И ты помог мне найти слова, — закончил Сфагам своё размышление. — Ну ладно, — словно очнулся он, — неплохо бы выяснить, куда нас на этот раз закинули.
— Раньше дорога была там, — Олкрин указал рукой в сторону.
— Теперь её там нет, можно не проверять.
Перед тем, как вскочить в седло, Сфагам усмехнулся.
— Помнишь, у Тианфальта…
— Он дверь мне открыл и светильник зажёг,
Лица же его разглядеть я не мог…
— Постой, говорю, дай хоть слово скажу,
Успеешь, дружок, не тебе я служу! — подхватил Олкрин
— Вот именно, не тебе…То есть не нам… Поехали… Куда-нибудь приедем. Пусть они сами заботятся, чтобы мы не заблудились.
Лошади легко ступали по гладкой почве редколесья, и вскоре за деревьями показалась просёлочная дорога. Двинувшись по ней, всадники нагнали неспешно едущий обоз из нескольких купеческих повозок.
— Куда ведёт эта дорога? — спросил Олкрин у долговязого охранника на пегой лошади.
— Эта дорога? — с удивлённым видом переспросил тот. — Она всегда вела на большой тракт под названием Дорога Белых Камней. Неужели не слышали?
— Как не слышали? Она идёт с юго-востока к самому Канору.
— Ну да! Чего ж спрашиваешь?
— И далеко ли до главного тракта?
— Если боги помогут — к вечеру дойдём до города Митралфа, а там — до большой дороги — день, полтора. А вы что, не знаете, куда заехали?
— Ну, да, что-то вроде… — проговорил Олкрин, отъезжая в сторону и притормаживая лошадь.
— Ты слышал, учитель? — обратился он к Сфагаму — Выходит, мы перелетели через всю страну и оказались в центральных землях недалеко от Канора!
— Похоже на то. Уж они-то точно знают, где находятся и куда едут.
— Учитель… — голос ученика стал сбивчивым и неуверенным. — Ты знаешь, если от Митралфа свернуть не на большую дорогу, а на юго-запад, то в двухй пути будет Лантарк… А там мои родители живут… Ты ведь говорил, что когда-нибудь мы их навестим… Может быть…
— Почему бы нет? Ведь не зря же мы здесь оказались. И то, что до столицы недалеко, — тоже не зря. Что ж, заедем на пару дней к твоим родителям. Они ведь знают, что ты уехал из Братства?
— Конечно, знают. Настоятель сказал, что напишет им письмо.
* * *
Маленький городишко Лантарк затесался между вторым и третьим поясом крепостей, окружающих столицу империи. Сюда, в центральные земли Алвиурии вот уже много веков не ступала нога неприятеля, и местные города по примеру Канора жили и росли, не замыкаясь в кольце крепостных стен. Лишь самые древние из них сохранили кое-где, в память о былых временах, старые бойницы и измельчавшие, заросшие бурьяном рвы. Жизнь в этих местах была размеренной, спокойной и скучной. Если что и происходило — то только в столице или больших городах. Здесь же ничего не менялось веками. Таким благополучно-сонным городком был и Лантарк. Жили в нём большей частью лесорубы, ремесленники и мелкие торговцы, то есть народ самый обычный и незатейливый. Правда, жители Лантарка считали себя выдающимися огородниками, но то же самое говорили о себе и обитатели соседних городков, а выяснение истины в этом вопросе никого особенно не интересовало.
Приближаясь к родным местам, Олкрин волновался всё больше и больше, а когда за последним поворотом открылся спуск в лесистую долину, где среди подёрнутого дымкой кудрявого лесного моря темнели, сгрудившись тесно друг к другу, невысокие крыши Лантарка, он почти совсем потерял равновесие духа. Он то начинал беспричинно тревожиться, не случилось ли чего с его родными, то беспокоился, не рассердятся ли родители на то, что он покинул Братство, то сокрушался, что оставил их одних, покинув отчий дом. Впрочем, невозмутимые замечания учителя в ответ на его сумбурные и подчас бессвязные реплики в немалой степени успокоили юношу, и, въезжая в город, Олкрин уже не рисковал «потерять лицо». Только напряжённо-растерянный вид и неровное дыхание выдавали его волнение.
