— Так значит, все дело в этом? Вот где кроется источник твоего безумия — тебе приснилось тогда, будто к тебе взывает детище гедри? Ну и ну, Акхор! Спору нет, нас всех посещают подобные видения, но над тобой ферриншадик всегда имел какую-то особенную власть, он не дает тебе покоя, преследует тебя, словно тень, — он посмотрел мне прямо в глаза и спросил: — Ты хочешь сказать, Акхор, что она назвала тебя по имени?
— Нет, — ответил я тихо. Это казалось наиболее значимой особенностью моего второго сновидения — то, что гедри знала мое истинное, полное имя, хотя я не открывал его ей. — Она не назвала меня по имени, друг мой. Но, Шикрар, она также не назвала меня и «драконом».
— Что же тогда она сказала? «Привет тебе, глупец из глупцов?»
— Она назвала меня братом, Шикрар. Братом, как и в первом сне. И поведала мне, что всю свою короткую жизнь мечтала встретить нас.
— А она не сказала тебе часом, что слышала сказания о драконовом золоте, и не попросила ли вежливо отсыпать ей немного?
Я почувствовал, как от гнева во мне разгорается пламень, но усилием воли заставил его стихнуть — даже сам себе удивился.
— Неужели у тебя настолько мало уважения к нашим собратьям по разуму, что ты позволяешь себе относиться к ним, как к низшим из существ?
— А разве ты настолько утратил разум, что позабыл, что приключилось с Малым родом? — прорычал он. Мой гнев эхом передался и ему, при этом усилившись; упрек мой лишь больше распалил его пламя. — Ты хочешь, чтобы мы тоже жили, подобно бездушным тварям? Может, нам лучше обитать в Трелистой чаще, как наши малые родичи, которых забивают, словно скот, не имеющий ни души, ни разума? Я — хранитель душ, всю свою долгую жизнь я пытался воззвать к потерянным, к Малому роду, но безуспешно. А ведь они были в самом расцвете, Акхор! — воскликнул он так, словно вред, причиненный Владыкой демонов, только что обрушился на нас сокрушительным ударом. — Самые молодые, самые лучшие из нас оказались сломлены этим извращенным отпрыском гедри — и теперь разума у них не больше, чем у безмозглого скота.
Он не в силах был сдерживать себя. Он начал припадать к земле, и я увидел, что вместе со словами у него из пасти вырываются маленькие язычки пламени, заметные даже в ярком утреннем свете. Я чувствовал: еще немного — и он бросит мне вызов, а я вовсе не был настроен на то, чтобы драться.
— Шикрар, заклинаю тебя нашей дружбой, усмири свой гнев. Давай будем руководствоваться взаимными наставлениями и прибегнем к Упражнению Спокойствия. Заклинаю тебя как своего поименованного друга: обратись к упражнению, — произнес я негромко, стараясь придать своему голосу как можно больше спокойствия и убедительности. Но, как я тут же увидел, мои слова нисколько на него не повлияли.
Я надеялся избежать необходимости прибегать к своей власти, но понял, что иного выбора нет. И тогда я обратился к нему:
«Если и это тебя не вразумляет, Хадрэйтикантишикрар, я заставлю тебя чтить мою волю, воззвав к клятве верности, что ты принес Царю».
Употребив его полное, истинное имя, я повергнул друга в смятение, — чего и следовало ожидать, — и это возымело желанное действие. Он недоуменно уставился на меня. Бросив на него ответный взгляд, я гордо выпрямился, явив ему Проявление Державного Величия, полностью расправив крылья и чувствуя, как самоцвет моей души сияет в лучах утреннего солнца, — так я и стоял перед ним, преисполненный могущества. Он благопристойно поклонился, взял себя в руки и обратил свой разум к Упражнению. Я сделал то же самое. Пока мы размеренно, шаг за шагом посвящали себя этому, я заговорил:
— Я не хочу, чтобы ты столь опрометчиво судил об этом детище гедри, Шикрар, друг мой. Мне ведом тот страх, о котором ты говоришь, и сейчас больше, чем когда-либо, уверяю тебя. Даже если бы я сам не пробудил в себе сомнений, то ты сделал бы это за меня, поразив меня своим поведением.
Шикрар завершил упражнение. Когда он открыл глаза, тяжкий гнев его отступил, а то, что осталось, более напоминало сожаление.
— Какова будет твоя державная воля, государь?
Хотя я сам добивался этого, такое обращение меня задело. Шик-Рар долгие годы был мне сердечным другом. Я надеялся, что мое внезапное напоминание лишь заставит его усмирить свой гнев, и ничего больше. Впрочем, решил я, со временем он смягчится.
— Я хочу, чтоб ты сопровождал меня сегодня вечером, когда я вновь встречусь с детищем гедри, — ответил я. — И я попросил бы тебя не причинять ей вреда, если только она не нарушит какой-либо из наших законов.
— А разве ты сам не нарушил их, государь, когда воззвал к этой… к этому гедришакриму?
— Ты несправедлив ко мне, Шикрар, — ответил я сурово. Я не позволил ему уязвить меня своей благопристойностью, равно как и себе — уступить дружбе. Слишком много было связано с предстоящей встречей. — Ты прекрасно знаешь, что это она воззвала ко мне, а не я, и что, по закону, нарушением с их стороны считается лишь пересечение Рубежа. А если я и преступил в чем-то наши законы, позволь мне пока что самому нести это бремя. Может статься, мы, ты и я, обнаружим вдруг, что не прав как раз закон.
Шикрар не ответил.
— Я встречу тебя у сторожевого поста на Рубеже незадолго до полуночи, — объявил я ему и на прощание сказал то, что принято всегда говорить стражам. Слова с трудом слетали с моего языка.
— Стереги исправно, дабы не проник в наши земли демон.
Мне не требовалось большой сообразительности, чтобы понять: теперь он считает это вполне возможным и готов возложить на меня всю вину за то, что я сам помогаю этому демону явиться. В конце концов, нельзя было исключать возможности, что эта малютка — нет, ее следует называть по имени, — что Ланен Кайлар была лишь пешкой в чьей-то большой игре: сама по себе не оскверненная, она вполне могла позволить проникнуть сюда скверне.
Такое было возможно.
Но, едва покинув Шикрара, я ощутил, как гнев и разочарование заглушаются подступающей радостью от предстоящей встречи с ней; я не верил, что подле нее может гнездиться зло.
К сожалению, горькая истина заключается том, что камни на поле обычно обнаруживаются лишь тогда, когда о них ударяется плуг.
Ланен
Не знаю, как я вообще умудрилась заснуть в ту ночь. Закрывая глаза, я каждый раз видела прямо перед собою этот серебристый лик, этот взгляд всего лишь в нескольких дюймах от меня, слышала этот голос, музыкой звучавший у меня в ушах, вдыхала этот дикий, странный запах — и открывала глаза, чтобы в изумлении дать волю слезам.
После всех этих долгих лет я поняла, что мне повезло так, как везет мало кому, ибо когда я воспользовалась возможностью отправиться за своей мечтой, то в тени деревьев под луной не просто нашла то, что искала, — мне было даровано обнаружить много больше, чем я надеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136