Рваные серые полосы с размытым шлейфом закружили перед взором небесного глаза, посылая замутняющие волны к поверхности зеркала духа.
Но Сфагам не собирался сдаваться. Смахнув беспорядочную мозаику образов и успокоив поверхность зеркала духа, он решил двинуться от прошлого Айерена, которое он уже неплохо прозревал. Так можно было иным путём подобраться к линии судьбы и протянуть нить между прошлым и будущим. Но тут подал голос «сторож» — в дверь осторожно, но настойчиво стучали. Сфагам сделал шесть глубоких вдохов и, мысленно благодаря и, благословляя «сторожа», медленно вывел своё сознание из состояния медитации.
Из темноты узкого коридора выступило бледное и встревоженное лицо Станвирма
— Пророк умирает!… — возбуждённо выпалил он. — Змея укусила…
Сфагам невозмутимо молчал, давая понять, что продолжает внимательно слушать.
— Ему надо помочь!… Скорее… Времени мало!
— Разве в Братстве мало искусных лекарей?
— Пророк никого к себе не подпускает… Яд помутил его разум, в своём бреду он говорит, что между ним, тобой и этим укусом есть какая-то связь… Это невозможно понять… Но он только тебе доверится… Он даже готов умереть, если ты не придёшь…
— А вы к этому, конечно же, не готовы.
— Прошу тебя, пойдём скорей!
Сфагам закрыл за собой дверь и двинулся было по коридору, но тут же наткнулся в темноте на сбившихся в кучку товарищей Станвирма. Те засуетились, спешно освобождая дорогу.
— Когда случился укус и видел ли кто-нибудь эту змею?
— Времени ещё немного прошло… Мы, как всегда, у костра сидели… Хорошо, что мы сразу тебя нашли! А змея… Видели её ещё двое… Сразу после этого… Змея не обычная — в том-то и дело! Вся белая как снег, одно красное пятнышко на голове, другое — на хвосте и ободок вокруг шеи, точно кольцо с нефритовым камнем. И уползала странно — не так, как змеи ползают. Ты видел, чтобы змея задом двигалась? Не бывает так!… Не простая эта змея! А простые змеи никогда Пророка не кусают. Он их запросто голыми руками берёт!
— Не кричи так… Воздух ломаешь. Я ведь и так слышу всё, что ты говоришь.
Станвирм закусил от волнения губу и дальше шёл молча.
* * *
— Пропустите мастера! Пропустите мастера!
Пророк лежал на низкой лежанке посреди самой большой комнаты левого флигеля главного здания. Теперь вокруг собрались все его сподвижники, а кроме них, привлечённые тревожной вестью, стали собираться и монахи. Яркий свет многочисленных факелов бил в глаза. Было довольно дымно и душно.
Почувствовав за несколько шагов приближающихся людей, Айерен, с трудом приподнявшись, попытался было остановить их вялым жестом слабеющей руки, но, узнав Сфагама, бессильно откинулся на толстую войлочную подстилку, бормоча что-то бессвязное.
След от укуса чернел на сильно распухшей голени. Присмотревшись к ранке, Сфагам едва сдержал усмешку. Он хорошо знал, что неядовитая змея оставляет шесть следов от зубов: две снизу и четыре сверху. Ядовитая — четыре и быстро твердеющую припухлость вокруг ранки. А здесь было всего три следа. Три! Хороша змея! Ещё один знак…
Известно, что самый сильный яд, приносящий невыносимые мучения и почти всегда неминуемую смерть, носят в своих зубах змеи, живущие в море. Именно таким ядом пыталась убить своего мужа обезумевшая от злобы правительница Амтасы. Тогда помогли вовремя приготовленные алхимические снадобья. Теперь яд был не тот, да и человек совсем другой. А значит, и лечить надо было иначе.
Из маленькой поясной сумки Сфагам достал длинную иглу. Некоторое время он держал её в правой руке остриём вверх, а затем медленно поднёс к укушенной ноге. Остриё иглы замерло едва не касаясь тела. Ещё через несколько мгновений свободно лежащая на пальцах Сфагама игла стала медленно двигаться взад-вперёд и по сторонам, будто что-то ища или нащупывая. Затем, замерев на миг, она стала отчётливо отклоняться вниз по ноге ужаленного. Сфагам осторожно нёс иглу, следуя её движению. А движение это то замедлялось, почти останавливаясь, то напротив, ускорялось. И вот она вдруг завибрировала с особой силой, едва не выпрыгнув из ладони мастера. В этом месте, чуть ниже колена, Сфагам стал пальцами левой руки массировать ногу Айерена, направляя жизненные токи в сторону, указанную иглой. Двигаясь дальше, игла приблизилась к месту укуса и принялась кружиться возле него. А Сфагам, закрыв глаза, сосредоточил силу своего сознания на кончике иглы и стал тихо читать древние лекарские заклинания. В комнате воцарилась полная тишина, нарушаемая только тихим голосом Сфагама и слабым потрескиванием факелов. Действие яда было сильным. Сфагам чувствовал это по тем бурным и беспорядочным порывам больной энергии, которая проносилась через тот канал, откуда её с помощью иглы следовало изгнать.
