Я дала тебе свое обещание, обретя на миг крылья, которых у меня никогда не было и которых мне недостает; и я уже устала постоянно чему-то удивляться. Сейчас меня удивляет лишь то, что я все еще жива и, кажется, пока еще в своем уме, — я почувствовала, что внутри у меня начинает зарождаться гнев. — Пока ты сидел и делал свое упражнение, я воззвала к Владычице, богине моего народа, чтобы успокоиться или, может, воодушевиться. И знаешь что, мой неудачный возлюбленный? Она ответила! Она не слишком меня успокоила, но говорила со мною, говорила словами.
Он ничего не отвечал, лишь смотрел на меня. Я продолжала:
— Разве ты не хотел бы быть уверенным в том, что голос, слышанный тобою, был голосом Ветров, к которым ты взывал?
Он по-прежнему молчал.
— Акор, что они делают? Чего они от нас хотят?
Акхор
Я постарался ответить спокойно, для ее же блага. Я должен был ей сказать.
— Лханен, я ещ-ще многое долж-жен тебе с-сказ-зать, — начал было я. Проклятье!
«Это слишком важно, чтобы говорить об этом на языке гедри. Выслушаешь ли ты меня так?»
— Да, если ты этого хочешь. Постараюсь не отвечать тебе тем же способом. Я очень устала да и боюсь, они могут услышать меня на Рубеже.
«Малышка, то, что я слышал голос во время своего упражнения, — это неспроста. Я не припомню, чтобы среди моего народа случалось подобное. Но не менее удивительно то, о чем он мне поведал. Я узнал, что мне придется пройти через большую боль ради своих сородичей, но если я того желаю, я могу их спасти. Нет — мы можем их спасти».
— Спасти? От чего?
Как же рассказать ей то, на что у меня, чтобы понять это, ушли целые годы, и мне по-прежнему было тяжело это переносить?
«Сын Шикрара, по имени Кейдра, отправился со своей супругой Миражэй к Родильной бухте. Многие жены нашего племени тоже там — старшие, которые помнят, что нужно делать, и Идай, что будет при Миражэй родильной сестрой, и Кериджан — единственная жена, принесшая детеныша за последние триста лет».
— Триста лет?! — переспросила Ланен, опешив. — Клянусь Владычицей, это, должно быть, долгий срок даже для вас.
«Ты права, так и есть. Мой народ вымирает, Ланен Кайлар, и я спрашивал себя все эти триста лет, как спрашивал и раньше: что же делать? А теперь я услышал голос ночного Ветра, сказавший мне, что я перенесу большую боль, что я вновь познаю радость и что мы с тобой можем спасти мой народ. И что я последую за тобой, куда бы ни лежал твой путь».
— Что?!
«Я говорю тебе лишь то, о чем мне было поведано».
— Акор, повторяю тебе, я весь день вчера гадала, как спросить тебя о том, можно ли мне остаться на этом острове, с тобой, живя по ту сторону Рубежа. Я боялась, что ты на меня разгневаешься или наотрез откажешь мне, но мне и в голову не могло прийти что-либо другое, — она невесело улыбнулась. — Сейчас, конечно, многое изменилось, и все же… Как ты можешь последовать за мной? Как ты сможешь жить в Колмаре, в какой бы то ни было его части, — ведь там везде люди и нет никого из твоего рода?
«Я не знаю. Не могу себе этого представить — разве что мы отыщем пещеру где-нибудь вдали от остальных гедри? Мне нужно будет подумать над этим… Могу ли я спросить, что сказала тебе твоя Владычица?»
Ланен
— Только то, что мы поступаем правильно, и все будет хорошо, если я последую зову сердца.
Он издал негромкое шипение.
«Твоя Владычица добрее, чем Ветры. Возможно, нам удалось бы пообщаться с богами друг друга? В этом случае я бы предпочел твою богиню».
Я рассмеялась. Удивительно, что у меня еще оставались на это силы, но смех мой разнесся в темноте, и Акор присоединился ко мне. Все вдруг показалось настолько глупым и нелепым, с первого нашего разговора до этой последней мысли о смене богов, что мы оба оставили свои страхи. Я смеялась до слез — и не в последнюю очередь оттого, что из-за шипения Акора поляну начало заволакивать паром.
— Ос-сторож-жно, Лханен, — ухитрился он выдохнуть и откинул голову назад. Широкий столб пламени рассек ночь, на миг ослепив меня.
Наверное, это и было тем самым — драконьим хохотом. Какое все-таки чудо!
Потом он заговорил. Речь его, как мне показалось, восстановилась.
