Они съехали с дороги. Керниец направил коня подальше в лес, отыскал полянку с кипарисом и кедрами, чьи ветви переплетались таким образом, что образовывали некое подобие крыши, и, соскочив с коня, отправил Каландрилла и Катю собирать хворост, а сам занялся лошадьми, обтерев и закутав их в одеяла.
Еще совсем недавно Каландрилл считал себя приспособленным к жизни среди дикой природы, но, к своему стыду, был вынужден признать, что не в состоянии разжечь костер. Искры, которые он выбивал из трутницы, разлетались в стороны и гасли среди веток. Он яростно высекал новое пламя, но результат был неизменно один и тот же. И, как он ни пытался, ему пришлось признать свое поражение. Почувствовав на плече руку, он вздрогнул и покраснел — это была Катя.
— Вот как это делается, — сказала она с извиняющейся улыбкой, наклонилась, подложила под хворост мох, взяла трутницу и с первой же попытки разожгла костер. — Это приходит с навыком.
— Которого у нашего принца, поставленного вне закона, нет, — с ухмылкой закончил Брахт.
Тогда, в предыдущей жизни, Каландрилл бы возмутился, но теперь он только пожал плечами и в свою очередь улыбнулся.
— Ты мне как учитель, который постоянно со мной, — заметил он.
— Так вот тебе еще один урок, — заявил Брахт. — Я научу тебя, как делать спальню.
И пока Катя занималась костром, он повел Каландрилла в лес, указывая ему на ветви, из которых можно было соорудить грубую постель и крышу над головой, под его руководством Каландрилл соорудил себе небольшой навес, а Брахт — сразу два.
. — Ну, пока сойдет, — заметил он, — но в Вессиле, если не раньше, надо будет закупить снаряжение на случай непогоды.
— Надо было захватить с собой парусину с судна, — пробормотала Катя.
— Я не ожидал снегопадов на юге, — возразил Брахт.
Катя кивнула, сидя на корточках и грея руки у костра. Голова ее была низко опущена, словно она искала утешения в пламени.
— Ничего, устроимся, — заметил Брахт. Каландриллу показалось, что сейчас он дотронется до Кати, но керниец сдержался. — У нас сухая постель и достаточно провизии, — добавил он.
Катя молчала, и он, бросив на нее обеспокоенный взгляд, набил чайник снегом, поставил его на огонь, а когда вода закипела, добавил туда кое-что из купленной ранее провизии, так что очень скоро воздух наполнился приятными запахами.
Гонка по холоду пробудила аппетит, и они с удовольствием поели горячий суп, согревший их на пронизывающем ветру. Брахт попытался завязать веселый разговор, но Катя по-прежнему отмалчивалась, и грусть ее настолько хорошо вписывалась в унылое окружение, что керниец скоро сдался и предложим всем улечься на импровизированные постели. Он обсыпал костер так, чтобы тот горел всю ночь, и они забрались каждый в свое укрытие.
Растянувшись на прогибающихся пахучих ветвях, Каландрилл почувствовал себя вполне уютно. Навес из ветвей и накидки уберегали его от снега, но не от холода. Огонь согревал только один бок, в то время как другой, сколь старательно Каландрилл бы ни кутался в плащ, мерз, так что приходилось часто ворочаться. Товарищи его были явно более приспособлены к подобным лишениям — с соседних лежанок не донеслось ни единого звука. Тишину нарушало лишь потрескивание сучьев, шипение тающего снега да похрапывание лошадей. А ведь он считал себя закаленным настолько, что надеялся выдержать любое испытание! Однако ночевка в Лиссе сильно отличалась от того, через что пришлось ему пройти в Кандахаре, и от липкой жары в Гессифе. А что ждет их на равнинах Куан-на'Фора, если им суждено будет гнаться за Рхыфамуном и там? Ничего, со временем привыкну, успокоил себя Каландрилл. Он уже ко многому привык. Но так неуютно ему давно не было. Он широко зевнул и закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на холод.
И хотя задача эта казалось ему невыполнимой, он был удивлен, когда, открыв глаза, сообразил, что цвета вокруг изменились: снег, валивший с неба, уже не был грязновато-белым, каким казался в темноте. Теперь он сверкал на фоне светлеющего неба. Рассвет. Значит, он спал. Стуча зубами, Каландрилл выбрался из своего соснового укрытия и подбросил хвороста в огонь. Это движение доставило ему столько неприятных ощущений, что он даже застонал. Он посидел, съежившись у костра, наслаждаясь теплом и наблюдая за тем, как небо на востоке из красного, будто лососинный бок, становится бледно-голубым, как сланец, пронизанный здесь и там, словно прожилками, золотыми лучами поднимающегося солнца. Защебетали птицы. Может, это к концу снегопада? — с надеждой подумал Каландрилл. Он встал и отправился к терпеливым животным.
