Проститутки, которых было здесь уже не меньше двадцати, держались на почтительном расстоянии. Попытавшись поначалу её задирать и получив без долгих разбирательств несколько добрых зуботычин, они благоразумно решили оставить её в покое. Встречая, всякий раз, вталкиваемых стражей своих новеньких, они про неё забыли. А она забыла про них. Их бесконечная болтовня и смешки не доходили до её сознания — ей было о чём подумать. То, что на этот раз ничто не спасёт её от петли, она знала совершенно точно. О борьбе и поисках выхода можно было не думать. Как ни странно, но полная безнадёжность положения даже успокаивала. Но тяготило другое. Впервые силы, ведущие её и всякий раз толкающие на всевозможные авантюры и приключения, оставили её. Впервые она осталась один на один с подступающей смертью без притупляющей остроту азарта борьбы и неизменно побеждающей, приходящей извне, уверенности. Перед лицом неотвратимого повешения она оказалась одна, со всей своей стихийной, сумбурной, неустроенной и, в общем-то, бесцельной жизнью. Особенно досадно было то, что только сейчас она, начала о чём-то смутно догадываться, с трудом нащупывая дорогу к пониманию своей судьбы, её смысла и тех путей, которые ей, возможно, надлежало бы пройти, следуя своей природе. Но жизнь не дала ей времени довести эти поиски до конца. Если бы она встретила Сфагама раньше! Раньше? Насколько? Год? Два? Три? Поняла ли бы она его? Или, может быть, просто посмеялась бы? Нет! Всё важное случается вовремя. Только тогда судьба свела их, когда они оба были к этому готовы. А была ли она действительно готова? Впервые в жизни Гембра стала всерьёз ругать себя и ТОЛЬКО СЕБЯ за глупость и легкомыслие. Это было непривычно, и мысль в страхе перескочила в обычное русло. В который раз она представила, как Ламисса рассказывает Сфагаму о её гибели. Что он скажет? Будет, как обычно, невозмутим? Или… Горький ком подкатил к горлу. Только бы не заплакать перед этими…
Дверь в очередной раз отворилась, и стражник втолкнул в подвал Ламиссу. Гембра остолбенело проводила её взглядом.
— Привет, — тихо улыбнулась та, усаживаясь рядом.
— Ты что… Как ты сюда… За что?
— Я им сказала, что шпионила вместе с тобой, ну вот и…
— С ума сошла, дурёха! Хочешь со мной рядышком болтаться?
— Хочу! — очень тихо, но решительно ответила Ламисса, глядя перед собой твёрдым взглядом. — Мне так всё равно жизни не будет! Непонятно, что ли?
Некоторое время Гембра молча глядела на подругу широко распахнутыми глазами, не находя слов. Затем она что есть силы обхватила её руками и стиснула в объятьях. Проститутки понимающе захихикали.
— Эй, тихо там! Кто ещё по роже хочет?! — крикнула Гембра, из последних сил подавляя предательскую дрожь в голосе.
Проститутки стихли, продолжая ехидничать вполголоса.
— Ты посмотри на них, — шепнула Гембра, натужно улыбнувшись и смахивая рукавом слезу. — Их всех вздёрнут завтра, как сучек, а им всё «хи-хи, ха-ха». Аж завидно…
— Когда людей много, страх прыгает по кругу, ни у кого долго не задерживаясь. Их много — вот им и не страшно, — сказала Ламисса. — Но мы теперь опять вместе. И нам тоже не страшно, — добавила она глуховатым сдавленным голосом.
* * *
— Нет, я определённо перестал понимать, что к чему! — пожаловался Валпракс, раскладывая алое оперенье на кроне высоченной сосны.
— Чего же тут не понять — игра выходит из-под нашего контроля. Слои предначертанного разошлись во времени, и люди падают в эти щели. Падают и пропадают. Во время войн это обычное дело, — рассуждал Тунгри, обматывая серебристый шлейф вокруг гладкого золотистого ствола.
— А я не люблю, когда игра выходит из-под контроля! Подумаешь, война! Мне-то какое дело! Мы-то с тобой на что? — с манерной капризностью стрекотал Валпракс.
— А ты прав! Мы-то на что! Почему бы, в самом деле, самим не разобраться? У меня у самого накопилось порядочно вопросов…
— Вот и славно! Ты уже выбрал себе образ?
— Это дело недолгое.
