Он даже позволял им не подниматься с земли, подъезжая на своём мощном рыжем скакуне к их походным кострам. Видя, как в ответ на его грубовато-веские слова о злодеяниях мятежников сжимаются рукоятки мечей, гневно стискиваются зубы, наливаются сталью холодной безжалостности глаза, а руки тянуться к боевым топорам и копьям, Андикиаст обычно заканчивал свои речи призывом отделать врага так, чтобы никому не взбрело в голову устроить нечто подобное в тех краях, откуда родом его солдаты. Затем он подзывал к себе младших офицеров вплоть до десятников и давал им чёткие и подробные указания, что делать в той или иной боевой ситуации. Всех их он помнил по именам и каждому умел внушить, что от него-то всё и зависит. Это был давно отработанный и проверенный приём, в результате действия которого, войско даже проигрывая бой, никогда не превращалось в беспорядочно бегущую ораву. Дорого, очень дорого платил противник за редкие победы над армией Андикиаста.
Осеннее утро было, как обычно, солнечным и ясным. Лёгкий ветерок, задевая кончики высокой желтеющей травы, гнал по полю невесомые золотисто-зелёные волны. Здесь, на этом обманчиво безмолвном пространстве скоро должны были оборваться множество жизней, и ничто уже не в силах было это предотвратить. Если бы Сфагам был здесь, он почувствовал бы насколько «сломан» воздух этой тишины. Сломан ещё заранее, до начала пира кровавых случайностей. Он сказал бы, что в колких изломах этого воздуха, воздуха, который невыносимо больно вдыхать, уже с точностью записаны все стихийные эпизоды, в силу которых одни будут вспоминать это утро долгие годы, воссоздавая его в своих рассказах, а другие никогда уже ничего вспоминать не будут… А ещё он сказал бы, что это самая жестокая, но и самая надёжная проверка того, имеет ли человек свой особенный рисунок судьбы, или подчиняется закону больших чисел и тем необязательным чужим законам, что являются ему в виде случайностей. Как правило, роковых…
Завидев сквозь утреннюю дымку, что холм в противоположном конце поля покрылся лесом фиолетовых знамён, Данвигарт подал знак выдвигать вперёд боевые порядки. Полчаса назад он отправил назад послов Андикиаста, пришедших с предложением сдаться. Ни жизни, ни свободы послы, между прочим, не сулили…
Пора было начинать. Шеренги воинов сатрапа ещё некоторое время продвигались вперёд и затем, по команде командиров, остановились. После недолгой паузы их ряды разомкнулись, выпуская на поле уже взявшую разгон за их спинами варварскую конницу, которую Данвигарт мыслил использовать как таран.
С дикими криками и свистом эта разношёрстная конная лавина понеслась навстречу невозмутимо ровным линиям противника. Их встретили императорские стрелки, вооружённые небольшими, собранными из роговых пластин луками. Эти луки обладали огромной пробивной силой, и непрерывно следующие один за одним согласованные залпы затормозили накатывающуюся варварскую ораву, словно поставив перед ней невидимый барьер. Позади земля ещё дрожала под копытами несущихся во весь опор всадников, а впереди уже забурлила растущая, как снежный ком, беспорядочная свалка людских и конских тел. Изрядно покошенная конница всё же прорвалась сквозь тучу стрел и вклинилась в боевые порядки Андикиаста. Здесь конным варварам пришлось иметь дело с тяжеловооружёнными копейщиками — стратег не спешил вводить в бой свою кавалерию и расчёт его был верен. Вражеская конница увязла и, несмотря на свою многочисленность, лишилась своих главных достоинств — скорости, манёвренности и силы натиска. Опытные копейщики умело разбивали забуксовавшую массу всадников на небольшие группы, и, отработанными ударами тяжёлых железных наконечников выбивали варваров из сёдел и поражали их дротиками. Те, тщетно пытаясь закрываться небольшими лёгкими щитами, только и могли, что в бешенстве отмахиваться своими недлинными, годными лишь для ближнего боя мечами.
