Глава 19СЛОВО ВЕТРОВ

Ланен
Когда Шикрар разбудил нас, уже перевалило за полдень. Идай все время охраняла нас и поддерживала огонь, а Шикрар и Кейдра отнесли самоцветы Потерянных, вместе с камнем Ришкаана, в Чертог душ, с благоговением водрузив их на законное место. Сейчас он извинился за то, что побеспокоил, но сообщил, что нас вызывают на Совет, а также что есть новости от Реллы, о чем он позабыл сразу рассказать. Я лишь потом узнала от Акора, насколько необычно это для кантри — позабыть что-нибудь, пусть даже незначительное.
Я с усилием поднялась на ноги и обнаружила, что не могу оторвать взгляда от Акора, — нет-нет, теперь он был Вариеном! — мне до сих пор не верилось в это, и я все еще не представляла, за что же мы с ним удостоены такой милости. Очень много времени потребовалось, чтобы я наконец научилась смотреть на него без благоговейного трепета.
Нанизав остатки мяса на вертел, я принялась поджаривать его, а Идай отправилась на Совет, чтобы поведать им своими словами обо всем, что с нами произошло. Мы побыстрому поели. Утолить жажду мы смогли родниковой водой, однако я не сумела сдержать улыбки: мы пили ее из грубых и тяжелых золотых сосудов, которые Идаи приспособила для наших нужд, памятуя, как мне приходилось вставать на колени, чтобы напиться из озера. Таким кубкам позавидовали бы и короли.
Шикрар рассказал нам, что Релла говорила с Кейдрой этим утром. Было похоже, что капитан корабля намеревался как можно скорее отправиться в обратный путь. Кейдра попросил ее убедить хозяина задержаться еще всего лишь на день, и она ответила, что попробует. Я пожалела, что она не владеет Языком Истины, начав немного понимать то чувство неудовлетворенности, которое испытывают кантри при общении с моим народом.
Наконец Вариен поднялся.
— Ладно. Нам пора. Отправимся на Совет, и пусть они увидят воочию кем я стал, — сказал он. — Я все еще не слишком полагаюсь на эти две ноги, Ланен. Ты должна оказать мне поддержку.
— Я думала, мы уже все решили насчет этого, — ответила я с улыбкой. — Но сперва дай-ка я приведу тебя в более подобающий вид.
Два разреза для рук, быстро проделанных ножом, мой пояс сверху — и Вариен, казалось, был облачен уже не в плащ, а в своеобразную наспех скроенную поддевку.
— А теперь, милый, — сказала я, положив его руку себе на плечо и обняв за талию, — давай выступим на Совете еще раз. — Я повернулась к нему, его восхитительное лицо находилось в нескольких дюймах от меня, и улыбнулась. — Не представляю, что я буду им говорить, но, быть может, им и не понадобятся мои слова.
— Постой, у меня для тебя тоже есть кое-что… Вариен, — произнес робко Шикрар. Он протянул Вариену грубо сработанный венец с проемом на одной стороне. — Я сделал это, пока ты спал. Я подумал… Твой самоцвет… Быть может, если тебя увидят с ним, это будет меньшим потрясением.
Глаза Вариена расширились.
Я вытащила зеленый камень из сумки и передала его Шикрару. Он соскреб с пола немного золота и раскалил его своим дыханием, пока оно не начало пылать, затем раскатал его в плоскую ленту, концы которой скрепил вместе, — получилось кольцо размером с самоцвет. Взяв своими огромными когтями камень, он поместил его внутрь кольца, приглаживая выступающие края золота сверху и снизу, и, наконец, присоединил оправленный в золото самоцвет к венцу с помощью своего огня.
Мне страстно хотелось помочь ему, я бы одолжила ему свои ловкие тонкие пальцы взамен на его огромные неуклюжие когти; но даже обладай я возможностью работать с полурасплавленным золотом, я бы не посмела. Такой подарок должна создавать лишь одна пара рук, какими бы неприспособленными они ни были для подобной работы. Закончив, Шикрар охладил свое творение в ручье, что протекал в углу чертога.
Оправа камня была грубой, но сидел он прочно. Шикрар с поклоном преподнес свой дар Вариену, который при этом нежно отстранил меня, желая стоять на ногах самостоятельно. С благоговением он принял венец, взяв в обе руки. Подняв его, чтобы надеть на голову, он вдруг замер, охваченный каким-то врожденным священным чувством.
Потом посмотрел на Шикрара.
— От тебя, драгоценный друг мой Шикрар, принимаю я дар этот и благодарю тебя за такую честь, — он быстро, наверное, чтобы не упасть, поклонился, после чего повернулся ко мне. — Тебе, Ланен, сердце мое, я вверяю его.
Я не раздумывала ни мгновения. Взяв из его рук эту грубую корону, я высоко подняла ее и негромко произнесла:
— Во имя Ветров и Владычицы, — и водрузила венец ему на голову.
Теперь самоцвет вновь украшал его чело, обрамленный серебристыми волосами, — прекрасный и до боли знакомый.
Больше слов не было. Вместе мы вышли из пещеры, вокруг все было залито золотистым светом угасающего дня, и направились к чертогу Совета.
Вариен
Никогда с тех пор не приходилось мне делать ничего более сложного, чем в тот раз, когда я шел сквозь расступившиеся ряды сородичей к возвышению у дальней стены Большого грота. Идай уже обо всем им рассказала, вслед за ней и Шикрар добавил свое слово. И что бы вы думали? Все были в полнейшем изумлении и с недоверием глазели на происходящее, храня полное молчание. Разве можно было найти какие-то слова, предусмотренные на подобный случай?
Неуклюже вскарабкавшись на плоское возвышение, я встал, поддерживаемый Ланен. То, что раньше казалось мне небольшим выступом, теперь стало для меня настоящим препятствием, и я потратил немало усилий, прежде чем сумел преодолеть его. Я стоял, пошатываясь, перед своими сородичами, а души присутствующих были обращены к прошлому. Мне было видно, что все они охвачены горем из-за кончины Ришкаана; и все же по древней привычке они продолжали тянуться к своему царю — ко мне, стоявшему сейчас перед ними в облике маленького, беспомощного гедри, словно к надежному укрытию во время суровой зимы. Большинство из них выражали своим видом Удивление, некоторые — Недоверие, пусть временное. Но надо всем этим, подобно весенней зеленоватой дымке, едва улавливался тончайший намек на что-то, очень напоминающее Надежду.
Я не знал, что сказать. Прежде я боялся, что вместе со своим драконьим обликом утратил и способность к Языку Истины, однако сейчас самоцвет моей души сиял там, где ему и должно было сиять. Чтобы сородичи смогли услышать меня, мне пришлось тщательно собраться с мыслями, словно совсем юному малышу. Мое новое тело не было приспособлено к подобному, однако, к своей вящей радости, я обнаружил, что по-прежнему владею Языком Истины.
«Родичи, приветствую вас любовью вашего царя!» — произнес я.
Речь моя была размашистой, и меня слышали все; не оставалось сомнений, что это самый настоящий Язык Истины — разум мой оставался прежним, слегка лишь ослабев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136