У Брахта было виноватое лицо. Каландрилл закрыл дверь и пристроился на односпальной кровати.
— Я просидела полдня, слушая и ничего не понимая. — Она едва сдерживалась, чтобы не перейти на крик. — Так, может, хоть сейчас объясните, до чего вы договорились? Давен Тирас в городе?
— Он оставил его, — ответил Брахт и вкратце рассказал, о чем он говорил с двумя кернийцами.
Катя кивнула с непроницаемым лицом.
— Значит, мы отправляемся в Куан-на'Фор, — пробормотала она. — И насколько нам там будет трудно, зависит от решения лыкардов.
Брахт кивнул. Катя жестко спросила:
— А эта Джехенне ни Ларрхын? Кто она? Почему она хочет твоей смерти?
Каландрилл с любопытством смотрел на Брахта, ожидая ответа. Может, сейчас он узнает тайну, окутывающую прошлое меченосца, объявленного вне закона в Куан-на'Форе? Может, наконец кусочки сегодняшнего разговора соединятся в одно целое?
Брахт сглотнул. Ему было явно не по себе. Он отвел глаза, пожал плечами, откашлялся и медленно начал:
— Джехенне ни Ларрхын — дочь Чадора, кетомана, то есть вождя лыкардов. — Глаза его молили о понимании и прощении. — Мой отец Мыках — кетоман ни Эррхинов. Наши пастбища соседствуют, и с незапамятных времен роды наши враждовали. И тогда отец, желая крепкого мира с ни Ларрхынами, отправил к ним сватов, чтобы браком — моим с Джехенне — связать навеки наши роды.
Загорелые щеки Кати побледнели. Из штормовых глаза ее стали ледяными, и, когда она заговорила, от голоса ее веяло холодом:
— Ты женат?
— Нет! — воскликнул Брахт, яростно тряся головой и разрубая рукой воздух. — Ахрд, нет!
— Тогда в чем же дело?
Каландрилл не мог бы сказать, от чего у Кати был такой ледяной тон: от злости или от страха. Сложенные на груди руки ее напряглись, пальцы впились в кольца кольчуги. В глазах сверкали молнии.
— Отцы наши договорились между собой, — продолжал Брахт, распрямляя плечи. — Мы с Джехенне встретились, и… она мне понравилась. Я согласился подумать о нашем союзе… Она высоко ценилась в наших краях… — Голос у него сорвался, и он облизал губы, словно от страха перед Катей во рту у него пересохло. — Ее отец послал сорок лошадей в качестве приданого, считая, что дело решено. А я…
Он пожал плечами, развел руки в стороны и бессильно уронил их. Но тут же левая рука легла на эфес меча, словно ища в нем опору, а правая сжималась в кулак и разжималась. Каландриллу никогда не приходилось видеть Брахта в таком жалком состоянии.
— Продолжай, — произнесла Катя голосом более хлестким, чем ветер, бившийся в ставни.
— Джехенне согласилась выйти за меня замуж, — сказал Брахт. — Чадор и мой отец тоже были за наш союз. Все считали, что я безумно рад. — Он опять помолчал, вздохнул и тихо продолжал: — Не скрою: на первых порах мне это пришлось по душе… Начались приготовления к свадьбе. Но потом я ее раскусил. Мы часто катались на лошадях. Однажды она упала. Так, ничего страшного, но она пришла в ярость и до крови исхлестала бедное животное кнутом. — Он опять пожал плечами и сказал: — Я не мог жениться на женщине, избивающей лошадь.
Катины пальцы разжались. Шторм в ее глазах улегся, в них стояло удивление.
— И что же дальше? — спросила она тихо.
— Я сказал об этом отцу, на что он ответил, что дело зашло слишком далеко и мой отказ будет воспринят ни Ларрхынами как оскорбление и может вызвать новую войну. Но я не мог жениться на женщине, которая бьет лошадь! Я бежал в Лиссе. С… — добавил он смущенно и победоносно одновременно, — сорока лошадьми ни Ларрхынов.
— Так, значит, ты не женат? — — спросила Катя. — И никогда не был?
Брахт покачал головой. Каландрилл перевел взгляд с Кати на Брахта. Ему было смешно и страшно. Он ждал Катиного суда.
— Ты просто конокрад.
— Это были лошади ни Ларрхынов!
Керниец произнес это так, словно происхождение лошадей объясняло и оправдывало его поступок.
— И теперь Джехенне ни Ларрхын желает твоей смерти, — сказала Катя.
— Она жестокий человек, — кивнул Брахт.
— И ты отверг ее только потому, что она избила лошадь?
— Она била ее арапником! — яростно заявил Брахт, словно даже сама мысль об этом была ему противна.
Катя долго смотрела на Брахта, а он молча дожидался решения своей судьбы. Наконец, как зимний лед, тающий в огне, серые глаза ее подобрели, полные губы растянулись в улыбке. Она отошла от окна, шаг, другой, руки ее опустились вдоль тела, а затем вдруг забарабанили Брахта в грудь. Она смеялась, громко и весело. Керниец был настолько ошарашен, что даже отступил на несколько шагов. Он споткнулся о кровать, и Каландрилл едва успел с нее соскочить, чтобы не оказаться под Брахтом. Тот, упав, приподнялся на локтях, глядя на Катю. Девушка возвышалась над ним, руки в боки, качая головой. Он инстинктивно отпрянул, когда Катя резко наклонилась вперед, становясь на колени подле кровати и протягивая руки к его голове.