Видя, что его таран застрял, Данвигарт бросил ему на подмогу конных лучников, а на флангах двинулась вперёд пехота. Теперь крики, стоны, конский топот и ржание слышались по всему полю. Какое-то время ни в одной из точек арены боя не было ясности, чья сторона побеждает. Но то, что было для солдат пьянящим кровавым хаосом, для стратега виделось как ясная и, главное, управляемая картина. Именно тогда, когда правый фланг Данвигарта, опрокинув оборонительные линии городской коалиции, грозил прорваться в самую сердцевину императорских войск, Андикиаст бросил в бой тяжёлую кавалерию. В результате её внезапной атаки пехота сатрапа оказалась так плотно зажата в тиски, что его воинам не удавалось даже пустить в ход свои мечи.
Исход битвы приближался. Понимая, что без немедленной и решительной поддержки его главные силы будут перемолоты, Данвигарт направил им на помощь штурмовой отряд кавалерии под командованием одного из своих ближайших сподвижников, который после внезапной и загадочной гибели Квилдорта занял место его правой руки. Навстречу ему выехал со своими гвардейцами сам Андикиаст. Он тоже чувствовал решающий момент и знал, когда пора появиться на поле. Конные отряды схлестнулись в смертельном бою. Непревзойдённый мастер поединка Андикиаст двумя ударами вышиб из седла первого налетевшего на него всадника. Жизнь второго была продлена на один удар благодаря крепкому шлему. А вскоре, на глазах у сражающихся, командующий обратил предводителя вражеского отряда в бегство и, оторвавшись от своих гвардейцев, бросился его преследовать. Оставив позади кричащее и грохочущее поле, с оглушающим звоном мечей и треском ломающихся копий, они вылетели на небольшой лужок с двумя-тремя убогими заброшенными домиками, а затем их разъярённые кони взбили тучи брызг в маленькой мелководной речушке. Здесь Андикиаст и настиг своего противника. Тот ещё пытался на скаку закрываться от сыплющихся на него железных ударов, но усилия его были тщетны — начищенный шлем, блеснув на солнце, соскочил с рассечённых креплений, и обмякшее тело, вылетев из седла, тяжко шлёпнулось в воду, окрасив её алыми струйками. Находившиеся неподалёку всадники из резерва Данвигарта не осмелились приблизиться.
Императорские войска перешли в контратаку. Тремя клиньями двинулись они, наступая на пятки беспорядочно отступающим силам сатрапа. Но даже когда большая часть его недораздавленного атакующего кулака в панике бежала под свист стрел и копий над своими головами, Данвигарт не собирался сдаваться. Ещё долго с отчаянием обречённых сопротивлялась конная гвардия. Ещё долго с глупым остервенением отбивались варвары, силясь не пустить неприятеля внутрь огороженного колесницами круга. Это обычное для степняков укрепление было первым внешним кольцом обороны ставки Данвигарта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Осеннее утро было, как обычно, солнечным и ясным. Лёгкий ветерок, задевая кончики высокой желтеющей травы, гнал по полю невесомые золотисто-зелёные волны. Здесь, на этом обманчиво безмолвном пространстве скоро должны были оборваться множество жизней, и ничто уже не в силах было это предотвратить. Если бы Сфагам был здесь, он почувствовал бы насколько «сломан» воздух этой тишины. Сломан ещё заранее, до начала пира кровавых случайностей. Он сказал бы, что в колких изломах этого воздуха, воздуха, который невыносимо больно вдыхать, уже с точностью записаны все стихийные эпизоды, в силу которых одни будут вспоминать это утро долгие годы, воссоздавая его в своих рассказах, а другие никогда уже ничего вспоминать не будут… А ещё он сказал бы, что это самая жестокая, но и самая надёжная проверка того, имеет ли человек свой особенный рисунок судьбы, или подчиняется закону больших чисел и тем необязательным чужим законам, что являются ему в виде случайностей. Как правило, роковых…
Завидев сквозь утреннюю дымку, что холм в противоположном конце поля покрылся лесом фиолетовых знамён, Данвигарт подал знак выдвигать вперёд боевые порядки. Полчаса назад он отправил назад послов Андикиаста, пришедших с предложением сдаться. Ни жизни, ни свободы послы, между прочим, не сулили…
Пора было начинать. Шеренги воинов сатрапа ещё некоторое время продвигались вперёд и затем, по команде командиров, остановились. После недолгой паузы их ряды разомкнулись, выпуская на поле уже взявшую разгон за их спинами варварскую конницу, которую Данвигарт мыслил использовать как таран.