Всякому, кто хоть немного был знаком с монашеским искусством врачевания, было известно, что здоровая энергия течёт по каналам плавно и спокойно, а больная — быстро и сумбурно. Оттого и мысли больного мечутся, как безумные обезьяны. И, кроме того, прежде чем брать в руки иглу, лекарь должен был научиться различать три уровня энергий, пребывающие в каждой жизненной точке. На каждом из этих уровней, называемых Верхом, Низом и Серединой, энергия могла быть больной или здоровой. У Айерена ядом была поражена, главным образом, энергия Середины, соотносимая с уровнем Человека. Мощный поток нисходящей энергии Неба почти не позволял болезни затронуть жизненные токи верхнего уровня, а почти столь же мощный поток восходящей энергии Земли оберегал от поражения уровень Низа, хотя постепенно отрава проникала и сюда. Но хуже всего дело обстояло на Срединном канале, и именно сюда надлежало направить потоки здоровой энергии с помощью острия иглы, вобравшей в себя силы первозданных стихий природы. Для того, чтобы игла действительно напиталась силами стихий и стала пригодна для врачевания, Сфагаму пришлось в своё время немало потрудиться, и теперь ему хватило нескольких минут, чтобы, подержав иглу остриём вверх, приготовить её к работе. Теперь он, улавливая тончайшие движеня иглы, управлял течением жизненных токов, перекрыв, первым делом, канал, по которому больная энергия распространялась по телу.
— Делаешь своё дело, а играешь в мою игру, — внезапно услышал мастер тяжёлый глухой и пугающе знакомый голос, возле самого уха. — Он уже почти завершил свой путь, и мне дали и с ним немножко поиграть. А что дальше будет — сам решай. Ты ведь любишь сам решать… Ха-ха…
Сфагам был абсолютно уверен, что, повернув голову, он увидит сурово-бесстрастное чеканно-металлическое лицо в обрамлении длинных седых волос. Не теряя концентрации сознания на игле, мастер медленно обернулся. Ему навстречу из-под глубокого низкого капюшона высунулась огромная змеиная голова — белая с красным пятном на лбу и широким серебряным браслетом на шее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Но Сфагам не собирался сдаваться. Смахнув беспорядочную мозаику образов и успокоив поверхность зеркала духа, он решил двинуться от прошлого Айерена, которое он уже неплохо прозревал. Так можно было иным путём подобраться к линии судьбы и протянуть нить между прошлым и будущим. Но тут подал голос «сторож» — в дверь осторожно, но настойчиво стучали. Сфагам сделал шесть глубоких вдохов и, мысленно благодаря и, благословляя «сторожа», медленно вывел своё сознание из состояния медитации.
Из темноты узкого коридора выступило бледное и встревоженное лицо Станвирма
— Пророк умирает!… — возбуждённо выпалил он. — Змея укусила…
Сфагам невозмутимо молчал, давая понять, что продолжает внимательно слушать.
— Ему надо помочь!… Скорее… Времени мало!
— Разве в Братстве мало искусных лекарей?
— Пророк никого к себе не подпускает… Яд помутил его разум, в своём бреду он говорит, что между ним, тобой и этим укусом есть какая-то связь… Это невозможно понять… Но он только тебе доверится… Он даже готов умереть, если ты не придёшь…
— А вы к этому, конечно же, не готовы.
— Прошу тебя, пойдём скорей!
Сфагам закрыл за собой дверь и двинулся было по коридору, но тут же наткнулся в темноте на сбившихся в кучку товарищей Станвирма. Те засуетились, спешно освобождая дорогу.
— Когда случился укус и видел ли кто-нибудь эту змею?
— Времени ещё немного прошло… Мы, как всегда, у костра сидели… Хорошо, что мы сразу тебя нашли! А змея… Видели её ещё двое… Сразу после этого… Змея не обычная — в том-то и дело! Вся белая как снег, одно красное пятнышко на голове, другое — на хвосте и ободок вокруг шеи, точно кольцо с нефритовым камнем. И уползала странно — не так, как змеи ползают. Ты видел, чтобы змея задом двигалась? Не бывает так!… Не простая эта змея! А простые змеи никогда Пророка не кусают. Он их запросто голыми руками берёт!
— Не кричи так… Воздух ломаешь. Я ведь и так слышу всё, что ты говоришь.
Станвирм закусил от волнения губу и дальше шёл молча.
* * *
— Пропустите мастера! Пропустите мастера!
