Звездный свет просвечивал сквозь бесцветные перепончатые крылья, четко обрисовывал изящную талию, одетые в блестящую чешую конечности невероятной длины, тонкие усики, шевелящийся раздвоенный язык и выпученные, как у насекомого, глаза. Тварь летела очень медленно, будто выслеживала жертву. Вой постепенно нарастал. Похоже, зрением это существо на охоте не пользовалось, оно даже не поворачивало головы, зато чувствительные усики подрагивали и извивались во все стороны. Хрупкое и прекрасное на вид создание неумолимо приближалось.
Тут пробудился и Сианад. Продрав глаза, он выдохнул:
— Сулисида!.. Учуяла наше дыхание и человечье тепло. Прячемся в листьях!
Мертвая листва слежалась и сопрела от долгой неподвижности, внутри успела пышно разрастись хрупкая грибница. Люди-кукушата зарылись в эту кучу гнили и притаились, задыхаясь от болезнетворных спор плесени. Назойливое пение сулисиды буравило уши, проникало до самого мозга костей. Тварь зависла прямо над заброшенным гнездом и долгое время выжидала добычу. Нехватка воздуха разожгла огонь в легких девушки и Сианада, перед их глазами заплясали яркие красные круги.
Но вот хищница полетела прочь. Когда неотвязное гудение затихло вдали, ворох листьев словно взорвался, и из него, как пробки из кувшинов с крепким элем, выскочили двое. Они жадно хватали ртами воздух, будто загнанные лисицы. Эрт осмотрелся.
— Готов поспорить, она почуяла кусочек полакомее, а то не оставила бы нас в покое. Вот повезло, так повезло! Смотри, чем выстелили гнездо наши хозяева: сплошь мята да бузина, только они этих тварей и отпугивают. Поверишь, мы спасены, хвала Звезде! А все же странно: сулисида здесь, за сотни миль от Мирринора? В это время они откладывают яйца где-нибудь в трясинах, в болотном камыше. Летуньи из них никакие, разве что буря занесла? Ты знаешь, кто это, э-э… Имриен? Огромные москиты, и больше никто, родня комарью. С виду такие лапочки, а силищи у них!.. Лютые, почти как нежить. Сколько нашего брата извели! Видела их ядовитые жала? И ведь знают, что люди их боятся; мозгов ни крошки, а все равно знают!
Он помолчал, глядя сквозь ветви в ночное небо.
— Вон там созвездие Лебедя. В это время года его хорошо видно — и здесь, и дома, в Финварне.
Его указательный палец обвел контур птицы, который слагался из девяти ярких звездочек. После этого Сианад принялся вычесывать листву из усов и даже выловил крохотную зеленую гусеницу, которую внимательно оглядел и отбросил прочь.
— Спи. Я покараулю.
Имриен покачала головой и показала на себя большим пальцем. Сианад лишь плечами пожал.
— — Ладно, шерна, как знаешь. Если тебе так хочется… Научить, как сказать это на языке немых? Поверни левую руку ладонью книзу, это руна вэйл, значит, «долина». А вот… — он согнул правую руку в локте и наклонил кулак вперед, — слегорн, то есть «дракон». Вытягиваешь средний и указательный — получается «смотреть», «глаза»…
Сианад ткнул пальцем себе в грудь и повторил жесты.
— «Я — дракон, смотрящий на долину». А проще — «я караулю». Понятно?
Он зевнул во весь рот и в то же мгновение крепко заснул.
Имриен было не до сна. Несколько раз она впадала в состояние вялости, безразличия, но каждый раз заставляла себя встряхнуться. Впрочем, если б девушка и забыла бдительность, разве б это дало ей спокойно спать? Имриен глодало острое чувство вины перед самой собой.
«Как ты могла? Правда так долго была рядом, а ты отгораживалась от нее, ничего не хотела знать! Старуха Гретхет стягивала твою грудь широкой лентой, а ты?.. Бездумно приняла на веру лживые, наспех придуманные отговорки! Ну да, конечно, боль, страдания, потеря памяти… единственный человек, проявивший участие, стал для тебя всем. Не суди ее строго. Старая повидала на своем веку много обманутых, страдающих девушек и женщин. А что выпало на долю самой Гретхет? Можно только догадываться. Пусть у старухи дурной характер, пусть она корыстна, но она спасла тебя. Она провела всех, не только беднягу-найденыша».
Да, но как простить себя? Поддаться на обман — значит плыть по течению, отдаться на милость прихотливых волн чужой воли.
«Загляни в свое сердце, дурочка. Истина жила там все время. Ищи ответы в себе, не отворачивайся, когда найдешь».
Где-то далеко в теплой летней ночи ухал филин. Горящие глаза дракона, бодрствующего над долиной, незаметно погасли.