С дикими криками и свистом эта разношёрстная конная лавина понеслась навстречу невозмутимо ровным линиям противника. Их встретили императорские стрелки, вооружённые небольшими, собранными из роговых пластин луками. Эти луки обладали огромной пробивной силой, и непрерывно следующие один за одним согласованные залпы затормозили накатывающуюся варварскую ораву, словно поставив перед ней невидимый барьер. Позади земля ещё дрожала под копытами несущихся во весь опор всадников, а впереди уже забурлила растущая, как снежный ком, беспорядочная свалка людских и конских тел. Изрядно покошенная конница всё же прорвалась сквозь тучу стрел и вклинилась в боевые порядки Андикиаста. Здесь конным варварам пришлось иметь дело с тяжеловооружёнными копейщиками — стратег не спешил вводить в бой свою кавалерию и расчёт его был верен. Вражеская конница увязла и, несмотря на свою многочисленность, лишилась своих главных достоинств — скорости, манёвренности и силы натиска. Опытные копейщики умело разбивали забуксовавшую массу всадников на небольшие группы, и, отработанными ударами тяжёлых железных наконечников выбивали варваров из сёдел и поражали их дротиками. Те, тщетно пытаясь закрываться небольшими лёгкими щитами, только и могли, что в бешенстве отмахиваться своими недлинными, годными лишь для ближнего боя мечами.
Видя, что его таран застрял, Данвигарт бросил ему на подмогу конных лучников, а на флангах двинулась вперёд пехота. Теперь крики, стоны, конский топот и ржание слышались по всему полю. Какое-то время ни в одной из точек арены боя не было ясности, чья сторона побеждает. Но то, что было для солдат пьянящим кровавым хаосом, для стратега виделось как ясная и, главное, управляемая картина. Именно тогда, когда правый фланг Данвигарта, опрокинув оборонительные линии городской коалиции, грозил прорваться в самую сердцевину императорских войск, Андикиаст бросил в бой тяжёлую кавалерию. В результате её внезапной атаки пехота сатрапа оказалась так плотно зажата в тиски, что его воинам не удавалось даже пустить в ход свои мечи.
Исход битвы приближался. Понимая, что без немедленной и решительной поддержки его главные силы будут перемолоты, Данвигарт направил им на помощь штурмовой отряд кавалерии под командованием одного из своих ближайших сподвижников, который после внезапной и загадочной гибели Квилдорта занял место его правой руки. Навстречу ему выехал со своими гвардейцами сам Андикиаст. Он тоже чувствовал решающий момент и знал, когда пора появиться на поле. Конные отряды схлестнулись в смертельном бою. Непревзойдённый мастер поединка Андикиаст двумя ударами вышиб из седла первого налетевшего на него всадника. Жизнь второго была продлена на один удар благодаря крепкому шлему. А вскоре, на глазах у сражающихся, командующий обратил предводителя вражеского отряда в бегство и, оторвавшись от своих гвардейцев, бросился его преследовать. Оставив позади кричащее и грохочущее поле, с оглушающим звоном мечей и треском ломающихся копий, они вылетели на небольшой лужок с двумя-тремя убогими заброшенными домиками, а затем их разъярённые кони взбили тучи брызг в маленькой мелководной речушке. Здесь Андикиаст и настиг своего противника. Тот ещё пытался на скаку закрываться от сыплющихся на него железных ударов, но усилия его были тщетны — начищенный шлем, блеснув на солнце, соскочил с рассечённых креплений, и обмякшее тело, вылетев из седла, тяжко шлёпнулось в воду, окрасив её алыми струйками. Находившиеся неподалёку всадники из резерва Данвигарта не осмелились приблизиться.
Императорские войска перешли в контратаку. Тремя клиньями двинулись они, наступая на пятки беспорядочно отступающим силам сатрапа. Но даже когда большая часть его недораздавленного атакующего кулака в панике бежала под свист стрел и копий над своими головами, Данвигарт не собирался сдаваться. Ещё долго с отчаянием обречённых сопротивлялась конная гвардия. Ещё долго с глупым остервенением отбивались варвары, силясь не пустить неприятеля внутрь огороженного колесницами круга. Это обычное для степняков укрепление было первым внешним кольцом обороны ставки Данвигарта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108