Он так и повалился наземь.
— Я твоя единственная надежда, Марик, — выговорил он с кашлем, валяясь в пыли. — Как иначе сможешь ты выжить, если дойдет до нападения? Помни, купец, что лишь я способен сотворить защиту от драконьего огня.
Хуже всего было то, что он говорил правду. Придется мне потерпеть его чуточку подольше, по крайней мере до завтра. Завтра последняя ночь листосбора. Тогда я смог бы… Нет!
Сегодня!
Этого они и вовсе не ожидают. Кто бы осмелился на подобное предприятие после столь тяжелого поражения? Своим безупречным разумом они и предположить не могут, что я способен завершить листосбор раньше назначенного срока и убраться восвояси, прежде чем они что-либо заметят.
Недоставало лишь одного. Рывком я поставил Кадерана на ноги и быстро потащил его за собой. Завидев впереди дымящиеся развалины хижины, мы замедлили шаг; но этой твари нигде видно не было, и мы проскользнули в мою хижину, никем не замеченные.
Плотно прикрыв дверь, я подбросил в очаг дров."
— А теперь, дорогой мой заклинатель, ты выяснишь, подходит ли эта ночь для того, чтобы отправиться в земли драконов.
Мне показалось, что он опешил, но лишь на миг.
— Я уже установил это, господин. Ты велел попросить у демонов совета, когда замыслил отправиться туда в первый раз. Я тогда заранее узнал, что сегодняшняя ночь и завтрашняя одинаково благоприятны.
— Прежде ты ничего не говорил о сегодняшней ночи, — прорычал я.
— Мне казалось, что это не имеет значения. Я ведь знал, что ты намерен ждать до последней ночи, — должно быть, он прочитал у меня на лице недовольство и сомнение, ибо добавил: — Мой господин, эти существа затеяли у себя что-то вроде сходки, и она продлится две ночи. Они заняты своими делами. Страж по-прежнему следит за Рубежом, однако внимание его будет пребывать вдали от тебя.
И тут мои смутные мысли обрели ясные очертания — у меня сложился четкий замысел. Усмирив гнев, я негромко произнес:
— Хорошо. Сударь мой Кадеран, я прошу тебя позвать мою охрану. Пусть разнесут весть, что листосбор завершается, якобы из-за опасения, что драконы могут напасть повторно. Пошли людей на дальние участки, куда отправились листосборцы, и вели, чтобы они возвращались: мол, с рассветом мы отплываем. Пусть капитан корабля имеет в виду, что мы постараемся как можно скорее сняться с лагеря и погрузиться на борт, — я повернулся к нему; вместо гнева меня теперь переполняла решимость. — Я буду придерживаться установленного нами времени, чтобы к утру оттуда сразу же попасть на корабль. Ступай. Я желаю побыть один.
Он вышел, и я услышал, как он криком подзывает охрану. Отлично.
У меня перед глазами стоял образ драгоценных камней, ярких и притягательных. К концу ночи эти твари заплатят за то, что лишили меня последней надежды избавиться от боли. Я вновь содрогнулся: в памяти всплыл тот миг, когда эта серебристая тварь своротила стену. Всемогущие силы, я еще пока кое на что способен!
Я погладил пальцами кольцо у себя на руке; его круги на ощупь были теплыми, словно нагрелись от моего внутреннего жара, и я почувствовал, как по лицу у меня расплывается улыбка.
Пусть попробует!
Ланен
Сидя в чертоге Акора и приходя в себя от пережитых событий, я вдруг услышала голос:
«Могу ли я обратиться к тебе, госпожа Ланен? Говорит Кейдра».
«Конечно» , — ответила я с изумлением. В первое мгновение я подумала было о Миражэй: «Неужели с ней что-то не так?» Однако голос его разума был спокоен, и мне даже показалось, что он чем-то Доволен.
«Я стою на страже у Рубежа и не могу явиться к тебе, но я до сих пор еще не поблагодарил тебя за то, что ты спасла мою возлюбленную и нашего малыша».
«У Миражэй все хорошо?» — спросила я.
Мне стало понятно, что он улыбается, я поняла это по его речи:
«И она, и малыш в полном порядке, лучше и быть не может. Они оба шлют тебе поклон».
Я усмехнулась.
«Но ведь ребенок… малыш наверняка еще слишком мал, чтобы говорить, разве нет?»
«Теперь я понимаю, почему Акхору так нравится твой народ, — ответил Кейдра загадочно. — Всегда находишь огромное удовольствие, если объясняешь что-то, обучаешь кого-нибудь. Когда мы рождаемся, госпожа, мы почти совсем не способны управлять своим телом; однако разум наш вполне ясен. Мой малыш не может еще передавать свои мысли, тем более в словах, но матери его видны образы, возникающие в его разуме, и из них можно извлечь смысл того, что он чувствует. Сегодня утром она мысленно передала ему твой образ, и он узнал тебя, очень довольный».
