Но вот среди ночи наша фортуна немного проморгала. Мы попали под ураганный огонь, а прожекторы чуть ли не всего фронта со злорадством вонзились в нас жгучими очами. Но наш самолет шел как по струнке - ты всегда отлично выдерживала прямую на боевом курсе. Мне нужно было еще несколько секунд, чтобы сбросить бомбы на самый яркий прожектор, который мы заранее наметили. Я понимала, Катюша, как трудно тебе было в тот момент - держать в руках управление и свои нервы. Ты же видела, что зенитки бьют метко, уже разворочена левая нижняя плоскость, а мелких пробоин и не счесть. Внезапно откуда-то справа на меня набросился яростный зверь и вонзил мне в бедро раскаленные когти всех четырех лап. Перед глазами закрутилась огненная спираль. И тут же в лицо ударил фонтан света. Из последних сил я рванула за бомбосбрасыватели. Ты бросила самолет на крыло, и он со свистом понесся вниз. Имитация гибели...
- Как вам удалось выкарабкаться тогда из такого переплета? - прерывает мои размышления Руфа.
- Сама удивляюсь. В этом заслуга Кати Пискаревой. Я почти не принимала участия.
- Ну, да. Тебя ведь ранило.
- Я сообщила об этом Кате только тогда, когда пересекли уже линию фронта. Ей и без того трудно было. Левое крыло еле держалось, лонжерон перебили. o
...А помнишь, Пискарь, как ты заволновалась, когда я сказала, что ранена? Справлялась о моем самочувствии через каждые две-три минуты. Я уж и не рада была, что сболтнула. Но, понимаешь, я опасалась, что могу потерять сознание - у меня в сапоге было мокро от крови - и поэтому решила предупредить тебя. Сознание я не потеряла, а вот когда мы уже благополучно сели на аэродроме, то вылезть из кабины без твоей помощи, Катя, не могла... Но ты, Пискарик, не подумай, что по возвращении из госпиталя я стала переучиваться на летчика потому, что после той ночи потеряла веру в твое мастерство. Ты же знаешь, я давно мечтала взять управление в свои руки. Собственно, я была уже почти готовый летчик, и в этом ты сама "виновата". Ты очень часто отдавала мне управление, советом и практическим показом помогала осваивать самолетовождение ночью. Даже посадки иногда доверяла. Помнишь, я один раз оторвала "козла", и Бершанская сделала тебе замечание? Ты, конечно, не призналась, что это не твой "козел"...
- ...А где сейчас Катя? Чем она занимается? - опять доносится до меня голос Руфины.
- Она во Львове, замужем. У нее двое детей. Работает. И учится - на заочном отделении Львовского университета.
- Какая молодец! Энергичная, смелая. В сорок лет начать учиться - не каждый отважится.
Машина мчится по горячему асфальту. "До Краснодара 50 км", предупреждает нас дорожный знак.
В полдень приехали в Краснодар. Здесь на улице Красной живет наша однополчанка, первый штурман полка Соня Бурзаева, теперь Рощина. Легко нашли ее квартиру, но Сони дома не оказалось, она была на работе. Ее младший сынишка быстро сообразил, кто мы такие, и побежал за мамой. В ожидании хозяйки стали рассматривать альбом с фотографиями. Как много в нем знакомых лиц! Вот командир полка Евдокия Давыдовна Бершанская. Худощавая, высокая, совсем-совсем молодая. Но еще до войны она была известной всему Краснодарскому краю летчицей. Незаурядные летные и организаторские способности позволяли ей справляться с должностью командира звена Краснодарского отряда ГВФ и с почетными обязанностями депутата.
- Рая, взгляни-ка вот на эту фотографию, - показывает Руфа на девушку в летной форме, - узнаёшь?
- Конечно. Это Полина Макогон. Довоенная фотография.
И сразу же вспомнилась тяжелая катастрофа, в результате которой мы похоронили здесь, в поселке Пашковском, трех подруг.
- Смотри, вот Ира Себрова! Нужно бы сделать надпись: "Мировая рекордсменка", - говорю я, рассматривая так хорошо знакомое мне лицо с характерным разрезом глаз.
Сейчас Герой Советского Союза Ирина Федоровна Себрова работает в Московском авиационном институте.
- Это верно, пожалуй. Едва ли кто еще может сказать, что совершил во время войны больше тысячи боевых вылетов, - соглашается Руфа.
Пришла Соня. Если бы не совершенно седые волосы, то я, наверно, сказала бы, что она мало изменилась за послевоенные годы. Гибель мужа, летчика, покрыла голову преждевременной сединой.
