А так… Что останется от этого Айерена? Кое-какие изречения, нацарапанные корявыми лапами недоучек, да святые заповеди, которые никто никогда не сможет выполнить. В этом, кстати, и будет их сила. А я буду толковать его слова так, как МНЕ нужно. И они будут меня слушать… Я получу власть над их душами, я буду управлять их мыслями…
— Ты или тот, КТО ТЕБЯ ПОСЛАЛ?
— Если угодно, — вновь улыбнулся Анмист, — пусть так. Я его от себя не отделяю. Я ведь теперь действительно изменился… Этот Айерен витает в облаках. А я… Ну, словом, он подготавливает мой приход в мир и он же будет отвечать за всё то, что я в нём сделаю. Долго будет отвечать! Пока его имя не утонет в грязи. Но это будет ой как не скоро. И чем больше он успеет сейчас, в этой жизни, тем больше успею потом я. Пусть для начала осквернит Пещеру Света. Пусть попрётся туда со своими баранами! Пусть она перестанет быть святыней! Пусть зашатаются основы. Пусть людям не во что будет верить! Ведь неплохо для начала, согласись!
— А если он докажет силу своей веры?
— Ха! Тогда ещё лучше! Мне только этого и надо. Его сила — моя сила.
— Ясно… Что ж, причины у каждого свои, но завтра мы, выходит, действуем заодно.
— Да, — кивнул Анмист, — завтра — да. А потом, не откладывая, закончим наши дела.
— То, что должно быть закончено — закончится непременно. И откладывать не будем.
— Вот и славно! А то знаешь, ты ведь не у настоятеля на дороге встал. Не знаю уж какая муха его укусила, должно быть, очень крупная. Ты на МОЕЙ дороге стоишь. Вот ведь в чём дело.
— А кто, собственно, сказал, что она твоя? Разве можно стоять на ЧУЖОЙ дороге?
— Тут есть о чём поспорить… Но, как бы то ни было, есть одна дорога и два человека. А это значит, что в нашем поединке появляется настоящий смысл. А то мало ли что кому в голову стукнуло.
— Настоятель для тебя теперь больше ничего не значит?
— М-м… почти ничего. Я для него — да, он для меня — нет. Да и что об этом…
— Да, действительно… Давайте всё-таки прикинем план на завтра, а то поздно уже, надо успеть отдохнуть.
— Насколько я могу судить, светлейший регент не в восторге от идеи удушения пророка в кирпичах. Это значит, что в случае чего вся императорская гвардия на нас не кинется, — сказал Анмист.
— И то хорошо. Хотя солдатни там наверняка и так будет полно, — ответил Сфагам.
Все четверо склонились над столом. Гембра слегка отодвинулась в сторону, сторонясь Анмиста, будто чумного.
Глава 36
Утро выдалось по-осеннему прохладным, но это не помешало жителям Канора ещё затемно собраться на Площади Церемоний. Когда на оцепленную площадку снова принялись подвозить строительные материалы — кирпичи и доски, народ возбуждённо загудел. Какой-то умник громко объяснял, что от основания алтаря вверх внутри кладки идёт узкий воздушный канал — символ священной оси, ведущей на небо. Это означало, что замурованный в алтаре «золотой человек» задохнётся не сразу, а сможет продержаться довольно долго.
Вообще возбуждение горожан было в это утро каким-то необычным. Публичные казни в Каноре не были редкостью. Но эта казнь, преподносимая властями как священное жертвоприношение, обещала стать событием исключительным. Все безотчётно ждали чего-то особенного, необыкновенного. Чего-то большего, а главное, более важного, чем просто зрелище. И дело было не только в том, что большая часть горожан симпатизировала осуждённому, и даже не в том, кем был этот осуждённый. Люди явственно чувствовали, что сегодня они могут стать не только толпой зрителей, как это бывало обычно, но и участниками неких исключительно важных событий. Куда более важных, чем жизнь или смерть одного человека. И это необъяснимое чувство причастности к великому в соединении с томительной неясностью ожидания заставляло людей волноваться как никогда прежде.
Мастеровые на площадке под руководством жрецов уже заложили угловые камни в основание алтаря и принялись укладывать между ними первый слой кирпичей. От внимательных глаз наблюдателей не ускользнуло, что хотя и работали они вроде бы, как всегда слаженно и умело, но что-то в их движениях выдавало неуверенность и страх. Это сразу же стало предметом обсуждения в толпе, и мастеровые, до которых долетали обрывки фраз из-за оцепления, стали действовать ещё менее уверенно.