Он узнал!
Новорожденный, а помнит меня!
Я-то никогда не забуду его лица, его глаз, широко глядящих на меня; но мне и в голову не могло прийти, что и он будет меня помнить.
«Ах, Кейдра, какой подарок ты мне преподнес, — прошептала я. — Я даже и не подозревала. Мы обычно не помним ничего, пока нам не исполнится три, а то и четыре года, но и тогда память наша состоит поначалу лишь из обрывков».
Я лелеяла в себе эту новость. Это даже чуть-чуть напоминало бессмертие — подумать только: меня будет помнить существо, которому суждено прожить бесконечно долгую жизнь. Будущее его казалось мне настолько далеким, что трудно и представить!
«А у него уже есть имя?»
«Для всех мы называем его Хжьеррок», — ответил Кейдра с гордостью.
Я чуть было не прыснула, но вовремя сдержалась. Почему они не могли выбрать что-нибудь попроще, чтобы человеку можно было спокойно произнести? Я несколько раз попыталась выговорить это замысловатое имя — сперва вслух, потом на истинной речи.
«Самое лучшее, что у меня получается, — это Щерок. Да благословит небо Щерока и его мать, и тебя, Кейдра, — за все то, что вы мне дали. Ваша дружба и ваше доброе отношение превыше всех прочих наград».
«Всегда можешь на это рассчитывать — и ты, и твое семейство, Ланен, дочь Маран. Ты спасла две жизни, которые для меня дороже всего на свете, и, хотя я никогда не сумею отблагодарить тебя за этот дар, я сделаю все, что в моих силах».
«Акор сказал мне, что с тобой Релла. Оберегай ее как следует — это самый большой дар, который ты можешь сейчас для меня сделать, — ответила я. — Акор только что говорил с твоим отцом и должен рассказать мне, как там движется Совет. Мне надо идти».
«Тогда всех благ тебе, госпожа Ланен. Я всегдак твоим услугам, до конца своих дней».
«И тебе всего хорошего, Кейдра. И пусть благословение Владычицы сопутствует тебе и твоему семейству».
Акор медленно вошел в чертог, и самоцвет его был тусклым даже при ярких отблесках костра. Я в который уже раз пожалела, что лицо его лишено выражения, по которому можно было бы прочесть его настроение; впрочем, он говорил мне, что они выражают свои чувства через то или иное положение тела, через то, как они держат свои крылья… Как же Акор это называл?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Я твоя единственная надежда, Марик, — выговорил он с кашлем, валяясь в пыли. — Как иначе сможешь ты выжить, если дойдет до нападения? Помни, купец, что лишь я способен сотворить защиту от драконьего огня.
Хуже всего было то, что он говорил правду. Придется мне потерпеть его чуточку подольше, по крайней мере до завтра. Завтра последняя ночь листосбора. Тогда я смог бы… Нет!
Сегодня!
Этого они и вовсе не ожидают. Кто бы осмелился на подобное предприятие после столь тяжелого поражения? Своим безупречным разумом они и предположить не могут, что я способен завершить листосбор раньше назначенного срока и убраться восвояси, прежде чем они что-либо заметят.
Недоставало лишь одного. Рывком я поставил Кадерана на ноги и быстро потащил его за собой. Завидев впереди дымящиеся развалины хижины, мы замедлили шаг; но этой твари нигде видно не было, и мы проскользнули в мою хижину, никем не замеченные.
Плотно прикрыв дверь, я подбросил в очаг дров."
— А теперь, дорогой мой заклинатель, ты выяснишь, подходит ли эта ночь для того, чтобы отправиться в земли драконов.
Мне показалось, что он опешил, но лишь на миг.
— Я уже установил это, господин. Ты велел попросить у демонов совета, когда замыслил отправиться туда в первый раз. Я тогда заранее узнал, что сегодняшняя ночь и завтрашняя одинаково благоприятны.
— Прежде ты ничего не говорил о сегодняшней ночи, — прорычал я.
— Мне казалось, что это не имеет значения. Я ведь знал, что ты намерен ждать до последней ночи, — должно быть, он прочитал у меня на лице недовольство и сомнение, ибо добавил: — Мой господин, эти существа затеяли у себя что-то вроде сходки, и она продлится две ночи. Они заняты своими делами. Страж по-прежнему следит за Рубежом, однако внимание его будет пребывать вдали от тебя.
И тут мои смутные мысли обрели ясные очертания — у меня сложился четкий замысел. Усмирив гнев, я негромко произнес:
— Хорошо. Сударь мой Кадеран, я прошу тебя позвать мою охрану. Пусть разнесут весть, что листосбор завершается, якобы из-за опасения, что драконы могут напасть повторно. Пошли людей на дальние участки, куда отправились листосборцы, и вели, чтобы они возвращались: мол, с рассветом мы отплываем. Пусть капитан корабля имеет в виду, что мы постараемся как можно скорее сняться с лагеря и погрузиться на борт, — я повернулся к нему; вместо гнева меня теперь переполняла решимость. — Я буду придерживаться установленного нами времени, чтобы к утру оттуда сразу же попасть на корабль. Ступай. Я желаю побыть один.