* * *
Чистый до скрипа, будто накрахмаленный утренний воздух, серебристыми бубенцами заливаются трещотки-сороки… Магия рассвета обратила лилово-сизое кружево над головой в зеленое золото. Сианад громко всхрапнул и пробудился.
— Ну все, в путь, шерна, не стоит оставаться здесь дольше, чем нужно.
Старый бук что-то прошелестел им вслед. Путники напились из холодного ключа, омыли раны и ссадины и осторожно выкупались. Покопавшись в ранце, Сианад извлек оттуда завтрак.
— Тьфу ты! Говядина уже протухла. От жары, точно. Отрава к этому мясу даже пальцем не притронулся, я-то наведался на кухню раньше… Хорошо хоть сушеных фруктов навалом.
Поев, эрт достал компас, взглянул на него и слегка потряс.
— Так и знал. Стрелка вертится как сумасшедшая. Бесполезная вещица — компас, когда рядом водится нежить… Ладно, дорогу сам найду, а всяких тварей бояться нечего: у нас на шеях тилгалы! Но главное вот — острый нож! В моей руке бьет без промаха. Однако рисковать зря не будем: пойдем как можно тише.
И он затопал вперед, ломая сучья, задевая ветки, которые распрямлялись и хлестали Имриен по лицу. Спустя какое-то время путники увидели зайца-беляка. Тот удрал в чащу, и вскоре из-за деревьев показалась женская фигура в светлом плаще. Стоило приблизиться к этой леди, как она бесследно растаяла.
— Тачи мороки! — проворчал Сианад. — Тут за мили ни одного смертного, а я себя чувствую, как в праздник на городской площади.
Деревья постепенно раздвинулись, и люди разглядели сквозь колышущийся занавес листвы ряды покатых возвышенностей, что набегали друг на друга подобно волнам, одна синее другой. Вдалеке длинные складки горных мантий, прочерченные когтями ветров, уходили в самое небо, лазурный атлас которого выцветал к окоему до серебряной белизны. Идти становилось все тяжелее, но к полудню путники набрели на узенькую, едва заметную тропку, которая вела в нужном направлении. Теперь, когда ходьба больше не утруждала их, Сианад заговорил:
— У тебя, наверное, куча вопросов. Куда мы идем, и зачем я сиганул за борт вместе с тобой?.. Хочешь правду? Никакой я не пират. Я торговец; путешественник и торговец. Хотя судьба иногда заставляла… Чем только я не занимался: плавал на купеческих судах, торговал на городской ярмарке, вкалывал на полях, в конюшнях, даже в хлеву. Но всегда жил своим умом и на ногах стоял крепко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Тут пробудился и Сианад. Продрав глаза, он выдохнул:
— Сулисида!.. Учуяла наше дыхание и человечье тепло. Прячемся в листьях!
Мертвая листва слежалась и сопрела от долгой неподвижности, внутри успела пышно разрастись хрупкая грибница. Люди-кукушата зарылись в эту кучу гнили и притаились, задыхаясь от болезнетворных спор плесени. Назойливое пение сулисиды буравило уши, проникало до самого мозга костей. Тварь зависла прямо над заброшенным гнездом и долгое время выжидала добычу. Нехватка воздуха разожгла огонь в легких девушки и Сианада, перед их глазами заплясали яркие красные круги.
Но вот хищница полетела прочь. Когда неотвязное гудение затихло вдали, ворох листьев словно взорвался, и из него, как пробки из кувшинов с крепким элем, выскочили двое. Они жадно хватали ртами воздух, будто загнанные лисицы. Эрт осмотрелся.
— Готов поспорить, она почуяла кусочек полакомее, а то не оставила бы нас в покое. Вот повезло, так повезло! Смотри, чем выстелили гнездо наши хозяева: сплошь мята да бузина, только они этих тварей и отпугивают. Поверишь, мы спасены, хвала Звезде! А все же странно: сулисида здесь, за сотни миль от Мирринора? В это время они откладывают яйца где-нибудь в трясинах, в болотном камыше. Летуньи из них никакие, разве что буря занесла? Ты знаешь, кто это, э-э… Имриен? Огромные москиты, и больше никто, родня комарью. С виду такие лапочки, а силищи у них!.. Лютые, почти как нежить. Сколько нашего брата извели! Видела их ядовитые жала? И ведь знают, что люди их боятся; мозгов ни крошки, а все равно знают!
Он помолчал, глядя сквозь ветви в ночное небо.
— Вон там созвездие Лебедя. В это время года его хорошо видно — и здесь, и дома, в Финварне.
Его указательный палец обвел контур птицы, который слагался из девяти ярких звездочек. После этого Сианад принялся вычесывать листву из усов и даже выловил крохотную зеленую гусеницу, которую внимательно оглядел и отбросил прочь.