Была середина дня, и отец Олкрина, как и большинство жителей города, работал на лесоповале. Но мать его оказалась дома. Открыв дверь, она долго не могла вымолвить ни слова, переводя взгляд широко раскрытых глаз с нежданно появившегося сына на стоящего рядом Сфагама. А потом были долгие объятия, слёзы, много-много слов, радостные хлопоты… Мать собралась было отправиться на базар за продуктами для праздничного стола, но Олкрин побежал туда вместо неё. Ему хотелось заодно пройтись по родному городу. К Сфагаму мать Олкрина испытывала не только заинтересованное восхищение, но и своеобразное подобие почтительного страха. Она всё время боялась что-нибудь не так сказать или сделать. Видимо, в своём письме патриарх дал Сфагаму такие характеристики, которые обычный человек мог принять за сверхчеловеческие. По этому поводу Сфагам, как всегда в таких случаях, испытывал не только неловкость, но и некоторую внутреннюю боль. От не любил, когда люди выставляли перед ним барьер страха, пусть даже незлобного и уважительного. Он знал, что его сосредоточенная немногословность и внешняя непроницаемость поначалу производит на простых людей немного гнетущее впечатление. Но с этим приходилось мириться. Впрочем, когда женщина в шутку назвала его человеком-загадкой, а он ответил, что человек-загадка стремится стать человеком-отгадкой, барьер скованности между ними исчез и разговор стал живее и проще.
Время летело быстро, и пришедший, наконец, с базара Олкрин застал учителя беседующим с возвратившимся домой отцом. Для парня было особенно важно увидеть рядом отца и учителя, и глаза его засветились счастьем. Отец Олкрина был высок и широк в плечах, а движения его были неторопливы и даже медлительны. Говорил он не спеша, задумчиво глядя в потолок, часто моргая маленькими светлыми глазками и теребя тронутую сединой бороду своими большими натруженными пальцами. Была в нём не только та особая умудрённая непосредственность, которая часто бывает присуща простым людям, но и какое-то невыразимое всепонимание, то тихое и далёкое от всяких рассуждений и скрытое от всех суетящихся «знание заранее», что даётся лишь постоянным и непосредственным внутренним вслушиванием в мир. «Не только крепкое здоровье передал он сыну», — отметил про себя Сфагам.
Стены комнаты раздвинулись, принимая всё новых и новых гостей. Неожиданному появлению Олкрина были рады все — и родственники, и соседи. Мать героя дня с поразительным проворством священнодействовала, никого не подпуская к кухне, и вскоре на длинном столе одно за другим стали появляться соблазнительные кушанья — пышущие жаром домашние булочки с румяной корочкой, печёный речной окунь, приправленный свежей зеленью и красным перцем, свежеиспечённые пироги с грибами и капустой, варёные бобы с острым соусом, горячие сырные лепёшки с золотым озерцом растопленного коровьего масла наверху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Раньше дорога была там, — Олкрин указал рукой в сторону.
— Теперь её там нет, можно не проверять.
Перед тем, как вскочить в седло, Сфагам усмехнулся.
— Помнишь, у Тианфальта…
— Он дверь мне открыл и светильник зажёг,
Лица же его разглядеть я не мог…
— Постой, говорю, дай хоть слово скажу,
Успеешь, дружок, не тебе я служу! — подхватил Олкрин
— Вот именно, не тебе…То есть не нам… Поехали… Куда-нибудь приедем. Пусть они сами заботятся, чтобы мы не заблудились.
Лошади легко ступали по гладкой почве редколесья, и вскоре за деревьями показалась просёлочная дорога. Двинувшись по ней, всадники нагнали неспешно едущий обоз из нескольких купеческих повозок.
— Куда ведёт эта дорога? — спросил Олкрин у долговязого охранника на пегой лошади.
— Эта дорога? — с удивлённым видом переспросил тот. — Она всегда вела на большой тракт под названием Дорога Белых Камней. Неужели не слышали?
— Как не слышали? Она идёт с юго-востока к самому Канору.
— Ну да! Чего ж спрашиваешь?
— И далеко ли до главного тракта?
— Если боги помогут — к вечеру дойдём до города Митралфа, а там — до большой дороги — день, полтора. А вы что, не знаете, куда заехали?
— Ну, да, что-то вроде… — проговорил Олкрин, отъезжая в сторону и притормаживая лошадь.
— Ты слышал, учитель? — обратился он к Сфагаму — Выходит, мы перелетели через всю страну и оказались в центральных землях недалеко от Канора!
— Похоже на то. Уж они-то точно знают, где находятся и куда едут.
— Учитель… — голос ученика стал сбивчивым и неуверенным. — Ты знаешь, если от Митралфа свернуть не на большую дорогу, а на юго-запад, то в двухй пути будет Лантарк… А там мои родители живут… Ты ведь говорил, что когда-нибудь мы их навестим… Может быть…
— Почему бы нет? Ведь не зря же мы здесь оказались. И то, что до столицы недалеко, — тоже не зря. Что ж, заедем на пару дней к твоим родителям. Они ведь знают, что ты уехал из Братства?