Однако внимание толпы вскоре переключилось на другое. На площадь вступили солдаты городской гвардии. Это были отборные, вооружённые до зубов бойцы в сияющих латах и шлемах с яркими перьями. Далее следовал отряд дворцовой гвардии в фиолетовых плащах и тёмных доспехах. Часть воинов выстроилась кордоном, перекрывая дорогу к священной горе Аргренд, которая высилась в противоположном конце площади. Другие стали тройным оцеплением вокруг и без того плотно оцепленной площадки.
— Ого! Сколько их тут! — тихо воскликнула Гембра.
— Придётся выходить на Вторую Ступень. Иначе они нас массой задавят, — ответил Анмист.
— Да. Будем выходить. Но не сейчас. Надо ещё выждать, — сказал Сфагам, не отрывая глаз от дальнего конца площади, где продолжали появляться новые участники предстоящей церемонии.
На белом коне, в окружении эскорта офицеров гарцевал командующий дворцовой гвардии, а на полголовы позади него ехал начальник городского гарнизона. За ними в золочёных праздничных одеждах следовали верховные жрецы городских храмов. Жрецы Пещеры Света отсутствовали, и это тоже было отмечено зрителями. Вслед за судебными чиновниками в кольце усиленной охраны плыли высокие роскошные носилки, на которых восседал сам господин Бринслорф — главный распорядитель сегодняшней церемонии. А за ними виднелись другие, принадлежащие дворцовой и городской знати. Чтобы не загромождать площадь, даже членам городского собрания, не говоря уже обо всех остальных, было запрещено въезжать на неё на повозках. В виде особого исключения — верхом.
— Во!… Ещё и лучники! — указал Олкрин рукой в сторону Священной горы.
И впрямь, кордон перед Пещерой Света укреплялся совсем на военный лад. За тремя рядами тяжело вооружённых копьеносцев с огромными, до земли, щитами расположились гвардейцы в лёгких доспехах с короткими мечами и дротиками. А за ними на расстоянии, достаточном для полёта стрелы, выстроились две шеренги лучников. При виде этого толпа пришла в ещё большее возбуждение с уже явно выраженным оттенком недовольства. Жители столицы были законопослушны, но не любили грубой демонстрации силы со стороны властей. Тем более что исходила она не от императора, чьи действия были всегда заранее оправданы, и даже не от регента — первого лица государства, на которого пусть и не в полной мере, но всё же распространялась аура монаршей непогрешимости.
— Ну, дают! Воевать, что ли собрались со всем городом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Ты или тот, КТО ТЕБЯ ПОСЛАЛ?
— Если угодно, — вновь улыбнулся Анмист, — пусть так. Я его от себя не отделяю. Я ведь теперь действительно изменился… Этот Айерен витает в облаках. А я… Ну, словом, он подготавливает мой приход в мир и он же будет отвечать за всё то, что я в нём сделаю. Долго будет отвечать! Пока его имя не утонет в грязи. Но это будет ой как не скоро. И чем больше он успеет сейчас, в этой жизни, тем больше успею потом я. Пусть для начала осквернит Пещеру Света. Пусть попрётся туда со своими баранами! Пусть она перестанет быть святыней! Пусть зашатаются основы. Пусть людям не во что будет верить! Ведь неплохо для начала, согласись!
— А если он докажет силу своей веры?
— Ха! Тогда ещё лучше! Мне только этого и надо. Его сила — моя сила.
— Ясно… Что ж, причины у каждого свои, но завтра мы, выходит, действуем заодно.
— Да, — кивнул Анмист, — завтра — да. А потом, не откладывая, закончим наши дела.
— То, что должно быть закончено — закончится непременно. И откладывать не будем.
— Вот и славно! А то знаешь, ты ведь не у настоятеля на дороге встал. Не знаю уж какая муха его укусила, должно быть, очень крупная. Ты на МОЕЙ дороге стоишь. Вот ведь в чём дело.
— А кто, собственно, сказал, что она твоя? Разве можно стоять на ЧУЖОЙ дороге?
— Тут есть о чём поспорить… Но, как бы то ни было, есть одна дорога и два человека. А это значит, что в нашем поединке появляется настоящий смысл. А то мало ли что кому в голову стукнуло.
— Настоятель для тебя теперь больше ничего не значит?
— М-м… почти ничего. Я для него — да, он для меня — нет. Да и что об этом…
— Да, действительно… Давайте всё-таки прикинем план на завтра, а то поздно уже, надо успеть отдохнуть.
— Насколько я могу судить, светлейший регент не в восторге от идеи удушения пророка в кирпичах. Это значит, что в случае чего вся императорская гвардия на нас не кинется, — сказал Анмист.
