перенесли быстро и бесшумно. Этлин заперла дверь на замок. Экипаж тихонько тронулся. Все шло как нельзя лучше.
Но стоило телеге свернуть за угол, Муирна подскочила как ужаленная:
— Моя брошь!
«Какая брошь?» — спросила Этлин.
— Та, золотая, которую дядя Медведь дал мне за умение метко стрелять. Она так и осталась там, в тайнике за стенной обивкой.
«Забудь о ней! — сверкнула глазами мать. — Будет с тебя сокровищ. Сианад и так озолотил нас».
— Но эта брошь особая! Это моя награда за меткость, как ты не понимаешь! И дар дяди. Да я отдала бы всю свою долю, лишь бы вернуть ее!
«Я запрещаю тебе ходить в наш дом. Это слишком опасно».
Муирна побледнела и замкнулась в себе — как будто с грохотом захлопнула ставни.
Вот и просторный приветливый дом Ройзин. Приветствуя ночных гостей, приглушенно светят фонари. Телегу быстро освободили от вещей, возничий хлестнул коня и скрылся из виду.
— На ваших плечах лежит бремя усталости и печали, — вполголоса заметила седовласая хозяйка. — Вам нужно прийти в себя. Подкрепите силы парным молоком и медом, прежде чем ваши головы опустятся на подушки. Я слышала какой-то шум: вероятно, ваш домовой выбрался из багажа. Что ж, пусть остается, здесь ему не придется скучать. До сих пор в этом доме жила одна хозяйка — конечно, если не считать рысей, моих ненаглядных питомцев, — а слуги сбивались с ног. Велю служанкам, чтобы не тревожили вашего явного друга и не вздумали подглядывать, а то еще обидится и уйдет. Эт, дорогая, ты можешь посадить свою Палочку в саду. Я приготовила ей место рядом с розовым кустом.
Ночью, когда все уснули, Имриен услышала какой-то шум в комнате Муирны. Девушка зажгла свечу и скользнула в коридор бледным призраком старого дома. Племянница Сианада спускалась по ступеням, по-уличному одетая в платье изумрудного бархата. В правой руке беглянки качался фонарь, левая покоилась на перилах. Глубокие тени превратили лицо в траурную маску. Муирна подскочила на месте и виновато зашептала:
— Иди спать!
Имриен укрепила свечу в гнезде светильника. «Ты собралась за брошью. Не ходи. Лучше днем».
— Да не могу я днем! Люди увидят. А вдруг я приведу сюда погоню? — И она решительно двинулась дальше.
Назойливая гостья схватила девушку за локоть:
«Подожди. Я с тобой».
Муирна помедлила и кивнула. Имриен метнулась в комнату. Рыжеволосая беглянка не смогла скрыть облегченного вздоха, когда девушка появилась в своем платье из багровой парчи и плаще цвета вечерней океанской волны. Юные леди молча вышли из лома, пересекли опрятный палисадник, открыли ворота и растворились во мраке улицы.
В ночи город казался совершенно иным. Косые крыши кренились и раскачивались черными силуэтами на фоне дымчатой вуали, окутавшей луну. Девушки прикрывали ладонями фонари и крались чуть ли не на цыпочках, держась чернильных лужиц тени у самых стен. Ветер гнал по улице клочки соломы. Пробежала чья-то ручная рысь. В отдалении кто-то вскрикнул, потом забрехала собака. На каждой двери висел амулет из рябины, хотя нежить в город почти не наведывалась. Какие-нибудь домовые и подобные им существа обычно селились в человеческих жилищах и уж больше их не покидали.
Впереди показалась подвыпившая компания. Загулявшие кутилы свернули в переулок, откуда долго еще доносилось обрывочное эхо бессвязной болтовни и песен. В эту часть Тарва ночные сторожа не заглядывали. По крайней мере некому осветить фонарем лица ночных бродяжек и задать ненужные вопросы.
Бергамотовая улица казалась совсем безлюдной. Не заметив ничего подозрительного, Муирна отперла дверь осиротевшего дома. На сей раз докучливый колокольчик промолчал — его сняли перед отъездом. Вокруг было тихо. Чересчур тихо, на взгляд Имриен: она не могла припомнить такого мертвого безмолвия на этой улице. Даже в ночи кто-то беспрестанно кашлял наверху, в доме слева тоненько плакал младенец, шелестели чьи-нибудь голоса. Имриен поежилась, чувствуя себя, как перед шальной бурей, и еще раз чутко вслушалась. Ни единого шага, ни звука. Жесткая, деревянная тишина. Уши оглохли, будто их набили ватой.
Опустевший дом выглядел безнадежно чужим. Он внушал суеверный ужас, словно заброшенный печальный корабль, кочующий без команды по бескрайним волнам океана. Ощущая себя почти на вражеской земле, незваные гостьи прикрыли свои фонари и поднялись по скрипучим ступеням. Голые стены верхней комнаты еще хранили аромат лаванды и чего-то неизъяснимого, теперь уже утраченного. Племянница Сианада пошарила под обивкой из дерюги.
— Вот она!
И Муирна успокоено приколола брошь к платью, закрыв ее складками плаща.
Девушки начали осторожно спускаться. Одинокое окно кухни вперилось в них пустой глазницей. Тени бежали по лестнице, опережая шаги.
На улице гнетущие предчувствия Имриен только обострились. Опасность! — кричало ее сердце. Скорее бы Муирна закрывала дверь! Но та все мешкала, никак не могла попасть в замок.
И тут что-то со звоном упало на мостовую, будто проснулся дверной колокольчик. Железный ключ лег на холодные камни, и никто не наклонился поднять его.
Похитители набросились на девушек сзади, зажали им рты ладонями, заломили руки за спины и оттащили к карете, ожидавшей за углом. Жертвы отчаянно, но безуспешно сопротивлялись. Дважды щелкнул звонкий хлыст, и экипаж с лязгом укатил.
Ключ остался плавать в лужице тьмы на мостовой.
Обветшалое строение приросло к речному берегу, как бледная поганка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122