— Конечно, знают. Настоятель сказал, что напишет им письмо.
* * *
Маленький городишко Лантарк затесался между вторым и третьим поясом крепостей, окружающих столицу империи. Сюда, в центральные земли Алвиурии вот уже много веков не ступала нога неприятеля, и местные города по примеру Канора жили и росли, не замыкаясь в кольце крепостных стен. Лишь самые древние из них сохранили кое-где, в память о былых временах, старые бойницы и измельчавшие, заросшие бурьяном рвы. Жизнь в этих местах была размеренной, спокойной и скучной. Если что и происходило — то только в столице или больших городах. Здесь же ничего не менялось веками. Таким благополучно-сонным городком был и Лантарк. Жили в нём большей частью лесорубы, ремесленники и мелкие торговцы, то есть народ самый обычный и незатейливый. Правда, жители Лантарка считали себя выдающимися огородниками, но то же самое говорили о себе и обитатели соседних городков, а выяснение истины в этом вопросе никого особенно не интересовало.
Приближаясь к родным местам, Олкрин волновался всё больше и больше, а когда за последним поворотом открылся спуск в лесистую долину, где среди подёрнутого дымкой кудрявого лесного моря темнели, сгрудившись тесно друг к другу, невысокие крыши Лантарка, он почти совсем потерял равновесие духа. Он то начинал беспричинно тревожиться, не случилось ли чего с его родными, то беспокоился, не рассердятся ли родители на то, что он покинул Братство, то сокрушался, что оставил их одних, покинув отчий дом. Впрочем, невозмутимые замечания учителя в ответ на его сумбурные и подчас бессвязные реплики в немалой степени успокоили юношу, и, въезжая в город, Олкрин уже не рисковал «потерять лицо». Только напряжённо-растерянный вид и неровное дыхание выдавали его волнение.
Была середина дня, и отец Олкрина, как и большинство жителей города, работал на лесоповале. Но мать его оказалась дома. Открыв дверь, она долго не могла вымолвить ни слова, переводя взгляд широко раскрытых глаз с нежданно появившегося сына на стоящего рядом Сфагама. А потом были долгие объятия, слёзы, много-много слов, радостные хлопоты… Мать собралась было отправиться на базар за продуктами для праздничного стола, но Олкрин побежал туда вместо неё. Ему хотелось заодно пройтись по родному городу. К Сфагаму мать Олкрина испытывала не только заинтересованное восхищение, но и своеобразное подобие почтительного страха. Она всё время боялась что-нибудь не так сказать или сделать. Видимо, в своём письме патриарх дал Сфагаму такие характеристики, которые обычный человек мог принять за сверхчеловеческие. По этому поводу Сфагам, как всегда в таких случаях, испытывал не только неловкость, но и некоторую внутреннюю боль. От не любил, когда люди выставляли перед ним барьер страха, пусть даже незлобного и уважительного. Он знал, что его сосредоточенная немногословность и внешняя непроницаемость поначалу производит на простых людей немного гнетущее впечатление. Но с этим приходилось мириться. Впрочем, когда женщина в шутку назвала его человеком-загадкой, а он ответил, что человек-загадка стремится стать человеком-отгадкой, барьер скованности между ними исчез и разговор стал живее и проще.
Время летело быстро, и пришедший, наконец, с базара Олкрин застал учителя беседующим с возвратившимся домой отцом. Для парня было особенно важно увидеть рядом отца и учителя, и глаза его засветились счастьем. Отец Олкрина был высок и широк в плечах, а движения его были неторопливы и даже медлительны. Говорил он не спеша, задумчиво глядя в потолок, часто моргая маленькими светлыми глазками и теребя тронутую сединой бороду своими большими натруженными пальцами. Была в нём не только та особая умудрённая непосредственность, которая часто бывает присуща простым людям, но и какое-то невыразимое всепонимание, то тихое и далёкое от всяких рассуждений и скрытое от всех суетящихся «знание заранее», что даётся лишь постоянным и непосредственным внутренним вслушиванием в мир. «Не только крепкое здоровье передал он сыну», — отметил про себя Сфагам.
Стены комнаты раздвинулись, принимая всё новых и новых гостей. Неожиданному появлению Олкрина были рады все — и родственники, и соседи. Мать героя дня с поразительным проворством священнодействовала, никого не подпуская к кухне, и вскоре на длинном столе одно за другим стали появляться соблазнительные кушанья — пышущие жаром домашние булочки с румяной корочкой, печёный речной окунь, приправленный свежей зеленью и красным перцем, свежеиспечённые пироги с грибами и капустой, варёные бобы с острым соусом, горячие сырные лепёшки с золотым озерцом растопленного коровьего масла наверху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108