Как ни гнали, как ни пытались его забыть дурацкой болтовней о пиве, а все равно вернулся. Сел рядом с ними и обрадованно вздохнул. Или это Жора Прокудин вздохнул?
Тоска. Дикая тоска. Два миллиарда долларов превратились в бесполезные мавродики. Хрустальные замки рассыпались, а на их месте осталась чужая необустроенная планета. Весь мир - театр. Почему же им достались самые плохие роли? У них же была заявка на роли миллиардеров. Про других Жора не мог точно сказать, а от него заявка имелась.
- Надо было деда того... Проговорится, - прохрипел Топор в пахучую подмышку Жанетки. - Точно - застучит...
- Я с ним воспитательную работу провел, - огрызнулся Прокудин. - А потом это... Босс сказал, скоро вылетаем. После нас - хоть потоп...
- А если Босс про наш налет узнает?
- Не гони! Он - Босс, а не Бог. Все знать не может.
- Хорошо бы, - вздохнул Топор.
- Сегодня, кажись, суббота? - повернул голову к часам, сиротливо лежащим на подушке, Жора Прокудин.
- Ну, если вчера была Пятница, то сегодня по идее должна быть Суббота...
- Может, сходим на стройку капитализма?
- Это куда?
- А на толчок какой-нибудь... В Лужу или там в Коньково...
- Думаешь, тебя по фэйсу еще не ищут? - с ненавистью спросила Жанетка.
Жора хорошо представлял, что на ближайшие дни, а может, и недели Жанетка и Топор будут вытирать о него ноги. В какой-то мере он смирился с этим еще на поляне, когда Топор, грубо оттолкнув его, сел за руль. Но он не мог предположить, что это окажется столь болезненно. Наверное, нужно было поговорить с ними начистоту, покаяться, наконец, пустив скупую мужскую слезу. А душа не разрешала. Не та у него, видно, была душа, чтоб ощущать себя ущербно.
- Звонят, - объявил Топор и сел. - В дверь, что ли?
- Нет. Это телефон у меня так орет, - ответил Жора Прокудин и тоже сел.
- Раз твой - ты и снимай, - не убавляя ненависти в голосе, потребовала Жанетка.
Жора ощутил мурашки по коже. Об него будто бы в действительности вытерли ноги. Он посмотрел на синий лак на ровненьких ногтиках жанеткиных ног, со старческим кряхтением поднялся и зашлепал на кухню.
- Вот зараза! - забыв о пиве, все-таки прилип он подошвами к линолеуму. - Это же не кожаные штаны!
- Как ночь прошла? - безо всяких здорований оглушил вопросом из трубки Босс.
- Ны... нормально.
- А чего заикаешься?
- Со сна... Голова того...
- У твоего дома ничего подозрительного не заметили?
- Вроде нет.
У Жоры до сих пор вообще не было ощущения, что они переехали с жанеткиной квартиры в его временное лежбище. Он просто существовал где-то в пространстве, а где - это ему было совершенно все равно. Хоть в Гренландии. Правда, в Гренландии не пекло бы так по щеке и плечу солнце и не отклеивались со звуком поцелуя подошвы босых ног от линолеума.
- Позови Топора.
- А-а... Сейчас.
Сжав микрофон в кулак, он крикнул в комнату:
- Толян, тебя... Босс...
Хотел обозвать его Топором, но предчувствие, что кличкой оскорбится не он, а Жанетка, заставило его вспомнить имя дружка.
- Меня? - пришел опухший со сна Топор.
Свернутый в дугу нос смотрелся в обрамлении рыжеватой щетины чем-то похожим на сардельку, обложенную по кругу гречкой. В животе у Жоры Прокудина завыл голод. Завыл громко, заунывно, и он резким движением протянул трубку, словно голод выл только у того, кто ее держал.
- Але... Слушаю, - сгорбившись. Промямлил Топор.
- Сто лет тебя не видел, - с неожиданной мягкостью поприветствовал его Босс.
Топор ссутулился еще сильнее. Лопатки торчали тесаками, которые никак не могли разорвать кожу.
- Мне нужна твоя помощь, - с отеческой лаской в голосе продолжил Босс. - Очень нужна. Ты в хорошей форме?
- Да ничего вроде...
- Правый нижний еще получается?
- По... получается, - вспомнил Топор падающего на стену дома мужика с карабином. Или без карабина.
Важнее было, что падающий. Устоявший бы вызывал раздражение и изжогу.
- Короче, дело такое... Побрейся, приведи себя в порядок и подъезжай на станцию метро "Маяковская". Поедешь на поезде. Машину не бери...
- А у меня ее и так нету.
- Продал?
- Продал.
- Деньги заначил?
Топор скосил глаза на изучающего свои клеевые пятки Жору Прокудина и потому ответил не подробно:
- Однозначно.
Деньги, переведенные в доллары, лежали на счету в банке. На всякий случай. Топор верил Боссу, но не верил в Нью-Йорк. Точнее, в счастье в Нью-Йорке.
- Моя машина будет стоять у ресторана "Пекин". Модель помнишь?
