Я повернулась к пещере. Тело мое, прежде настоявшее та том, что мне следует жить, теперь отказывалось идти туда.
Но на этот раз я переборола его.
В чертоге было темно и довольно жарко. Стены вобрали в себя отданное Акором тепло, и я подумала, что пещера не остынет еще несколько дней.
Несмотря на темноту, я все же слабо различала путь. Солнце взошло не более часа назад, но слабый свет, проникавший через проем вверху, позволял мне видеть, пусть и не очень хорошо. Я медленно перевела взгляд туда, где лежал Акор. Но тут же в ужасе отвернулась, почувствовав себя дурно. То, что я увидела, до сих пор преследует меня во снах. Дура, дура, он пытался уберечь тебя от этого зрелища.
Акор говорил мне, но я позабыла. Со смертью внутренний огонь, что поддерживает Большой род, высвобождается — и, неуправляемый, уничтожает тело изнутри. То, что лежало на полу из кхаадиша, было лишь жалкими обугленными остатками его костей, покрытыми пеплом.
Я заставила себя взглянуть снова.
Мне следовало искать самоцвет его души возле того, что осталось от его черепа.
Собравшись с духом, я медленно и благоговейно направилась к огромной груде его костей.
В слабом свете мне показалось, будто я заметила какое-то движение, но не стала обращать на это внимания, решив, что меня просто обманывают глаза.
Ну же, Ланен, это ведь всего лишь кости, — произнесла я вслух, чтобы успокоиться.
Но, едва замолчав, я услышала приглушенный звук — подобный тем, что издает спящий, готовый вот-вот проснуться. Неужели там кто-то был?
Нет, ничего там не могло быть — ничего, кроме праха. И одного-единственного самоцвета величиной с два моих кулака, который я должна забрать и отнести Хадрешикрару.
Я вскарабкалась чуть ли не на самую вершину груды и теперь уже ясно видела, что там что-то было, — нечто большое и бледное, лежавшее неподвижно под прикрытием окружавших костей.
Первым моим побуждением было броситься вперед и завопить, чтобы прогнать это бледнокожее существо, кем бы оно ни было, заползшее сюда в поисках теплого местечка, осмелившееся осквернить останки моего любимого! Но даже во тьме наполовину расплывчатые очертания казались почему-то странно знакомыми.
Оно пошевелилось.
Солнце, должно быть, взошло выше, и в чертоге стало светлее.
Нет, этого быть не могло. Безумие какое-то. Я просто сошла с ума.
Прямо передо собой, в окружении обугленных и покрытых пеплом ребер, крошившихся у меня на глазах, я узрела человеческую фигуру. Человек был обнажен и лежал на боку, свернувшись на ложе из костей. Одну руку он положил под голову, а другая сжимала что-то возле лба. Длинные серебристые волосы мягко струились по широким плечам — бледным, точно первый снег.
В сердце у меня шепотом зазвучала песнь, необузданная, но далекая, — та самая, что сложили мы с Акором в этом самом месте. Но я не смела к ней прислушаться. Я не могла произнести ни слова, боялась даже дышать, чтобы ненароком не разрушить это последнее волшебство.
Ибо лежавший передо мной человек имел облик Акора из моей мечты — среброволосого мужчины, каким представлялся он мне в человеческом обличий.
Не дракон.
Человек.
Ноги у меня подкосились, и я опустилась на колени; сердце мое едва билось, и меня всю трясло от ужаса и изумления. Этого не могло быть. Это сумасшествие. Неужели разум мой в отчаянии сотворил этот призрак, чтобы облегчить муки моего сердца?
Настоящий ли он?
Я заставила себя заговорить.
— Акор? — выдохнула я, потянувшись к нему сквозь клеть из мертвых ребер. — Акор!
Он не шевельнулся, и я замерла. Я стояла на коленях, не в силах сдвинуться с места — дрожащая, потерянная. Но что же это тогда, если не плоть и кровь? Ходячий сон? Посланец демонов? Сумасшествие?
Он по-прежнему не двигался.
Огромным усилием воли я встала на ноги и развернулась, чтобы уйти, позвать Шикрара и Идай, чтобы они взглянули на это, но тут услышала за спиной шорох, вызванный движением, и в следующий миг чистый голос сонно произнес: «Ланен?»
Словно во сне, я развернулась — медленно, точно мне препятствовало сильное течение.
Он стоял передо мной, по-прежнему в окружении костей, пошатываясь на ногах, восхитительно живой, обладающий вновь сотворенным телом. Я лишилась дара речи, лишь пожирала его глазами.
— Ланен? Что произошло? — спросил он не совсем внятно. Я протянула к нему руки. Он попытался ступить мне навстречу, но было видно, что он не привык передвигаться на двух ногах. Он споткнулся.
Я схватила его прежде, чем он упал, и, поддерживая, помогла ему вновь обрести опору. Действовала я не раздумывая, не помня себя от изумления, когда прикасалась к нему, кожей к коже. Любовь моя, он жив, избавлен от страшных ран, цел и невредим и обращен в человека!
Когда он вновь прочно стоял, я заметила, что он пользуется только одной рукой, чтобы поддерживать себя. Я потянулась к его правой руке, чтобы посмотреть, не повреждена ли она, но тут он поднял ее, и я увидела, что он сжимает что-то в кулаке. В полной тишине он повернул кисть ладонью вверх, и пальцы его раскрылись, точно лепестки розы, чтобы явить ограненный драгоценный камень, что он сжимал все время в руке, — он сверкал в полутьме и был зеленым, подобно морю.
Самоцвет его души!
Мне нужно было заговорить. Сжимая его мягкую руку в своей, полная изумления, я могла произнести лишь одно слово. Первое и последнее — слово любви.
— Кодрешкистриакор?
— Да, Ланен? Я здесь, — глаза его так и блуждали: он смотрел то на меня, то на себя. — Если только это не вех-сон. Но нет, ты настоящая. Здесь все по-настоящему. Почему я не могу говорить? Какой у меня странный рот. Что произошло? Кем я стал? — он посмотрел на меня глазами Акора из-под длинных светлых волос — широко раскрытые от удивления, они были подобны изумрудам посреди серебристого моря. — Ланен?
Я должна была сказать ему это. То, что казалось невозможным. Но было правдой.
— Акор, ты… человек. Мужчина, один из моего народа один из гедришакримов. — И эта истина обрушилась на меня внезапным водопадом, отчего по спине у меня пробежала дрожь — точно спящего внезапно ударили по лицу, и я засмеялась от радости в этом мрачном месте, громко и заливисто. — Акор, любимый мой, мы думали, ты мертв, но ты жив! Благословение Ветров и Владычицы — ты жив, жив!
Повернувшись к выходу из пещеры, я закричала, и от восторга голос мой взлетел до небывалой высоты:
— Шикрар, Идай! Идите сюда, гляньте! Он жив, Акор жив!
Он быстро выбрался из своего ложа из костей, больше напоминавшего гроб, и мне пришло в голову, что негоже ему предстать перед своими сородичами нагишом. Поскорее сняв с себя плащ, я завернула в него Акора.
Шикрар и Идай стояли у входа, и после яркого утреннего света глаза их не могли привыкнуть к полутьме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136