— Спи. Я покараулю.
Имриен покачала головой и показала на себя большим пальцем. Сианад лишь плечами пожал.
— — Ладно, шерна, как знаешь. Если тебе так хочется… Научить, как сказать это на языке немых? Поверни левую руку ладонью книзу, это руна вэйл, значит, «долина». А вот… — он согнул правую руку в локте и наклонил кулак вперед, — слегорн, то есть «дракон». Вытягиваешь средний и указательный — получается «смотреть», «глаза»…
Сианад ткнул пальцем себе в грудь и повторил жесты.
— «Я — дракон, смотрящий на долину». А проще — «я караулю». Понятно?
Он зевнул во весь рот и в то же мгновение крепко заснул.
Имриен было не до сна. Несколько раз она впадала в состояние вялости, безразличия, но каждый раз заставляла себя встряхнуться. Впрочем, если б девушка и забыла бдительность, разве б это дало ей спокойно спать? Имриен глодало острое чувство вины перед самой собой.
«Как ты могла? Правда так долго была рядом, а ты отгораживалась от нее, ничего не хотела знать! Старуха Гретхет стягивала твою грудь широкой лентой, а ты?.. Бездумно приняла на веру лживые, наспех придуманные отговорки! Ну да, конечно, боль, страдания, потеря памяти… единственный человек, проявивший участие, стал для тебя всем. Не суди ее строго. Старая повидала на своем веку много обманутых, страдающих девушек и женщин. А что выпало на долю самой Гретхет? Можно только догадываться. Пусть у старухи дурной характер, пусть она корыстна, но она спасла тебя. Она провела всех, не только беднягу-найденыша».
Да, но как простить себя? Поддаться на обман — значит плыть по течению, отдаться на милость прихотливых волн чужой воли.
«Загляни в свое сердце, дурочка. Истина жила там все время. Ищи ответы в себе, не отворачивайся, когда найдешь».
Где-то далеко в теплой летней ночи ухал филин. Горящие глаза дракона, бодрствующего над долиной, незаметно погасли.
* * *
Чистый до скрипа, будто накрахмаленный утренний воздух, серебристыми бубенцами заливаются трещотки-сороки… Магия рассвета обратила лилово-сизое кружево над головой в зеленое золото. Сианад громко всхрапнул и пробудился.
— Ну все, в путь, шерна, не стоит оставаться здесь дольше, чем нужно.
Старый бук что-то прошелестел им вслед. Путники напились из холодного ключа, омыли раны и ссадины и осторожно выкупались. Покопавшись в ранце, Сианад извлек оттуда завтрак.
— Тьфу ты! Говядина уже протухла. От жары, точно. Отрава к этому мясу даже пальцем не притронулся, я-то наведался на кухню раньше… Хорошо хоть сушеных фруктов навалом.
Поев, эрт достал компас, взглянул на него и слегка потряс.
— Так и знал. Стрелка вертится как сумасшедшая. Бесполезная вещица — компас, когда рядом водится нежить… Ладно, дорогу сам найду, а всяких тварей бояться нечего: у нас на шеях тилгалы! Но главное вот — острый нож! В моей руке бьет без промаха. Однако рисковать зря не будем: пойдем как можно тише.
И он затопал вперед, ломая сучья, задевая ветки, которые распрямлялись и хлестали Имриен по лицу. Спустя какое-то время путники увидели зайца-беляка. Тот удрал в чащу, и вскоре из-за деревьев показалась женская фигура в светлом плаще. Стоило приблизиться к этой леди, как она бесследно растаяла.
— Тачи мороки! — проворчал Сианад. — Тут за мили ни одного смертного, а я себя чувствую, как в праздник на городской площади.
Деревья постепенно раздвинулись, и люди разглядели сквозь колышущийся занавес листвы ряды покатых возвышенностей, что набегали друг на друга подобно волнам, одна синее другой. Вдалеке длинные складки горных мантий, прочерченные когтями ветров, уходили в самое небо, лазурный атлас которого выцветал к окоему до серебряной белизны. Идти становилось все тяжелее, но к полудню путники набрели на узенькую, едва заметную тропку, которая вела в нужном направлении. Теперь, когда ходьба больше не утруждала их, Сианад заговорил:
— У тебя, наверное, куча вопросов. Куда мы идем, и зачем я сиганул за борт вместе с тобой?.. Хочешь правду? Никакой я не пират. Я торговец; путешественник и торговец. Хотя судьба иногда заставляла… Чем только я не занимался: плавал на купеческих судах, торговал на городской ярмарке, вкалывал на полях, в конюшнях, даже в хлеву. Но всегда жил своим умом и на ногах стоял крепко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122