Он вышел, и я услышал, как он криком подзывает охрану. Отлично.
У меня перед глазами стоял образ драгоценных камней, ярких и притягательных. К концу ночи эти твари заплатят за то, что лишили меня последней надежды избавиться от боли. Я вновь содрогнулся: в памяти всплыл тот миг, когда эта серебристая тварь своротила стену. Всемогущие силы, я еще пока кое на что способен!
Я погладил пальцами кольцо у себя на руке; его круги на ощупь были теплыми, словно нагрелись от моего внутреннего жара, и я почувствовал, как по лицу у меня расплывается улыбка.
Пусть попробует!
Ланен
Сидя в чертоге Акора и приходя в себя от пережитых событий, я вдруг услышала голос:
«Могу ли я обратиться к тебе, госпожа Ланен? Говорит Кейдра».
«Конечно» , — ответила я с изумлением. В первое мгновение я подумала было о Миражэй: «Неужели с ней что-то не так?» Однако голос его разума был спокоен, и мне даже показалось, что он чем-то Доволен.
«Я стою на страже у Рубежа и не могу явиться к тебе, но я до сих пор еще не поблагодарил тебя за то, что ты спасла мою возлюбленную и нашего малыша».
«У Миражэй все хорошо?» — спросила я.
Мне стало понятно, что он улыбается, я поняла это по его речи:
«И она, и малыш в полном порядке, лучше и быть не может. Они оба шлют тебе поклон».
Я усмехнулась.
«Но ведь ребенок… малыш наверняка еще слишком мал, чтобы говорить, разве нет?»
«Теперь я понимаю, почему Акхору так нравится твой народ, — ответил Кейдра загадочно. — Всегда находишь огромное удовольствие, если объясняешь что-то, обучаешь кого-нибудь. Когда мы рождаемся, госпожа, мы почти совсем не способны управлять своим телом; однако разум наш вполне ясен. Мой малыш не может еще передавать свои мысли, тем более в словах, но матери его видны образы, возникающие в его разуме, и из них можно извлечь смысл того, что он чувствует. Сегодня утром она мысленно передала ему твой образ, и он узнал тебя, очень довольный».
Он узнал!
Новорожденный, а помнит меня!
Я-то никогда не забуду его лица, его глаз, широко глядящих на меня; но мне и в голову не могло прийти, что и он будет меня помнить.
«Ах, Кейдра, какой подарок ты мне преподнес, — прошептала я. — Я даже и не подозревала. Мы обычно не помним ничего, пока нам не исполнится три, а то и четыре года, но и тогда память наша состоит поначалу лишь из обрывков».
Я лелеяла в себе эту новость. Это даже чуть-чуть напоминало бессмертие — подумать только: меня будет помнить существо, которому суждено прожить бесконечно долгую жизнь. Будущее его казалось мне настолько далеким, что трудно и представить!
«А у него уже есть имя?»
«Для всех мы называем его Хжьеррок», — ответил Кейдра с гордостью.
Я чуть было не прыснула, но вовремя сдержалась. Почему они не могли выбрать что-нибудь попроще, чтобы человеку можно было спокойно произнести? Я несколько раз попыталась выговорить это замысловатое имя — сперва вслух, потом на истинной речи.
«Самое лучшее, что у меня получается, — это Щерок. Да благословит небо Щерока и его мать, и тебя, Кейдра, — за все то, что вы мне дали. Ваша дружба и ваше доброе отношение превыше всех прочих наград».
«Всегда можешь на это рассчитывать — и ты, и твое семейство, Ланен, дочь Маран. Ты спасла две жизни, которые для меня дороже всего на свете, и, хотя я никогда не сумею отблагодарить тебя за этот дар, я сделаю все, что в моих силах».
«Акор сказал мне, что с тобой Релла. Оберегай ее как следует — это самый большой дар, который ты можешь сейчас для меня сделать, — ответила я. — Акор только что говорил с твоим отцом и должен рассказать мне, как там движется Совет. Мне надо идти».
«Тогда всех благ тебе, госпожа Ланен. Я всегдак твоим услугам, до конца своих дней».
«И тебе всего хорошего, Кейдра. И пусть благословение Владычицы сопутствует тебе и твоему семейству».
Акор медленно вошел в чертог, и самоцвет его был тусклым даже при ярких отблесках костра. Я в который уже раз пожалела, что лицо его лишено выражения, по которому можно было бы прочесть его настроение; впрочем, он говорил мне, что они выражают свои чувства через то или иное положение тела, через то, как они держат свои крылья… Как же Акор это называл?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136