— Ах, Ланен, какой жизнью я вскоре научусь жить! Я сижу здесь, среди ночи, и до сих пор не могу поверить, что все это происходит по правде, — голос его, такой теплый, живой, сделался низким и густым. — Впервые за все годы, подвластные воспоминаниям, кантри и гедри обмениваются жизнями, сердцами и смехом — и от этого мы с тобой становимся только сильнее. Четыре Ветра руководят всеми судьбами, Ланен, — добавил он тихо. — Первое стихотворное наставление, что мы даем своим детенышам, заключает в себе наше древнейшее знание:
Первый — Ветер перемен,
Второй — Перерождения,
Третий — Неведомого,
Последний — Само Слово.
Звучит не слишком изящно, но это правда. Вся жизнь — это великий круг. Я верю в то, что ты, Ланен Кайлар, — это ветер перемен, от которого веет холодом, к добру или к худу для кантри. И ты пришла ко мне. Знай, что до этого ни у кого из рода не было серебряного панциря. Я первый и единственный — с начала времен, насколько нам известно. Рождение мое было воспринято моими сородичами как некое знамение, но что оно предвещает, никто не ведал. Поэтому я верю, что эта перемена была предопределена, как и наши с тобой судьбы.
В другое время его слова наверняка удивили бы меня, но теперь я уже ничему не удивлялась. Не знаю, как и почему, но я почувствовала, что могу почти повторить эти четыре строчки вместе с ним. Чувствовала я себя необыкновенно: разум мой воспринимал его слова так, словно произнесены они были задолго до этого, а сейчас лишь прозвучали повторно. Акор всего лишь изложил очевидное.
— Означает ли это, что теперь ты заставишь меня переродиться? — спросила я.
— Подозреваю, что мы уже начали перерождаться под влиянием друг друга, дорогая моя, — ответил я. — Я заранее ждал тебя или кого бы то ни было, но не думал, что ты придешь так скоро. Я верю, что вместе, вдвоем, мы сумеем переродить и остальных.
Так скоро?
В который уже раз я с величайшим сожалением подумала: «Как жаль, что мне сложно угадать, что скрывается за неподвижной маской его лица». Это страшно сбивало с толку. Зачастую по оттенку его голоса можно было ясно понять, что он имеет в виду, и он настолько часто менял положение тела, что это наверняка тоже имело какое-то важное значение. Но сейчас я об этом не думала, а лишь смотрела ему в лицо. Лицо, которое никогда не менялось.
— Как это понимать — так скоро? — вопросила я. Я постоянно узнавала о чем-нибудь лишь после того, как становилась тому свидетельницей, и это уже начинало меня удручать. — Что ты знаешь, чего не знаю я?
— Извини меня, дорогая. Мы еще так мало были вместе, и ты еще столь многого не знаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Он ничего не отвечал, лишь смотрел на меня. Я продолжала:
— Разве ты не хотел бы быть уверенным в том, что голос, слышанный тобою, был голосом Ветров, к которым ты взывал?
Он по-прежнему молчал.
— Акор, что они делают? Чего они от нас хотят?
Акхор
Я постарался ответить спокойно, для ее же блага. Я должен был ей сказать.
— Лханен, я ещ-ще многое долж-жен тебе с-сказ-зать, — начал было я. Проклятье!
«Это слишком важно, чтобы говорить об этом на языке гедри. Выслушаешь ли ты меня так?»
— Да, если ты этого хочешь. Постараюсь не отвечать тебе тем же способом. Я очень устала да и боюсь, они могут услышать меня на Рубеже.
«Малышка, то, что я слышал голос во время своего упражнения, — это неспроста. Я не припомню, чтобы среди моего народа случалось подобное. Но не менее удивительно то, о чем он мне поведал. Я узнал, что мне придется пройти через большую боль ради своих сородичей, но если я того желаю, я могу их спасти. Нет — мы можем их спасти».
— Спасти? От чего?
Как же рассказать ей то, на что у меня, чтобы понять это, ушли целые годы, и мне по-прежнему было тяжело это переносить?
«Сын Шикрара, по имени Кейдра, отправился со своей супругой Миражэй к Родильной бухте. Многие жены нашего племени тоже там — старшие, которые помнят, что нужно делать, и Идай, что будет при Миражэй родильной сестрой, и Кериджан — единственная жена, принесшая детеныша за последние триста лет».
— Триста лет?! — переспросила Ланен, опешив. — Клянусь Владычицей, это, должно быть, долгий срок даже для вас.
«Ты права, так и есть. Мой народ вымирает, Ланен Кайлар, и я спрашивал себя все эти триста лет, как спрашивал и раньше: что же делать? А теперь я услышал голос ночного Ветра, сказавший мне, что я перенесу большую боль, что я вновь познаю радость и что мы с тобой можем спасти мой народ. И что я последую за тобой, куда бы ни лежал твой путь».