— И то хорошо. Хотя солдатни там наверняка и так будет полно, — ответил Сфагам.
Все четверо склонились над столом. Гембра слегка отодвинулась в сторону, сторонясь Анмиста, будто чумного.
Глава 36
Утро выдалось по-осеннему прохладным, но это не помешало жителям Канора ещё затемно собраться на Площади Церемоний. Когда на оцепленную площадку снова принялись подвозить строительные материалы — кирпичи и доски, народ возбуждённо загудел. Какой-то умник громко объяснял, что от основания алтаря вверх внутри кладки идёт узкий воздушный канал — символ священной оси, ведущей на небо. Это означало, что замурованный в алтаре «золотой человек» задохнётся не сразу, а сможет продержаться довольно долго.
Вообще возбуждение горожан было в это утро каким-то необычным. Публичные казни в Каноре не были редкостью. Но эта казнь, преподносимая властями как священное жертвоприношение, обещала стать событием исключительным. Все безотчётно ждали чего-то особенного, необыкновенного. Чего-то большего, а главное, более важного, чем просто зрелище. И дело было не только в том, что большая часть горожан симпатизировала осуждённому, и даже не в том, кем был этот осуждённый. Люди явственно чувствовали, что сегодня они могут стать не только толпой зрителей, как это бывало обычно, но и участниками неких исключительно важных событий. Куда более важных, чем жизнь или смерть одного человека. И это необъяснимое чувство причастности к великому в соединении с томительной неясностью ожидания заставляло людей волноваться как никогда прежде.
Мастеровые на площадке под руководством жрецов уже заложили угловые камни в основание алтаря и принялись укладывать между ними первый слой кирпичей. От внимательных глаз наблюдателей не ускользнуло, что хотя и работали они вроде бы, как всегда слаженно и умело, но что-то в их движениях выдавало неуверенность и страх. Это сразу же стало предметом обсуждения в толпе, и мастеровые, до которых долетали обрывки фраз из-за оцепления, стали действовать ещё менее уверенно.
Однако внимание толпы вскоре переключилось на другое. На площадь вступили солдаты городской гвардии. Это были отборные, вооружённые до зубов бойцы в сияющих латах и шлемах с яркими перьями. Далее следовал отряд дворцовой гвардии в фиолетовых плащах и тёмных доспехах. Часть воинов выстроилась кордоном, перекрывая дорогу к священной горе Аргренд, которая высилась в противоположном конце площади. Другие стали тройным оцеплением вокруг и без того плотно оцепленной площадки.
— Ого! Сколько их тут! — тихо воскликнула Гембра.
— Придётся выходить на Вторую Ступень. Иначе они нас массой задавят, — ответил Анмист.
— Да. Будем выходить. Но не сейчас. Надо ещё выждать, — сказал Сфагам, не отрывая глаз от дальнего конца площади, где продолжали появляться новые участники предстоящей церемонии.
На белом коне, в окружении эскорта офицеров гарцевал командующий дворцовой гвардии, а на полголовы позади него ехал начальник городского гарнизона. За ними в золочёных праздничных одеждах следовали верховные жрецы городских храмов. Жрецы Пещеры Света отсутствовали, и это тоже было отмечено зрителями. Вслед за судебными чиновниками в кольце усиленной охраны плыли высокие роскошные носилки, на которых восседал сам господин Бринслорф — главный распорядитель сегодняшней церемонии. А за ними виднелись другие, принадлежащие дворцовой и городской знати. Чтобы не загромождать площадь, даже членам городского собрания, не говоря уже обо всех остальных, было запрещено въезжать на неё на повозках. В виде особого исключения — верхом.
— Во!… Ещё и лучники! — указал Олкрин рукой в сторону Священной горы.
И впрямь, кордон перед Пещерой Света укреплялся совсем на военный лад. За тремя рядами тяжело вооружённых копьеносцев с огромными, до земли, щитами расположились гвардейцы в лёгких доспехах с короткими мечами и дротиками. А за ними на расстоянии, достаточном для полёта стрелы, выстроились две шеренги лучников. При виде этого толпа пришла в ещё большее возбуждение с уже явно выраженным оттенком недовольства. Жители столицы были законопослушны, но не любили грубой демонстрации силы со стороны властей. Тем более что исходила она не от императора, чьи действия были всегда заранее оправданы, и даже не от регента — первого лица государства, на которого пусть и не в полной мере, но всё же распространялась аура монаршей непогрешимости.
— Ну, дают! Воевать, что ли собрались со всем городом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108