Пророк лежал на низкой лежанке посреди самой большой комнаты левого флигеля главного здания. Теперь вокруг собрались все его сподвижники, а кроме них, привлечённые тревожной вестью, стали собираться и монахи. Яркий свет многочисленных факелов бил в глаза. Было довольно дымно и душно.
Почувствовав за несколько шагов приближающихся людей, Айерен, с трудом приподнявшись, попытался было остановить их вялым жестом слабеющей руки, но, узнав Сфагама, бессильно откинулся на толстую войлочную подстилку, бормоча что-то бессвязное.
След от укуса чернел на сильно распухшей голени. Присмотревшись к ранке, Сфагам едва сдержал усмешку. Он хорошо знал, что неядовитая змея оставляет шесть следов от зубов: две снизу и четыре сверху. Ядовитая — четыре и быстро твердеющую припухлость вокруг ранки. А здесь было всего три следа. Три! Хороша змея! Ещё один знак…
Известно, что самый сильный яд, приносящий невыносимые мучения и почти всегда неминуемую смерть, носят в своих зубах змеи, живущие в море. Именно таким ядом пыталась убить своего мужа обезумевшая от злобы правительница Амтасы. Тогда помогли вовремя приготовленные алхимические снадобья. Теперь яд был не тот, да и человек совсем другой. А значит, и лечить надо было иначе.
Из маленькой поясной сумки Сфагам достал длинную иглу. Некоторое время он держал её в правой руке остриём вверх, а затем медленно поднёс к укушенной ноге. Остриё иглы замерло едва не касаясь тела. Ещё через несколько мгновений свободно лежащая на пальцах Сфагама игла стала медленно двигаться взад-вперёд и по сторонам, будто что-то ища или нащупывая. Затем, замерев на миг, она стала отчётливо отклоняться вниз по ноге ужаленного. Сфагам осторожно нёс иглу, следуя её движению. А движение это то замедлялось, почти останавливаясь, то напротив, ускорялось. И вот она вдруг завибрировала с особой силой, едва не выпрыгнув из ладони мастера. В этом месте, чуть ниже колена, Сфагам стал пальцами левой руки массировать ногу Айерена, направляя жизненные токи в сторону, указанную иглой. Двигаясь дальше, игла приблизилась к месту укуса и принялась кружиться возле него. А Сфагам, закрыв глаза, сосредоточил силу своего сознания на кончике иглы и стал тихо читать древние лекарские заклинания. В комнате воцарилась полная тишина, нарушаемая только тихим голосом Сфагама и слабым потрескиванием факелов. Действие яда было сильным. Сфагам чувствовал это по тем бурным и беспорядочным порывам больной энергии, которая проносилась через тот канал, откуда её с помощью иглы следовало изгнать.
Всякому, кто хоть немного был знаком с монашеским искусством врачевания, было известно, что здоровая энергия течёт по каналам плавно и спокойно, а больная — быстро и сумбурно. Оттого и мысли больного мечутся, как безумные обезьяны. И, кроме того, прежде чем брать в руки иглу, лекарь должен был научиться различать три уровня энергий, пребывающие в каждой жизненной точке. На каждом из этих уровней, называемых Верхом, Низом и Серединой, энергия могла быть больной или здоровой. У Айерена ядом была поражена, главным образом, энергия Середины, соотносимая с уровнем Человека. Мощный поток нисходящей энергии Неба почти не позволял болезни затронуть жизненные токи верхнего уровня, а почти столь же мощный поток восходящей энергии Земли оберегал от поражения уровень Низа, хотя постепенно отрава проникала и сюда. Но хуже всего дело обстояло на Срединном канале, и именно сюда надлежало направить потоки здоровой энергии с помощью острия иглы, вобравшей в себя силы первозданных стихий природы. Для того, чтобы игла действительно напиталась силами стихий и стала пригодна для врачевания, Сфагаму пришлось в своё время немало потрудиться, и теперь ему хватило нескольких минут, чтобы, подержав иглу остриём вверх, приготовить её к работе. Теперь он, улавливая тончайшие движеня иглы, управлял течением жизненных токов, перекрыв, первым делом, канал, по которому больная энергия распространялась по телу.
— Делаешь своё дело, а играешь в мою игру, — внезапно услышал мастер тяжёлый глухой и пугающе знакомый голос, возле самого уха. — Он уже почти завершил свой путь, и мне дали и с ним немножко поиграть. А что дальше будет — сам решай. Ты ведь любишь сам решать… Ха-ха…
Сфагам был абсолютно уверен, что, повернув голову, он увидит сурово-бесстрастное чеканно-металлическое лицо в обрамлении длинных седых волос. Не теряя концентрации сознания на игле, мастер медленно обернулся. Ему навстречу из-под глубокого низкого капюшона высунулась огромная змеиная голова — белая с красным пятном на лбу и широким серебряным браслетом на шее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108