- Я же просила! Не поворачивайся! - прижала она к голой груди тряпошный комок.
- Из... звини, - промямлил он и ушел на кухню.
Крафтовый сверток тянул к себе и страшил одновременно. Больше всего хотелось позвонить Боссу, но он запретил это делать. И тогда Жорик, скрепив сердце, надорвал пакет. В кухне осталась тишина.
Он переступил с ноги на ногу, и липкий пол дважды всхлипнул. Как будто кто плакал за стеной.
- Ну что там? - появилась в коридорчике Жанетка. - Дай сюда! Ты даже посылки открывать не умеешь!
Она рванула бумагу не вдоль, как Жора, а поперек, и из пакета на пол упало нечто похожее на футляр для губной помады.
Присев на корточки, Жора этой же бумажкой чуть повернул предмет и сразу ощутил зашевелившиеся на голове волосы. Слова застряли где-то далеко-далеко. Чуть ли не в желудке.
- Что это? - не разглядела близорукая Жанетка.
- Па-а... па-а... па-алец, - все-таки вытащил нужное слово из груди Жора Прокудин.
И сразу заныло сердце, будто слово он достал из самой его серединки.
- Чего? - не поняла она, но не нагнулась.
Обрывком крафтовой бумаги Жора подсек палец, встал вместе с ним и заметил еще одну деталь:
- Смо... мотри - бу...буква "жэ" на фа... фаланге... Это же...
- То-олик!
Охнув, Жанетка зажала ладонью рот, сквозь помутневшие глаза посмотрела на посиневший ноготь и узнала этот ноготь. Больше ей ничего не требовалось. Вытатуированная полгода назад буква 2ж" уже была лишней.
- Люблино... Люблино, - положив палец на подоконник, стал пятиться от него Жора. - Лю... Я знаю... знаю ту улицу, что... что на обратном адресе... Это... это адрес Лю... Люблинского кладбища...
- Не-ет! - в диком, зверином крике выхлестнула она все, что разрывало сейчас ее душу: страх, боль, жалость, ненависть, отчаяние. - Не-ет!
Он схватил ее за плечи, притянул к себе, сжал так, как только мог, но она вырвалась, отпрыгнула в комнату, согнулась, выставив вперед сжатые кулачки, и снова заорала:
- Не-ет! Не-ет! Не-ет!
- Жанетик, милая, не надо... Не надо... Я не знаю, что произошло. Толик жив! Жив! Не ори! Я... я... Да, я сделаю это! Я позвоню сейчас Боссу! Прямо сейчас!
Косясь глазом на белый палец с синим ногтем и с синей же, похожей на комара, буквой "ж", он с третьего раза, через проскальзывания и попадания пальцем не в те отверстия, набрал все-таки сотовый номер Босса и, когда трубка ожила, заорал в нее:
- Босс, у нас чэ-пэ! Босс, у Жанетки истерика! Здесь... тут...
- Что-то случилось? - обреченным голосом спросил Босс, и Жора онемел.
Он никогда еще не слышал таких ноток. Босс казался ему скалой, о которую столетиями разбиваются шторма. Но сейчас скала треснула, и он не сдержался, спросив в свою очередь:
- А что-то случилось?
- Ну ты же говоришь, чэ-пэ.
- Босс, тут тетка, ну, почтальонша... Она принесла бандероль. Маленькую такую. Совсем маленькую...
- И вы, придурки, открыли?
- Да... Там это... палец Топора. Ук... казательный. С пра...правой руки. Я знаю. И Жа... Это мертвый палец... Он бе...
- Падлюка! - ругнулся Босс.
- Что?
- Это похоже на него.
- На кого?
- На того, у кого нет указательного пальца на правой руке, - с ненавистью выдавил из себя Босс.
- А у кого нет? - опять ощутил волосы на голове Жора Прокудин.
Они существовали как бы отдельно от кожи.
Висели в воздухе и шевелились. Хотя ветра никакого не было.