- Девчонки, милые! Какие же вы молодцы, что заехали ко мне! воскликнула она еще от двери. - А у меня на днях была Жека Жигуленко. Она теперь работает в Сочи "профсоюзным богом", - рассказывала Соня, - Она все такая же - неугомонная, деятельная и очень милая.
Герой Советского Союза Евгения Андреевна Жигуленко - одна из ветеранов нашего полка. Была сначала штурманом, лотом переучилась на летчика. Вся ее жизнь проходит под девизом: "Движение!"
Соня попыталась было усадить нас за чашку чаю, но мы наотрез отказались.
- Не обижайся, дорогая, не можем мы позволить себе такую роскошь. Сегодня нужно доехать до Темрюка. А сейчас вези нас...
- Да, да, Я знаю, как проехать к могиле наших девушек. Это в Пашковском, в парке.
Заехали на рынок, купили цветов.
Почти всю дорогу до Пашковского ехали молча. Каждая вспоминала военные годы, воскрешала в памяти образы тех, кто не дошел с нами до счастливого Дня Победы.
Там, в братской могиле, на которую мы возложим сейчас цветы, похоронена Дуся Носаль. Она была одной из лучших летчиц полка, заместителем командира эскадрильи. И моей самой близкой подругой...
Как все произошло тогда? Мне не нужно напрягать память, я знаю по рассказам подруг, как это случилось.
...Ночной старт. Дуся, в ожидании, когда на ее самолет подвесят бомбы, подошла к первому фонарю и читает только что полученное от меня письмо из госпиталя.
- Райка с врачами воюет, рвется в полк, а ее не отпускают, рана еще не затянулась, - сообщает она собравшимся около нее нескольким девушкам. Боится, наверное, как бы не опоздать переучиться на летчика, - смеется она. - Вон Жигули, Ульяненко и Наталка Меклин уже переучиваются.
- Дуся! - зовет ее от самолета штурман Ира Каширина. - Иди, выруливай, нам подвесили бомбы.
- Бегу! - весело отзывается та.
Они летят на Новороссийск. Чтобы подойти к городу, нужно перевалить через горы. Над горами сильные нисходящие потоки воздуха, самолет неумолимо "подсасывает" к земле. Однако опытная рука летчицы уверенно борется с коварной стихией и точно выводит самолет на вражеский объект. Бомбы ложатся в цель. Но едва летчица взяла обратный курс, как мимо них промчался немецкий самолет. Дуся понимает, что голубое пламя из патрубков выдает их, но нельзя убрать сейчас газ - самолет сыплется вниз, попал в нисходящий поток воздуха. И в этот момент по глазам резанула вспышка разрыва снаряда...
- Дуся, Дуся, держи самолет! - в тревоге говорит штурман Каширина, видя, что летчица подалась вперед и не работает управлением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
- Как вам удалось выкарабкаться тогда из такого переплета? - прерывает мои размышления Руфа.
- Сама удивляюсь. В этом заслуга Кати Пискаревой. Я почти не принимала участия.
- Ну, да. Тебя ведь ранило.
- Я сообщила об этом Кате только тогда, когда пересекли уже линию фронта. Ей и без того трудно было. Левое крыло еле держалось, лонжерон перебили. o
...А помнишь, Пискарь, как ты заволновалась, когда я сказала, что ранена? Справлялась о моем самочувствии через каждые две-три минуты. Я уж и не рада была, что сболтнула. Но, понимаешь, я опасалась, что могу потерять сознание - у меня в сапоге было мокро от крови - и поэтому решила предупредить тебя. Сознание я не потеряла, а вот когда мы уже благополучно сели на аэродроме, то вылезть из кабины без твоей помощи, Катя, не могла... Но ты, Пискарик, не подумай, что по возвращении из госпиталя я стала переучиваться на летчика потому, что после той ночи потеряла веру в твое мастерство. Ты же знаешь, я давно мечтала взять управление в свои руки. Собственно, я была уже почти готовый летчик, и в этом ты сама "виновата". Ты очень часто отдавала мне управление, советом и практическим показом помогала осваивать самолетовождение ночью. Даже посадки иногда доверяла. Помнишь, я один раз оторвала "козла", и Бершанская сделала тебе замечание? Ты, конечно, не призналась, что это не твой "козел"...
- ...А где сейчас Катя? Чем она занимается? - опять доносится до меня голос Руфины.
- Она во Львове, замужем. У нее двое детей. Работает. И учится - на заочном отделении Львовского университета.
- Какая молодец! Энергичная, смелая. В сорок лет начать учиться - не каждый отважится.