— Ну, так и я готов!
Утром следующего дня рыбаки из Ордикеафа, вышедшие, как обычно, на лов на реку Астимол были поражены невиданным зрелищем. Прямо из зарослей густого камыша, где никого никогда не видели, кроме уток, вдруг выплыла лодка. Да какая! Вся разбитая, дырявая, почти без дна. Но и без вёсел эта лодка плыла так ровно и быстро, будто её тянули под водой крокодилы. А сидели в лодке двое. Один маленький кругленький и лысый, с мясистым личиком, малюсенькими глазками и красными оттопыренными ушами. Другой высокий, с чёрными с проседью волосами, густобровый и смуглый с худым лицом, и чёрными глазами. На коротышке был длинный синеватый кафтан с тонкой красной каймой и франтоватые башмаки с алыми завязками, а на длинном — чёрный плащ и высоченные сапоги. "Так вот, сидели они в лодке, как ни в чём не бывало. Коротышка книгу какую-то смотрел и читал из неё что-то. А длинный всё больше кивал. Несутся себе в лодке своей раздолбленной, как будто так и надо. И дела ни до кого нет! Рыбаки так рты и поразевали. Тут коротышка повернулся, да как пискнет: «Эй, рыбачьё! Как рыбка ловится, что ли?»
— Да ловим потихоньку! Боги помогают! — отвечает тут один.
— Потихоньку — неинтересно! — пищит коротышка. — Раз потихоньку, значит плохо помогают! Вот сейчас я тебе помогу!
Рыбаки, ясное дело, в смех. — Помог тут один такой, до сих пор по дну гуляет!
Ну, смеются, смеются, а тут раз — у того самого рыбака, что с ними говорил, прямо возле лодки рыбья голова вылезает. С четверть лодки, не меньше. Рот разинула: — «Потихоньку — неинтересно», — говорит. Да как сиганёт прямо в лодку. Ну, лодка-то, ясное дело, вверх дном, рыбак — в воду бултых! Остальные — кто куда! Так вот", — закончил свой рассказ старый рыбак, собравший возле себя добрую половину всех посетителей харчевни.
— Врёшь ты всё! — брезгливо отреагировал тощий башмачник, поднимаясь из-за стола. — Знаем мы эти ваши рыбацкие истории.
— Сам видел, клянусь богами! — стукнул старик кулаком по столу.
— У нас теперь в Ордикеафе кого только не встретишь. Как началось всё это… Эх, жизнь наша тяжкая… — вступила в разговор хозяйка, забирая со стола пустые глиняные кружки. Как был в городе порядок — людей по всем улицам не вешали, и дома не грабили, и всякие такие в разбитых лодках не плавали. Я не удивлюсь, если эти малохольные и к нам зайдут горло промочить! Уж такого за последнее время насмотрелись!… — Хозяйка направилась было к стойке, но вдруг застыла, раскрыв рот и держа на вытянутой руке тяжёлый кувшин. В дверях харчевни показались они. Те самые — лысый коротышка и второй, высокий.
Как ни в чём не бывало, они прошли через всю харчевню и уселись за пустым столом у стенки.
— Что угодно? — спросила хозяйка, боязливо приблизившись к новым посетителям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Дверь в очередной раз отворилась, и стражник втолкнул в подвал Ламиссу. Гембра остолбенело проводила её взглядом.
— Привет, — тихо улыбнулась та, усаживаясь рядом.
— Ты что… Как ты сюда… За что?
— Я им сказала, что шпионила вместе с тобой, ну вот и…
— С ума сошла, дурёха! Хочешь со мной рядышком болтаться?
— Хочу! — очень тихо, но решительно ответила Ламисса, глядя перед собой твёрдым взглядом. — Мне так всё равно жизни не будет! Непонятно, что ли?
Некоторое время Гембра молча глядела на подругу широко распахнутыми глазами, не находя слов. Затем она что есть силы обхватила её руками и стиснула в объятьях. Проститутки понимающе захихикали.
— Эй, тихо там! Кто ещё по роже хочет?! — крикнула Гембра, из последних сил подавляя предательскую дрожь в голосе.
Проститутки стихли, продолжая ехидничать вполголоса.