- "Вольво"?.. "Девятьсот шестидесятая"?
- Молодец. Хорошая память. Тебе бы в театре играть...
Топор не знал, что отвечать. Потому что не знал, зачем ему нужно играть в театре. Театр, балет и оперу он не переваривал одинаково сильно. Он вообще считал, что их придумали бездельники, чтобы выдуривать у людей денежки, а из себя корчить гениев. Хотя какие могут быть гении из притворщиков! Если уж брать по-крупному, то настоящий артист - это Жора Прокудин. Всю жизнь притворяется, а все ему верят.
- Время встречи - двадцать два сорок, - произнес Босс. - Запомнил?
Он всегда назначал рандеву так сложно. Как будто вообще не знал, что есть часы без минут.
- Однозначно. Запомнил. А что делать-то надо?
- В машине объясню.
Топор опустил жалобно запикавшую трубку на рычажки и сморщил лоб. Он хотел обдумать звонок, но мыслей никаких не было. Голова упорно не хотела трудиться. Она считала это ниже своего достоинства.
- Чего он? - спросил так и не ушедший во все время разговора с кухни Жора Прокудин.
- Встречу назначил.
- Тебе одному?
- Да.
- Чего это он?
- Откуда я знаю! У Босса одна башка, у меня другая...
- Вот это точно!
Пятерней Топор провел по костистой груди. Внутри чего-то щемило,
будто хотела вылететь из горлышка пробка и не могла.
- Хреново все, - согласился Жора с жестом Топора. - Развеяться
надо...
- А как?
- Да хоть как!
Глава шестидесятая
ТРУДНО БЫТЬ РОБИН ГУДОМ
Жребий выпал на Коньково. На трех бумажках Жора Прокудин написал "Лужа", "Петровско-Разумовский" и "Коньково". Топор потянул не совсем ту, какую хотел. Лужа была все-таки ближе. Да, если честно, Топор и не хотел никаких рынков. Ему хотелось напиться до потери пульса и забыть обо всем. Включая встречу с Боссом. Но и сидеть на одном месте, тем более втроем, он не хотел. Что-то было жуткое в их компании. Некий черный фантом смерчем носящийся по квартире, вбирал в себя все плохое, что знал каждый из них о прошедшей ночи, а теперь добирал о том плохом, что было в их жизни до этой ночи. Он на глазах разбухал, чернел, и все трое ощущали жгучее желание разбежаться в разные стороны и оставить фантом наедине с ободранными обоями и липким полом на кухне. И они разбежались. Жанетка поехала в универмаг за тряпками, потому что именно в смене одежды видела спасение. Топор и Жора Прокудин поехали на "жигуле" последнего в "Коньково.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Тоска. Дикая тоска. Два миллиарда долларов превратились в бесполезные мавродики. Хрустальные замки рассыпались, а на их месте осталась чужая необустроенная планета. Весь мир - театр. Почему же им достались самые плохие роли? У них же была заявка на роли миллиардеров. Про других Жора не мог точно сказать, а от него заявка имелась.
- Надо было деда того... Проговорится, - прохрипел Топор в пахучую подмышку Жанетки. - Точно - застучит...
- Я с ним воспитательную работу провел, - огрызнулся Прокудин. - А потом это... Босс сказал, скоро вылетаем. После нас - хоть потоп...
- А если Босс про наш налет узнает?
- Не гони! Он - Босс, а не Бог. Все знать не может.
- Хорошо бы, - вздохнул Топор.
- Сегодня, кажись, суббота? - повернул голову к часам, сиротливо лежащим на подушке, Жора Прокудин.
- Ну, если вчера была Пятница, то сегодня по идее должна быть Суббота...
- Может, сходим на стройку капитализма?
- Это куда?
- А на толчок какой-нибудь... В Лужу или там в Коньково...
- Думаешь, тебя по фэйсу еще не ищут? - с ненавистью спросила Жанетка.
Жора хорошо представлял, что на ближайшие дни, а может, и недели Жанетка и Топор будут вытирать о него ноги. В какой-то мере он смирился с этим еще на поляне, когда Топор, грубо оттолкнув его, сел за руль. Но он не мог предположить, что это окажется столь болезненно. Наверное, нужно было поговорить с ними начистоту, покаяться, наконец, пустив скупую мужскую слезу. А душа не разрешала. Не та у него, видно, была душа, чтоб ощущать себя ущербно.
- Звонят, - объявил Топор и сел. - В дверь, что ли?
- Нет. Это телефон у меня так орет, - ответил Жора Прокудин и тоже сел.
- Раз твой - ты и снимай, - не убавляя ненависти в голосе, потребовала Жанетка.
Жора ощутил мурашки по коже. Об него будто бы в действительности вытерли ноги. Он посмотрел на синий лак на ровненьких ногтиках жанеткиных ног, со старческим кряхтением поднялся и зашлепал на кухню.
- Вот зараза! - забыв о пиве, все-таки прилип он подошвами к линолеуму. - Это же не кожаные штаны!
- Как ночь прошла? - безо всяких здорований оглушил вопросом из трубки Босс.
- Ны... нормально.
