Но вот однажды заехал какой-то парень с усиками и подозрительно долго разговаривал с Ирой. Саша Хоменко и не догадывался, конечно, что после его визита появится облачко ревности на ясном небе дружбы между его будущей женой и Витькой.
- Ох и доставалось же Ларионовне от нас! - вспоминаю я. - Ввалимся, бывало, утром с работы, всю хату заполоним. Каждая спешит побыстрее раздеться и занять очередь на мойку калош с унтов - грязи-то тут хватало! В спешке нальем, конечно, напачкаем - ведь нас человек пятнадцать у ней было. Потом каждая потихоньку просит Домну Ларионовну поставить ее калоши поближе к плите, чтобы успели высохнуть к вечеру. И ни разу не слышали мы от Ларионовны упрека, не видели косого взгляда. А когда весной улетали отсюда, то она уже в последний момент начала торопливо рассовывать нам в рюкзаки вяленую рыбу, "Может, - говорит, - в Крыму-то поначалу и есть нечего будет. Так вот хоть рыбку пожуете". Угадала, рыба очень пригодилась в первые сутки.
- Вы тоже в этом доме жили? - спрашивает Полина Ивановна Руфу.
- Нет, я вон в том, через дорогу. Там хозяев не было тогда.
Поговорив еще немного, мы поблагодарили Полину Ивановну и направились к дому напротив. Сейчас в нем живут мать с дочерью н еще маленький щенок и котенок. Смешной лохматый песик звонко затявкал на нас.
- Ты что ж, своих не узнаешь? - стыдит его Руфа. К сожалению, интересной беседы с хозяйкой у нас не получилось. Она не жила здесь во время войны и не могла говорить на волнующую нас тему. Знала только, что около школы, на небольшом кладбище воинов, есть могилы двух летчиц. Но об атом мы сами помнили. Похороны подруг не забываются.
Я видела, что у Руфы нет желания входить в хату (дом перестроен заново), поэтому предложила:
- Тронемся дальше?
- Да, пожалуй.
В центре поселка за невысокой деревянной оградой - несколько могил. Они расположены аккуратными прямоугольниками вокруг белого обелиска со звездой наверху. На одной из сторон обелиска написано:
ПОГИБШИЕ ВОИНЫ
Бондарева А. Г.
Володина А.
Маренко П. П.
Дедушев И. М.
Напротив памятника, ближе к дороге - две могилки рядышком, одна к другой прильнули.
...Это случилось мартовской ночью 1944 года. Стык двух морей часто создавал плохую погоду. В ту ночь мощный туман быстро надвинулся с юга, и, когда Аня Бондарева с Тосей Володиной возвращались из Крыма с задания, Таманского полуострова уже не было. Ничего не было, кроме тумана. Я понимаю, как им было одиноко и тревожно лететь над седым бескрайним полем. Никаких признаков жизни внизу. Можно бы рискнуть пробиться сквозь туман, но это очень опасно. Где море? Где земля? К тому же у молодого экипажа еще не было достаточного опыта полетов в сложных метеоусловиях, как у ветеранов полка, которые прошли нелегкую школу борьбы с коварной кавказской погодой. Кружились, очевидно, в надежде, что туман рассеется или образуется окно. Но горючее кончилось. Упали в туман. А там - плавни...
Хоронили их в дождливый ветреный день 28 марта. Играл оркестр. Можно было плакать открыто - слезы мешались с каплями дождя. Винтовочный залп прозвучал последним аккордом к похоронной музыке.
С тех пор прошло 20 лет. Но и сейчас отзвуки прощального салюта болью отдаются в сердце.
Кладем на могилы скромные цветы. Такими же скромными были и две молодые девушки.
Тихо на кладбище. Вечным сном спят здесь воины. И совесть перед ныне живущими чиста - они до конца выполнили свой человеческий долг... Не забывайте об этом, жители Пересыпи! Следите, чтобы тропинки к могилам не зарастали травой. Сюда еще не раз придут летчицы 46-го гвардейского Таманского полка. Сюда не раз придут матери погибших.
Едем по косе Чушка. Дорога неважная. Временами кажется, будто она ниже уровня моря и волны вот-вот перехлестнут через плоскую береговую каемку. А море сегодня сильно волнуется. Оно покрыто белыми гребешками.
- Где-то здесь стояла наша зенитка, которая нас с Полиной чуть не убила, - вслух размышляю я.
- Ты что-то путаешь, - говорит Леша, - как это "паша" и "чуть не убила"?
- Да вот так.
Примерно в средине осени 1943 года, когда в Крыму но было еще маленького плацдарма наших войск у Маяка, немецкие самолеты гуртами летали по ночам из Крыма на Таманский полуостров. А мы летали в Крым. Над Чушкой пути часто скрещивались, иногда чуть ли не лоб в лоб. Нашим зенитчикам было трудно разбираться в многоголосом гуле самолетов. Бьют вроде как по чужому, а тут, глядишь, и свой подвернулся откуда-то.
Вот и нам досталось однажды по ошибке. Идем мы в Крым с бомбами. Поймал нас по недоразумению свой прожектор с Чушки. Зенитчики же решили: раз прожектор держит, значит, это "фриц". Как они начали по нас палить, успевай только поворачиваться! А с бомбами-то тяжело вертеться. Говорю штурману: "Дай ракету "я свой". Дала. Не помогает. Я помигала бортовыми огнями. Все равно бьют. И прожектор держит. Тогда, отчаявшись, я убрала газ и крутым скольжением пошла к земле, как всегда делала над целью в таких случаях. Снизилась метров до двухсот, кричу: "Чи у вас очи повылазыли? Чего по своим лупите? А то вот мы тоже как шарахнем бомбы"... Перестали. Полина спрашивает: "Ты уверена, что они слышали тебя?" - "Нет, - говорю, - но я хоть душу отвела. Давай теперь снова набирать высоту".
- А я однажды над Чушкой чуть из самолета не выпала, - вспоминает Руфа.
- Это как же?
- Понимаешь, мне никогда не приходилось летать на высший пилотаж, все по прямой да развороты, ну скольжение еще иногда. Очень хотелось прочувствовать, что такое петля. Вот однажды я и попросила летчицу, Раю Юшину, сделать петлю. Мы возвращались с задания, ночь была лунная. Рая согласилась. Сделала одну петлю - мне понравилось. Прошу еще. Вторая получилась с зависанием в верхней точке. Загремел аккумулятор, на лицо посыпался мусор с пола кабины, а сама, чувствую, отделяюсь от сиденья и падаю вниз головой. Еле успела ухватиться за борта кабины, а то бы прилетела тогда Юшина без штурмана. Ремнями-то ведь не привязывались.
- Что было бы с Бершанской, если бы она знала о всех ваших проделках? качает головой Леша.
Вот уже и конец Чушки. Мы останавливаемся около светлой высокой скульптуры: солдат в накидке, с автоматом в руках замер в торжественно-суровой позе. На постаменте надпись:
"Доблестным воинам Советской Армии в день десятилетия освобождения Таманского полуострова от немецко-фашистских захватчиков. 1943-1953 гг.".
- Это и в вашу честь, - уважительно говорит Леонид. Потом, взглянув на спидометр, громко провозглашает: - Таманцы, у нас настал переломный момент путешествия, проехали пять тысяч километров!
С радостью поздравляем друг друга и особенно водителя.
К нам подошел мужчина примерно наших лет. Лицо печальное, на глазах блестят слезы.
- Не знаете, здесь кто-нибудь похоронен?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81