— Ты посмотри на них, — шепнула Гембра, натужно улыбнувшись и смахивая рукавом слезу. — Их всех вздёрнут завтра, как сучек, а им всё «хи-хи, ха-ха». Аж завидно…
— Когда людей много, страх прыгает по кругу, ни у кого долго не задерживаясь. Их много — вот им и не страшно, — сказала Ламисса. — Но мы теперь опять вместе. И нам тоже не страшно, — добавила она глуховатым сдавленным голосом.
* * *
— Нет, я определённо перестал понимать, что к чему! — пожаловался Валпракс, раскладывая алое оперенье на кроне высоченной сосны.
— Чего же тут не понять — игра выходит из-под нашего контроля. Слои предначертанного разошлись во времени, и люди падают в эти щели. Падают и пропадают. Во время войн это обычное дело, — рассуждал Тунгри, обматывая серебристый шлейф вокруг гладкого золотистого ствола.
— А я не люблю, когда игра выходит из-под контроля! Подумаешь, война! Мне-то какое дело! Мы-то с тобой на что? — с манерной капризностью стрекотал Валпракс.
— А ты прав! Мы-то на что! Почему бы, в самом деле, самим не разобраться? У меня у самого накопилось порядочно вопросов…
— Вот и славно! Ты уже выбрал себе образ?
— Это дело недолгое.
— Ну, так и я готов!
Утром следующего дня рыбаки из Ордикеафа, вышедшие, как обычно, на лов на реку Астимол были поражены невиданным зрелищем. Прямо из зарослей густого камыша, где никого никогда не видели, кроме уток, вдруг выплыла лодка. Да какая! Вся разбитая, дырявая, почти без дна. Но и без вёсел эта лодка плыла так ровно и быстро, будто её тянули под водой крокодилы. А сидели в лодке двое. Один маленький кругленький и лысый, с мясистым личиком, малюсенькими глазками и красными оттопыренными ушами. Другой высокий, с чёрными с проседью волосами, густобровый и смуглый с худым лицом, и чёрными глазами. На коротышке был длинный синеватый кафтан с тонкой красной каймой и франтоватые башмаки с алыми завязками, а на длинном — чёрный плащ и высоченные сапоги. "Так вот, сидели они в лодке, как ни в чём не бывало. Коротышка книгу какую-то смотрел и читал из неё что-то. А длинный всё больше кивал. Несутся себе в лодке своей раздолбленной, как будто так и надо. И дела ни до кого нет! Рыбаки так рты и поразевали. Тут коротышка повернулся, да как пискнет: «Эй, рыбачьё! Как рыбка ловится, что ли?»
— Да ловим потихоньку! Боги помогают! — отвечает тут один.
— Потихоньку — неинтересно! — пищит коротышка. — Раз потихоньку, значит плохо помогают! Вот сейчас я тебе помогу!
Рыбаки, ясное дело, в смех. — Помог тут один такой, до сих пор по дну гуляет!
Ну, смеются, смеются, а тут раз — у того самого рыбака, что с ними говорил, прямо возле лодки рыбья голова вылезает. С четверть лодки, не меньше. Рот разинула: — «Потихоньку — неинтересно», — говорит. Да как сиганёт прямо в лодку. Ну, лодка-то, ясное дело, вверх дном, рыбак — в воду бултых! Остальные — кто куда! Так вот", — закончил свой рассказ старый рыбак, собравший возле себя добрую половину всех посетителей харчевни.
— Врёшь ты всё! — брезгливо отреагировал тощий башмачник, поднимаясь из-за стола. — Знаем мы эти ваши рыбацкие истории.
— Сам видел, клянусь богами! — стукнул старик кулаком по столу.
— У нас теперь в Ордикеафе кого только не встретишь. Как началось всё это… Эх, жизнь наша тяжкая… — вступила в разговор хозяйка, забирая со стола пустые глиняные кружки. Как был в городе порядок — людей по всем улицам не вешали, и дома не грабили, и всякие такие в разбитых лодках не плавали. Я не удивлюсь, если эти малохольные и к нам зайдут горло промочить! Уж такого за последнее время насмотрелись!… — Хозяйка направилась было к стойке, но вдруг застыла, раскрыв рот и держа на вытянутой руке тяжёлый кувшин. В дверях харчевни показались они. Те самые — лысый коротышка и второй, высокий.
Как ни в чём не бывало, они прошли через всю харчевню и уселись за пустым столом у стенки.
— Что угодно? — спросила хозяйка, боязливо приблизившись к новым посетителям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108