— Что?!
«Я говорю тебе лишь то, о чем мне было поведано».
— Акор, повторяю тебе, я весь день вчера гадала, как спросить тебя о том, можно ли мне остаться на этом острове, с тобой, живя по ту сторону Рубежа. Я боялась, что ты на меня разгневаешься или наотрез откажешь мне, но мне и в голову не могло прийти что-либо другое, — она невесело улыбнулась. — Сейчас, конечно, многое изменилось, и все же… Как ты можешь последовать за мной? Как ты сможешь жить в Колмаре, в какой бы то ни было его части, — ведь там везде люди и нет никого из твоего рода?
«Я не знаю. Не могу себе этого представить — разве что мы отыщем пещеру где-нибудь вдали от остальных гедри? Мне нужно будет подумать над этим… Могу ли я спросить, что сказала тебе твоя Владычица?»
Ланен
— Только то, что мы поступаем правильно, и все будет хорошо, если я последую зову сердца.
Он издал негромкое шипение.
«Твоя Владычица добрее, чем Ветры. Возможно, нам удалось бы пообщаться с богами друг друга? В этом случае я бы предпочел твою богиню».
Я рассмеялась. Удивительно, что у меня еще оставались на это силы, но смех мой разнесся в темноте, и Акор присоединился ко мне. Все вдруг показалось настолько глупым и нелепым, с первого нашего разговора до этой последней мысли о смене богов, что мы оба оставили свои страхи. Я смеялась до слез — и не в последнюю очередь оттого, что из-за шипения Акора поляну начало заволакивать паром.
— Ос-сторож-жно, Лханен, — ухитрился он выдохнуть и откинул голову назад. Широкий столб пламени рассек ночь, на миг ослепив меня.
Наверное, это и было тем самым — драконьим хохотом. Какое все-таки чудо!
Потом он заговорил. Речь его, как мне показалось, восстановилась.
— Ах, Ланен, какой жизнью я вскоре научусь жить! Я сижу здесь, среди ночи, и до сих пор не могу поверить, что все это происходит по правде, — голос его, такой теплый, живой, сделался низким и густым. — Впервые за все годы, подвластные воспоминаниям, кантри и гедри обмениваются жизнями, сердцами и смехом — и от этого мы с тобой становимся только сильнее. Четыре Ветра руководят всеми судьбами, Ланен, — добавил он тихо. — Первое стихотворное наставление, что мы даем своим детенышам, заключает в себе наше древнейшее знание:
Первый — Ветер перемен,
Второй — Перерождения,
Третий — Неведомого,
Последний — Само Слово.
Звучит не слишком изящно, но это правда. Вся жизнь — это великий круг. Я верю в то, что ты, Ланен Кайлар, — это ветер перемен, от которого веет холодом, к добру или к худу для кантри. И ты пришла ко мне. Знай, что до этого ни у кого из рода не было серебряного панциря. Я первый и единственный — с начала времен, насколько нам известно. Рождение мое было воспринято моими сородичами как некое знамение, но что оно предвещает, никто не ведал. Поэтому я верю, что эта перемена была предопределена, как и наши с тобой судьбы.
В другое время его слова наверняка удивили бы меня, но теперь я уже ничему не удивлялась. Не знаю, как и почему, но я почувствовала, что могу почти повторить эти четыре строчки вместе с ним. Чувствовала я себя необыкновенно: разум мой воспринимал его слова так, словно произнесены они были задолго до этого, а сейчас лишь прозвучали повторно. Акор всего лишь изложил очевидное.
— Означает ли это, что теперь ты заставишь меня переродиться? — спросила я.
— Подозреваю, что мы уже начали перерождаться под влиянием друг друга, дорогая моя, — ответил я. — Я заранее ждал тебя или кого бы то ни было, но не думал, что ты придешь так скоро. Я верю, что вместе, вдвоем, мы сумеем переродить и остальных.
Так скоро?
В который уже раз я с величайшим сожалением подумала: «Как жаль, что мне сложно угадать, что скрывается за неподвижной маской его лица». Это страшно сбивало с толку. Зачастую по оттенку его голоса можно было ясно понять, что он имеет в виду, и он настолько часто менял положение тела, что это наверняка тоже имело какое-то важное значение. Но сейчас я об этом не думала, а лишь смотрела ему в лицо. Лицо, которое никогда не менялось.
— Как это понимать — так скоро? — вопросила я. Я постоянно узнавала о чем-нибудь лишь после того, как становилась тому свидетельницей, и это уже начинало меня удручать. — Что ты знаешь, чего не знаю я?
— Извини меня, дорогая. Мы еще так мало были вместе, и ты еще столь многого не знаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136