Машина мчится по горячему асфальту. "До Краснодара 50 км", предупреждает нас дорожный знак.
В полдень приехали в Краснодар. Здесь на улице Красной живет наша однополчанка, первый штурман полка Соня Бурзаева, теперь Рощина. Легко нашли ее квартиру, но Сони дома не оказалось, она была на работе. Ее младший сынишка быстро сообразил, кто мы такие, и побежал за мамой. В ожидании хозяйки стали рассматривать альбом с фотографиями. Как много в нем знакомых лиц! Вот командир полка Евдокия Давыдовна Бершанская. Худощавая, высокая, совсем-совсем молодая. Но еще до войны она была известной всему Краснодарскому краю летчицей. Незаурядные летные и организаторские способности позволяли ей справляться с должностью командира звена Краснодарского отряда ГВФ и с почетными обязанностями депутата.
- Рая, взгляни-ка вот на эту фотографию, - показывает Руфа на девушку в летной форме, - узнаёшь?
- Конечно. Это Полина Макогон. Довоенная фотография.
И сразу же вспомнилась тяжелая катастрофа, в результате которой мы похоронили здесь, в поселке Пашковском, трех подруг.
- Смотри, вот Ира Себрова! Нужно бы сделать надпись: "Мировая рекордсменка", - говорю я, рассматривая так хорошо знакомое мне лицо с характерным разрезом глаз.
Сейчас Герой Советского Союза Ирина Федоровна Себрова работает в Московском авиационном институте.
- Это верно, пожалуй. Едва ли кто еще может сказать, что совершил во время войны больше тысячи боевых вылетов, - соглашается Руфа.
Пришла Соня. Если бы не совершенно седые волосы, то я, наверно, сказала бы, что она мало изменилась за послевоенные годы. Гибель мужа, летчика, покрыла голову преждевременной сединой.
- Девчонки, милые! Какие же вы молодцы, что заехали ко мне! воскликнула она еще от двери. - А у меня на днях была Жека Жигуленко. Она теперь работает в Сочи "профсоюзным богом", - рассказывала Соня, - Она все такая же - неугомонная, деятельная и очень милая.
Герой Советского Союза Евгения Андреевна Жигуленко - одна из ветеранов нашего полка. Была сначала штурманом, лотом переучилась на летчика. Вся ее жизнь проходит под девизом: "Движение!"
Соня попыталась было усадить нас за чашку чаю, но мы наотрез отказались.
- Не обижайся, дорогая, не можем мы позволить себе такую роскошь. Сегодня нужно доехать до Темрюка. А сейчас вези нас...
- Да, да, Я знаю, как проехать к могиле наших девушек. Это в Пашковском, в парке.
Заехали на рынок, купили цветов.
Почти всю дорогу до Пашковского ехали молча. Каждая вспоминала военные годы, воскрешала в памяти образы тех, кто не дошел с нами до счастливого Дня Победы.
Там, в братской могиле, на которую мы возложим сейчас цветы, похоронена Дуся Носаль. Она была одной из лучших летчиц полка, заместителем командира эскадрильи. И моей самой близкой подругой...
Как все произошло тогда? Мне не нужно напрягать память, я знаю по рассказам подруг, как это случилось.
...Ночной старт. Дуся, в ожидании, когда на ее самолет подвесят бомбы, подошла к первому фонарю и читает только что полученное от меня письмо из госпиталя.
- Райка с врачами воюет, рвется в полк, а ее не отпускают, рана еще не затянулась, - сообщает она собравшимся около нее нескольким девушкам. Боится, наверное, как бы не опоздать переучиться на летчика, - смеется она. - Вон Жигули, Ульяненко и Наталка Меклин уже переучиваются.
- Дуся! - зовет ее от самолета штурман Ира Каширина. - Иди, выруливай, нам подвесили бомбы.
- Бегу! - весело отзывается та.
Они летят на Новороссийск. Чтобы подойти к городу, нужно перевалить через горы. Над горами сильные нисходящие потоки воздуха, самолет неумолимо "подсасывает" к земле. Однако опытная рука летчицы уверенно борется с коварной стихией и точно выводит самолет на вражеский объект. Бомбы ложатся в цель. Но едва летчица взяла обратный курс, как мимо них промчался немецкий самолет. Дуся понимает, что голубое пламя из патрубков выдает их, но нельзя убрать сейчас газ - самолет сыплется вниз, попал в нисходящий поток воздуха. И в этот момент по глазам резанула вспышка разрыва снаряда...
- Дуся, Дуся, держи самолет! - в тревоге говорит штурман Каширина, видя, что летчица подалась вперед и не работает управлением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81