- А чего заикаешься?
- Со сна... Голова того...
- У твоего дома ничего подозрительного не заметили?
- Вроде нет.
У Жоры до сих пор вообще не было ощущения, что они переехали с жанеткиной квартиры в его временное лежбище. Он просто существовал где-то в пространстве, а где - это ему было совершенно все равно. Хоть в Гренландии. Правда, в Гренландии не пекло бы так по щеке и плечу солнце и не отклеивались со звуком поцелуя подошвы босых ног от линолеума.
- Позови Топора.
- А-а... Сейчас.
Сжав микрофон в кулак, он крикнул в комнату:
- Толян, тебя... Босс...
Хотел обозвать его Топором, но предчувствие, что кличкой оскорбится не он, а Жанетка, заставило его вспомнить имя дружка.
- Меня? - пришел опухший со сна Топор.
Свернутый в дугу нос смотрелся в обрамлении рыжеватой щетины чем-то похожим на сардельку, обложенную по кругу гречкой. В животе у Жоры Прокудина завыл голод. Завыл громко, заунывно, и он резким движением протянул трубку, словно голод выл только у того, кто ее держал.
- Але... Слушаю, - сгорбившись. Промямлил Топор.
- Сто лет тебя не видел, - с неожиданной мягкостью поприветствовал его Босс.
Топор ссутулился еще сильнее. Лопатки торчали тесаками, которые никак не могли разорвать кожу.
- Мне нужна твоя помощь, - с отеческой лаской в голосе продолжил Босс. - Очень нужна. Ты в хорошей форме?
- Да ничего вроде...
- Правый нижний еще получается?
- По... получается, - вспомнил Топор падающего на стену дома мужика с карабином. Или без карабина.
Важнее было, что падающий. Устоявший бы вызывал раздражение и изжогу.
- Короче, дело такое... Побрейся, приведи себя в порядок и подъезжай на станцию метро "Маяковская". Поедешь на поезде. Машину не бери...
- А у меня ее и так нету.
- Продал?
- Продал.
- Деньги заначил?
Топор скосил глаза на изучающего свои клеевые пятки Жору Прокудина и потому ответил не подробно:
- Однозначно.
Деньги, переведенные в доллары, лежали на счету в банке. На всякий случай. Топор верил Боссу, но не верил в Нью-Йорк. Точнее, в счастье в Нью-Йорке.
- Моя машина будет стоять у ресторана "Пекин". Модель помнишь?
- "Вольво"?.. "Девятьсот шестидесятая"?
- Молодец. Хорошая память. Тебе бы в театре играть...
Топор не знал, что отвечать. Потому что не знал, зачем ему нужно играть в театре. Театр, балет и оперу он не переваривал одинаково сильно. Он вообще считал, что их придумали бездельники, чтобы выдуривать у людей денежки, а из себя корчить гениев. Хотя какие могут быть гении из притворщиков! Если уж брать по-крупному, то настоящий артист - это Жора Прокудин. Всю жизнь притворяется, а все ему верят.
- Время встречи - двадцать два сорок, - произнес Босс. - Запомнил?
Он всегда назначал рандеву так сложно. Как будто вообще не знал, что есть часы без минут.
- Однозначно. Запомнил. А что делать-то надо?
- В машине объясню.
Топор опустил жалобно запикавшую трубку на рычажки и сморщил лоб. Он хотел обдумать звонок, но мыслей никаких не было. Голова упорно не хотела трудиться. Она считала это ниже своего достоинства.
- Чего он? - спросил так и не ушедший во все время разговора с кухни Жора Прокудин.
- Встречу назначил.
- Тебе одному?
- Да.
- Чего это он?
- Откуда я знаю! У Босса одна башка, у меня другая...
- Вот это точно!
Пятерней Топор провел по костистой груди. Внутри чего-то щемило,
будто хотела вылететь из горлышка пробка и не могла.
- Хреново все, - согласился Жора с жестом Топора. - Развеяться
надо...
- А как?
- Да хоть как!
Глава шестидесятая
ТРУДНО БЫТЬ РОБИН ГУДОМ
Жребий выпал на Коньково. На трех бумажках Жора Прокудин написал "Лужа", "Петровско-Разумовский" и "Коньково". Топор потянул не совсем ту, какую хотел. Лужа была все-таки ближе. Да, если честно, Топор и не хотел никаких рынков. Ему хотелось напиться до потери пульса и забыть обо всем. Включая встречу с Боссом. Но и сидеть на одном месте, тем более втроем, он не хотел. Что-то было жуткое в их компании. Некий черный фантом смерчем носящийся по квартире, вбирал в себя все плохое, что знал каждый из них о прошедшей ночи, а теперь добирал о том плохом, что было в их жизни до этой ночи. Он на глазах разбухал, чернел, и все трое ощущали жгучее желание разбежаться в разные стороны и оставить фантом наедине с ободранными обоями и липким полом на кухне. И они разбежались. Жанетка поехала в универмаг за тряпками, потому что именно в смене одежды видела спасение. Топор и Жора Прокудин поехали на "жигуле" последнего в "Коньково.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116