За них можно было не переживать: они были в полном порядке и, по всей видимости, провели ночь совсем неплохо, прижимаясь и согревая друг друга. При его появлении они тихо заржали и замотали головами, и с грив их слетел целый вихрь снежинок, запереливавшихся радугой в бледном свете. Каландрилл задал им овса, вернулся к огню и набил чайник снегом. Тут проснулся Брахт.
Керниец был бодр, словно поднялся с пуховой перины. При виде кислого лица Каландрилла он широко улыбнулся и посмотрел на животных. Каландрилл заверил, что уже задал им корма, и керниец одобрительно кивнул. Набрав пригоршни снега, он начал энергично тереть себе лицо, а затем отправился туда, где деревья росли гуще.
Пока он занимался личным туалетом, проснулась Катя. Она тоже выглядела бодрой, словно подобные ночи были ей не в новинку. Взглянув на небо, она пробормотала:
— Снегопад скоро кончится, — и тоже отправилась в лесок.
Каландрилл засыпал заварку в чайник, с грустью думая о том, насколько он еще не приспособлен к испытаниям. Он угрюмо помешивал в чайнике.
— Что? Постель пришлась не по вкусу? — поинтересовался керниец, выходя из леса.
Опущенные уголки губ Каландрилла были самым красноречивым ответом. Брахт усмехнулся и принялся копаться в мешках.
— Катя говорит, что снегопад скоро кончится, — заметил Каландрилл.
Брахт посмотрел на небо и кивнул.
— Да, скоро. Но нам от этого не легче. Дорога сейчас — сплошное месиво. — Услышав поскрипывание снега, он повернулся к Кате: — Как ты думаешь?
Она пожала плечами, и Каландриллу показалось, что Катя несколько успокоилась.
— Сегодня — да. Но завтра утром он уже растает, — сказала она.
Каландрилл склонил голову перед их знанием, наслаждаясь растекавшимся по венам, суставам и мышцам теплом.
— По этой дороге все постоялые дворы расположены так близко друг к другу?
— Да, ибо предназначены они для тех, кто путешествует на повозке, — ответил Каландрилл, довольный тем, что хотя бы в этом оказался более знающим. — И посему располагаются на расстоянии дня езды купцов и тому подобного люда. А они путешествуют медленнее нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Еще совсем недавно Каландрилл считал себя приспособленным к жизни среди дикой природы, но, к своему стыду, был вынужден признать, что не в состоянии разжечь костер. Искры, которые он выбивал из трутницы, разлетались в стороны и гасли среди веток. Он яростно высекал новое пламя, но результат был неизменно один и тот же. И, как он ни пытался, ему пришлось признать свое поражение. Почувствовав на плече руку, он вздрогнул и покраснел — это была Катя.
— Вот как это делается, — сказала она с извиняющейся улыбкой, наклонилась, подложила под хворост мох, взяла трутницу и с первой же попытки разожгла костер. — Это приходит с навыком.
— Которого у нашего принца, поставленного вне закона, нет, — с ухмылкой закончил Брахт.
Тогда, в предыдущей жизни, Каландрилл бы возмутился, но теперь он только пожал плечами и в свою очередь улыбнулся.
— Ты мне как учитель, который постоянно со мной, — заметил он.
— Так вот тебе еще один урок, — заявил Брахт. — Я научу тебя, как делать спальню.
И пока Катя занималась костром, он повел Каландрилла в лес, указывая ему на ветви, из которых можно было соорудить грубую постель и крышу над головой, под его руководством Каландрилл соорудил себе небольшой навес, а Брахт — сразу два.
. — Ну, пока сойдет, — заметил он, — но в Вессиле, если не раньше, надо будет закупить снаряжение на случай непогоды.
— Надо было захватить с собой парусину с судна, — пробормотала Катя.
— Я не ожидал снегопадов на юге, — возразил Брахт.
Катя кивнула, сидя на корточках и грея руки у костра. Голова ее была низко опущена, словно она искала утешения в пламени.
— Ничего, устроимся, — заметил Брахт. Каландриллу показалось, что сейчас он дотронется до Кати, но керниец сдержался. — У нас сухая постель и достаточно провизии, — добавил он.
Катя молчала, и он, бросив на нее обеспокоенный взгляд, набил чайник снегом, поставил его на огонь, а когда вода закипела, добавил туда кое-что из купленной ранее провизии, так что очень скоро воздух наполнился приятными запахами.