- Я тебе потом объясню, кто это, - сумрачно ответил Босс. - Что Жанетка?
- Она... Она сидит на полу и раскачивает головой. Она... она в трансе.. Босс, этот па...
- Успокой ее. Как можешь успокой. Главное, не говори, что ты знаешь...
- А что я знаю?
- Через секунду узнаешь... Топора убили...
- Так вот почему там - Люблино!
- Какое Люблино?
- На бандероли - адрес... Люблино... Улица, где кладбище...
- Серьезно?
- Да, я вспомнил! Я там как-то был. Уже не помню, почему...
- Значит, они его туда подкинули. Как неопознанный труп.
- Я поеду туда... Надо сказать им его имя, фами...
- Нив коем случае! Сейчас это уже не имеет ни малейшего значения. Топора ты все равно не вернешь...
- Да... Точно - Топор! - только теперь разглядел Жора Прокудин, что коряво написанное под обратным адресом слово, начинающееся с "Т", - это и есть "Топор".
- У нас на пути появился страшный человек. Я бессилен против него. Он как заговоренный.
- Кто это? - еле пошевелил губами Жора Прокудин.
- Тот, кого Рыков послал по нашему следу. Он хочет отобрать деньги, что уже в Штатах. Топором он подавится. Больше я ему никого не отдам. А вы... Значит, так, - опять привычно потвердел его голос. - Хватай Жанетку и беги с этой квартиры. Машину не бери. С ней тоже может быть подляна. Затеряйся по Москве, занырни в какую-нибудь нору, отсидись до утра...
- До утра?
- Да, именно до утра. В обед мы вылетаем в Нью-Йорк. Вылетаем все... Почти все...
Наверное, он вспомнил о Топоре. А потом Жоре почудилось, что и они
обречены, и что не будет никакого аэропорта, никакого Нью-Йорка,
ничего не будет.
Он отклеил вроде бы намертво прилипшую к полу подошву правой ступни и шагнул на паркет в коридорчик. Ощущение приклеенности, ловушки исчезло. Но страх остался. Каждую секунду могло произойти непоправимое.
- Мы...мы бежим, - за двоих решил он.
Жанетка все так же раскачивалась. Ее лицо за секунды стало старше на двадцать лет.
- Давай, - устало выдохнул Босс. - Позвонишь мне в восемь ноль-ноль утра. Все...
Он впервые в жизни назвал точное время. Без минут. И без секунд.
Это не могло означать ничего хорошего. Сейчас уже ничто не могло означать хорошее.
Глава шестьдесят четвертая
ЛЮБОВЬ ЗЛА
В сумрачной комнатушке всего стояло по двое: две армейские кровати с зелеными дугами, две тумбочки без ящиков, две деревянные
вешалки явно довоенных времен. И все.
Больше ничего в комнатушке не было. Даже штор на единственном окне. Оно смотрело на голую кирпичную стену и создавало в помещении осень. Хотя на улице правили бал жара да духота. Да вонь автомобильных выхлопов. Здесь, правда, последнего не существовало: пахло муторно и кисло, будто прелыми листьями. И ощущение осени становилось все сильнее.
Жанетка села на скрипнувшую койку и замерла. Она молчала все время, пока Жора таскал ее за руку по дворам Измайлова, молчала в потном адском метро. Молчала, молчала, и если сначала он воспринимал это как благо, то сейчас, после двух часов тишины, царящей между ними, Прокудин начал бояться, что с Жанеткой произошло что-то страшное. Он не допускал мысли о безумии, но других мыслей вообще не было.
Приказ спастись он исполнял истово. В гостиницы не рвался, редким знакомым не звонил, в риэлтерские фирмы не обращался. Честно говоря, он даже не представлял можно ли спастись от человека без указательного пальца, если даже Босс проиграл ему схватку. Был в этом долгом потном побеге момент, когда Жорик поймал себя на том, что у всех встречных высматривает пальцы на правой руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116