У нас каждая женщина вешает на стену ковер. Даже если он подходит под цвет мебели как седло корове...
- А если у меня жена - европейского вкуса женщина?
- Тогда бы в прихожей на крючках висело хоть что-то женское...
Дегтярь обернулся к вешалке. Блеснувшие никелированные крючки будто бы подмигнули ему.
- Где пленка? - властно спросила она.
- Внутри видика.
- Включи и выйди.
- Думаешь, я не видел?..
Она обожгла таким взглядом, на фоне которого ярко-красный пиджак и шляпка показались бледно-оранжевыми. Вуаль висела под полями дымом, струящимся из глаз.
- Как хочешь, - сдался он.
Кухня в однокомнатной квартире брежневской эпохи - это самое главное помещение. В ней не только проходит большая часть жизни, но и произносятся самые важные слова. Звуки комнаты слышны на кухне так же хорошо, как и в самой комнате. Наверное, потому, что комната по отношению к кухне находится в положении подчиненного перед начальником.
Сев за столик к недопитому кофе, Дегтярь уже в третий раз за сегодня уловил рожденные видеомагнитофоном голоса: настырный мужской и игривый женский. Голоса сменились поцелуями, шорохом, шелестом, потом наступила пауза, будто пленка закончилась, но он-то хорошо знал, что не закончилась, а именно сейчас начинается самое интересное, со стонами, криками и восторгами.
Под накатившие новые звуки Дегтярь встал и выглянул из-за шторки на улицу. На ее противоположной стороне стояло ярко-красное "вольво" Лялечки. Телохранителя ни в машине, ни рядом с ней не было. В эту минуту Дегтярю стало жаль Рыкова. Он представился ему огромным рыжим гусенком из американского мультика. Силищи и здоровья - море, мозгов - два грамма. Откуда было знать Рыкову, что женщины существуют только двух видов: или мамы, или шлюхи. Середины нет. Не получилось у Создателя середины. А может, Рыкову и вправду нужна была именно такая жена. Зачем другая-то?..
- Выключи! - заорала из комнаты Лялечка.
Тремя глотками Дегтярь медленно допил холодный кофе и под повторный вскрик "Выключи!" вышел из кухни.
На экране блэк-тринитронистого "Сони" выгнувшись под шулером Кириллом бормотала какую-то ересь Лялечка. Ее тела еще не коснулся красный испанский загар. Сейчас оно, скорее всего, выглядело получше. В бассейне он не думал, что может с чем-то сравнивать.
- Я тебе что сказала, выключи!
Пультом Дегтярь для начала сделал стоп-кадр, изобразил некоторое замешательство и лишь после этого заставил видеомагнитофон выключить черный брикет.
- Сколько я за нее должна? - встав, спросила она.
Ее лицо было под цвет костюма и шляпы. Лица как будто и не существовало вовсе.
- Ни цента! - с небрежностью победителя бросил Дегтярь. - Мне нужны связи Кирилла. И больше ничего!
- Пленка... Она это... не копия?
- Стопроцентный оригинал.
В зеркале, висящем у двери, он с удовольствием разглядел свое уверенное лицо. Ни один мускул не выдал, что он солгал. У генерала в сейфе лежал оригинал - лазерный диск. Любитель всего нового, плейбой и мошенник Кирилл записывал свое свидание с Лялечкой на вечный носитель информации лазерный компакт-диск. Возможно, когда-нибудь попозже, в старческие годы, он бы доставил ему гораздо больше удовольствия, чем теперь.
Лялечка не знала, что первая копия с лазерного диска смотрится почти как оригинал. У нее не было глаз видеооператора. Она проглотила ответ Дегтяря.
- Я отвалил за него бывшим сослуживцам немалые деньги, - усилил он момент. - Очень даже немалые. Но и мне нужно немало. Для начала - имена друзей Кирилла.
- Для начала? - встрепенулась она.
- Да. Для начала.
Подойдя к ней, он начал медленно расстегивать пуговицы на ее пиджаке.
- Ты что! - отступила она.
- Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, - облизнув губы, произнес он и снова сократил дистанцию, став вплотную к ней. - Рыков - зверь. Если он увидит эти сценки...
- Ты... ты...
- Он может и убить. Или выгнать. И ты потеряешь все, что имела...
- Не потеряю. У нас - свадебный контракт. Он отдаст мне, если потребует развода, половину всего имущества...
- Не отдаст, - снова нащупал он пуговицы. - Рыков - жадный. Он выгонит тебя голой. На улицу. А потом, пожалуйста, судись хоть сто лет подряд. Это на Западе все делается по закону, а у нас - в порядке исключения. Суд сделает исключение для него. Потому что он даст больше денег, чем ты...
- Ты... ты...
- Если хочешь знать, я полюбил тебя с первого взгляда. Полюбил, когда увидел тебя в гневе. В гневе ты прекрасна.
- Я... ты...
- Фильм убедил меня в правоте любви. Я увидел твое тело... Нет, я не увидел... Я выпил его. Как бокал вина. Я захмелел...
- Я... я...
- Ты еще никогда не видела настоящей любви. Рыков - животное. Кирилл слабак. Его надолго не хватило. Познай меня и ты познаешь счастье...
Она даже не заметила, что осталась в одной шляпке и туфлях. Казалось, что ее раздел ветер, а не мужские руки. Влажные смоляные глаза Дегтяря, его мягкая борода с проседью, похожей на лебединый пух, его горячее дыхание растворили в себе Лялечку, сделали ее невесомой. В ее жизни было уже не меньше десятка мужчин, но то, что большинство из них в любви действительно превращались в диких зверей, она знала точно. Никто из них не становился ветром. Теплым, уносящим тебя над землей ветром.
И только уже на диване, уже в слиянии с ветром, она вдруг услышала звериный рык. Она в испуге разжала глаза и близко-близко увидела оскаленный рот Дегтяря. На его крупной нижней губе висела пена, и сам он выглядел пит-булем, готовым вот-вот сомкнуть желтые зубы на ее шее.
- Имена-а, - совершенно не к месту прохрипел он. - Имена-а...
Его ногти впились в плечи, и она, испугавшись этих ногтей, которые могли оставить следы, по-старушечьи запричитала:
- Мне бо-ольно, отпу-усти... ми-иленький, о-отпусти...
- Имена-а, - хрипя, просил он.
- Ве... Верочка...
- Кто это?
- Продавщица в этом же магазине.
- В ка-аком?
- Где его поймали.
- Еще-о-о...
- Боб.
- Кто-о это-о?..
- На... напарник его...
- А-адрес...
- Это на Ле... Ленинском проспекте... Я не помню...
- Вспо-омни, - вонзил он ногти еще глубже.
- А-а! - она боялась пошевелиться. - Я покажу так... Из окна машины его окна пока-ажу. Пу-усти...
- Сейчас... Сейчас мы поедем и ты пока-а-ажешь, - рухнул он на нее.
Ларисе показалось, что ее засасывает в болото, в зеленое вонючее болото. А рядом нет ни веточки, чтобы ухватиться за них и вытащить себя из-под тины.
Глава пятнадцатая
ШТОРЫ НА ЮГЕ ВЫЦВЕТАЮТ БЫСТРО
Жора Прокудин отменил правила арифметики. Семь он поделил на три и получил... семь.
Утром в тесной, пропахшей куриным пометом, чесноком и пылью комнатке в задней части необъятного одноэтажного дома, принадлежащего маленькому лысому армянину, Жора растормошил своих напарников и голосом Наполеона, объявляющего диспозицию войскам перед битвой, произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116