Она обхватила его лицо ладонями и, склонившись, крепко поцеловала в губы. И тут же выпрямилась и, посмеиваясь, отошла к окну.
— Ты не сердишься? — спросил Брахт.
— На то, что ты не женат? — Льняная грива волос взлетела в воздух. — Нет! Но на то, что эта женщина ставит под вопрос наш успех, да!
— Возможно, мое предложение будет принято, — сказал Брахт. — Столько никто еще не предлагал.
Сомнения были сняты, и теперь они не могли друг на друга наглядеться. Брахт встал, сделал шаг к Кате, правой рукой коснулся ее щеки и нежно погладил мозолистыми пальцами, пробормотав на своем языке:
— До чего же мучительная клятва. — А на лиссеанском добавил: — Вот зачем мне были нужны деньги Варента. Чтобы покончить с этим делом.
От его прикосновения Катя вздрогнула, у нее перехватило дыхание, глаза на мгновение закрылись. Но она все еще улыбалась. Брахт опустил руку, и она спросила:
— А если ты не откупишься?
— В худшем случае на эти деньги мы купим свободный проезд по землям, не принадлежащим ни Ларрхынам, — сказал Брахт. — Прямо до пастбищ ни Брхына, куда, скорее всего, отправился Рхыфамун.
— А если и это не удастся?
— Тогда будем ехать очень осторожно.
— По земле, на каждой пяди которой нас поджидают враги.
— Истинно. Зато мы вместе.
— Истинно, — тихо произнесла она, не сводя с него горящего взгляда. — Вместе. По-другому я не согласна.
Глава тринадцатая
— Если Рхыфамун отправился с ни Брхыном, то они идут на север. — Брахт оттолкнул остатки вечерней трапезы, вытащил кинжал и концом его вырезал на крышке стола приблизительную карту Куан-на'Фора. — Пастбища лыкардов лежат к западу от Пасти дьявола и тянутся до Ганнсхольдского перевала. Земли ни Ларрхынов — вот здесь, а ни Брхынов — вот здесь.
Каландрилл внимательно следил за клинком. Земли, принадлежавшие ни Ларрхынам, примыкали к Ганнским отрогам, восточные границы их доходили до самого каньона и включали в себя Куан-на'Дру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
— Я просидела полдня, слушая и ничего не понимая. — Она едва сдерживалась, чтобы не перейти на крик. — Так, может, хоть сейчас объясните, до чего вы договорились? Давен Тирас в городе?
— Он оставил его, — ответил Брахт и вкратце рассказал, о чем он говорил с двумя кернийцами.
Катя кивнула с непроницаемым лицом.
— Значит, мы отправляемся в Куан-на'Фор, — пробормотала она. — И насколько нам там будет трудно, зависит от решения лыкардов.
Брахт кивнул. Катя жестко спросила:
— А эта Джехенне ни Ларрхын? Кто она? Почему она хочет твоей смерти?
Каландрилл с любопытством смотрел на Брахта, ожидая ответа. Может, сейчас он узнает тайну, окутывающую прошлое меченосца, объявленного вне закона в Куан-на'Форе? Может, наконец кусочки сегодняшнего разговора соединятся в одно целое?
Брахт сглотнул. Ему было явно не по себе. Он отвел глаза, пожал плечами, откашлялся и медленно начал:
— Джехенне ни Ларрхын — дочь Чадора, кетомана, то есть вождя лыкардов. — Глаза его молили о понимании и прощении. — Мой отец Мыках — кетоман ни Эррхинов. Наши пастбища соседствуют, и с незапамятных времен роды наши враждовали. И тогда отец, желая крепкого мира с ни Ларрхынами, отправил к ним сватов, чтобы браком — моим с Джехенне — связать навеки наши роды.
Загорелые щеки Кати побледнели. Из штормовых глаза ее стали ледяными, и, когда она заговорила, от голоса ее веяло холодом:
— Ты женат?
— Нет! — воскликнул Брахт, яростно тряся головой и разрубая рукой воздух. — Ахрд, нет!
— Тогда в чем же дело?
Каландрилл не мог бы сказать, от чего у Кати был такой ледяной тон: от злости или от страха. Сложенные на груди руки ее напряглись, пальцы впились в кольца кольчуги. В глазах сверкали молнии.
— Отцы наши договорились между собой, — продолжал Брахт, распрямляя плечи. — Мы с Джехенне встретились, и… она мне понравилась. Я согласился подумать о нашем союзе… Она высоко ценилась в наших краях… — Голос у него сорвался, и он облизал губы, словно от страха перед Катей во рту у него пересохло. — Ее отец послал сорок лошадей в качестве приданого, считая, что дело решено. А я…
Он пожал плечами, развел руки в стороны и бессильно уронил их. Но тут же левая рука легла на эфес меча, словно ища в нем опору, а правая сжималась в кулак и разжималась. Каландриллу никогда не приходилось видеть Брахта в таком жалком состоянии.