Гонка по холоду пробудила аппетит, и они с удовольствием поели горячий суп, согревший их на пронизывающем ветру. Брахт попытался завязать веселый разговор, но Катя по-прежнему отмалчивалась, и грусть ее настолько хорошо вписывалась в унылое окружение, что керниец скоро сдался и предложим всем улечься на импровизированные постели. Он обсыпал костер так, чтобы тот горел всю ночь, и они забрались каждый в свое укрытие.
Растянувшись на прогибающихся пахучих ветвях, Каландрилл почувствовал себя вполне уютно. Навес из ветвей и накидки уберегали его от снега, но не от холода. Огонь согревал только один бок, в то время как другой, сколь старательно Каландрилл бы ни кутался в плащ, мерз, так что приходилось часто ворочаться. Товарищи его были явно более приспособлены к подобным лишениям — с соседних лежанок не донеслось ни единого звука. Тишину нарушало лишь потрескивание сучьев, шипение тающего снега да похрапывание лошадей. А ведь он считал себя закаленным настолько, что надеялся выдержать любое испытание! Однако ночевка в Лиссе сильно отличалась от того, через что пришлось ему пройти в Кандахаре, и от липкой жары в Гессифе. А что ждет их на равнинах Куан-на'Фора, если им суждено будет гнаться за Рхыфамуном и там? Ничего, со временем привыкну, успокоил себя Каландрилл. Он уже ко многому привык. Но так неуютно ему давно не было. Он широко зевнул и закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на холод.
И хотя задача эта казалось ему невыполнимой, он был удивлен, когда, открыв глаза, сообразил, что цвета вокруг изменились: снег, валивший с неба, уже не был грязновато-белым, каким казался в темноте. Теперь он сверкал на фоне светлеющего неба. Рассвет. Значит, он спал. Стуча зубами, Каландрилл выбрался из своего соснового укрытия и подбросил хвороста в огонь. Это движение доставило ему столько неприятных ощущений, что он даже застонал. Он посидел, съежившись у костра, наслаждаясь теплом и наблюдая за тем, как небо на востоке из красного, будто лососинный бок, становится бледно-голубым, как сланец, пронизанный здесь и там, словно прожилками, золотыми лучами поднимающегося солнца. Защебетали птицы. Может, это к концу снегопада? — с надеждой подумал Каландрилл. Он встал и отправился к терпеливым животным.
За них можно было не переживать: они были в полном порядке и, по всей видимости, провели ночь совсем неплохо, прижимаясь и согревая друг друга. При его появлении они тихо заржали и замотали головами, и с грив их слетел целый вихрь снежинок, запереливавшихся радугой в бледном свете. Каландрилл задал им овса, вернулся к огню и набил чайник снегом. Тут проснулся Брахт.
Керниец был бодр, словно поднялся с пуховой перины. При виде кислого лица Каландрилла он широко улыбнулся и посмотрел на животных. Каландрилл заверил, что уже задал им корма, и керниец одобрительно кивнул. Набрав пригоршни снега, он начал энергично тереть себе лицо, а затем отправился туда, где деревья росли гуще.
Пока он занимался личным туалетом, проснулась Катя. Она тоже выглядела бодрой, словно подобные ночи были ей не в новинку. Взглянув на небо, она пробормотала:
— Снегопад скоро кончится, — и тоже отправилась в лесок.
Каландрилл засыпал заварку в чайник, с грустью думая о том, насколько он еще не приспособлен к испытаниям. Он угрюмо помешивал в чайнике.
— Что? Постель пришлась не по вкусу? — поинтересовался керниец, выходя из леса.
Опущенные уголки губ Каландрилла были самым красноречивым ответом. Брахт усмехнулся и принялся копаться в мешках.
— Катя говорит, что снегопад скоро кончится, — заметил Каландрилл.
Брахт посмотрел на небо и кивнул.
— Да, скоро. Но нам от этого не легче. Дорога сейчас — сплошное месиво. — Услышав поскрипывание снега, он повернулся к Кате: — Как ты думаешь?
Она пожала плечами, и Каландриллу показалось, что Катя несколько успокоилась.
— Сегодня — да. Но завтра утром он уже растает, — сказала она.
Каландрилл склонил голову перед их знанием, наслаждаясь растекавшимся по венам, суставам и мышцам теплом.
— По этой дороге все постоялые дворы расположены так близко друг к другу?
— Да, ибо предназначены они для тех, кто путешествует на повозке, — ответил Каландрилл, довольный тем, что хотя бы в этом оказался более знающим. — И посему располагаются на расстоянии дня езды купцов и тому подобного люда. А они путешествуют медленнее нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131