— Продолжай, — произнесла Катя голосом более хлестким, чем ветер, бившийся в ставни.
— Джехенне согласилась выйти за меня замуж, — сказал Брахт. — Чадор и мой отец тоже были за наш союз. Все считали, что я безумно рад. — Он опять помолчал, вздохнул и тихо продолжал: — Не скрою: на первых порах мне это пришлось по душе… Начались приготовления к свадьбе. Но потом я ее раскусил. Мы часто катались на лошадях. Однажды она упала. Так, ничего страшного, но она пришла в ярость и до крови исхлестала бедное животное кнутом. — Он опять пожал плечами и сказал: — Я не мог жениться на женщине, избивающей лошадь.
Катины пальцы разжались. Шторм в ее глазах улегся, в них стояло удивление.
— И что же дальше? — спросила она тихо.
— Я сказал об этом отцу, на что он ответил, что дело зашло слишком далеко и мой отказ будет воспринят ни Ларрхынами как оскорбление и может вызвать новую войну. Но я не мог жениться на женщине, которая бьет лошадь! Я бежал в Лиссе. С… — добавил он смущенно и победоносно одновременно, — сорока лошадьми ни Ларрхынов.
— Так, значит, ты не женат? — — спросила Катя. — И никогда не был?
Брахт покачал головой. Каландрилл перевел взгляд с Кати на Брахта. Ему было смешно и страшно. Он ждал Катиного суда.
— Ты просто конокрад.
— Это были лошади ни Ларрхынов!
Керниец произнес это так, словно происхождение лошадей объясняло и оправдывало его поступок.
— И теперь Джехенне ни Ларрхын желает твоей смерти, — сказала Катя.
— Она жестокий человек, — кивнул Брахт.
— И ты отверг ее только потому, что она избила лошадь?
— Она била ее арапником! — яростно заявил Брахт, словно даже сама мысль об этом была ему противна.
Катя долго смотрела на Брахта, а он молча дожидался решения своей судьбы. Наконец, как зимний лед, тающий в огне, серые глаза ее подобрели, полные губы растянулись в улыбке. Она отошла от окна, шаг, другой, руки ее опустились вдоль тела, а затем вдруг забарабанили Брахта в грудь. Она смеялась, громко и весело. Керниец был настолько ошарашен, что даже отступил на несколько шагов. Он споткнулся о кровать, и Каландрилл едва успел с нее соскочить, чтобы не оказаться под Брахтом. Тот, упав, приподнялся на локтях, глядя на Катю. Девушка возвышалась над ним, руки в боки, качая головой. Он инстинктивно отпрянул, когда Катя резко наклонилась вперед, становясь на колени подле кровати и протягивая руки к его голове.
Она обхватила его лицо ладонями и, склонившись, крепко поцеловала в губы. И тут же выпрямилась и, посмеиваясь, отошла к окну.
— Ты не сердишься? — спросил Брахт.
— На то, что ты не женат? — Льняная грива волос взлетела в воздух. — Нет! Но на то, что эта женщина ставит под вопрос наш успех, да!
— Возможно, мое предложение будет принято, — сказал Брахт. — Столько никто еще не предлагал.
Сомнения были сняты, и теперь они не могли друг на друга наглядеться. Брахт встал, сделал шаг к Кате, правой рукой коснулся ее щеки и нежно погладил мозолистыми пальцами, пробормотав на своем языке:
— До чего же мучительная клятва. — А на лиссеанском добавил: — Вот зачем мне были нужны деньги Варента. Чтобы покончить с этим делом.
От его прикосновения Катя вздрогнула, у нее перехватило дыхание, глаза на мгновение закрылись. Но она все еще улыбалась. Брахт опустил руку, и она спросила:
— А если ты не откупишься?
— В худшем случае на эти деньги мы купим свободный проезд по землям, не принадлежащим ни Ларрхынам, — сказал Брахт. — Прямо до пастбищ ни Брхына, куда, скорее всего, отправился Рхыфамун.
— А если и это не удастся?
— Тогда будем ехать очень осторожно.
— По земле, на каждой пяди которой нас поджидают враги.
— Истинно. Зато мы вместе.
— Истинно, — тихо произнесла она, не сводя с него горящего взгляда. — Вместе. По-другому я не согласна.
Глава тринадцатая
— Если Рхыфамун отправился с ни Брхыном, то они идут на север. — Брахт оттолкнул остатки вечерней трапезы, вытащил кинжал и концом его вырезал на крышке стола приблизительную карту Куан-на'Фора. — Пастбища лыкардов лежат к западу от Пасти дьявола и тянутся до Ганнсхольдского перевала. Земли ни Ларрхынов — вот здесь, а ни Брхынов — вот здесь.
Каландрилл внимательно следил за клинком. Земли, принадлежавшие ни Ларрхынам, примыкали к Ганнским отрогам, восточные границы их доходили до самого каньона и включали в себя Куан-на'Дру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131