небо празднично-умытое, солнце веселое, легкий ветерок игриво перебирает голубые флажки, которыми украшены здесь сегодня аллеи и здания.
Мы заехали в порт для того, чтобы уточнить, где находятся Новосады. На нашей карте этого села нет, думаем, что здешние штурманы помогут нам поставить нужную точку на реке Неман.
Новосады памятны самыми разнообразными и волнующими событиями, хотя полк пробыл там недолго, всего с неделю. Это село так же интересно для белорусского периода нашей фронтовой жизни, как Карловка - для крымского.
К сожалению, сколько мы ни ползали по Неману на картах разных масштабов и назначений, Новосад не нашли. Есть, правда, Новое Село, тоже на Немане. Может быть, это одно и то же? Порешили на том, что уточним в пути, как делали уже не раз.
Путь наш лежит по Брестскому шоссе. За деревней Столбцы, в 15 километрах в сторону от магистрали, находится село Мир. Около него была просторная ровная площадка. На ней мы просидели лишь два дня (7 и 8 июля 1944 года) и одну ночь. Но какую тревожную ночь!
В будний день и в большом поселке не сразу встретишь человека. Но наша покровительница - удача - продолжает благоволить к нам, ведет навстречу старую седую женщину. Она живет здесь, оказывается, больше полустолетия. Великолепно!
- И во время войны здесь жили? - уточняем на всякий случай.
- Да.
- Вам случайно не приходилось слышать, что летом 44-го года, здесь на короткое время садились на маленьких самолетах летчицы?
- Я сама видела. Вон на том поле они были.
- Мы из того полка, - говорим. - Потянуло вот проехать по местам, где летали в войну.
Женщина пристально вглядывается в наши лица. Уж не хочет ли она сказать, что признает нас?
- А я разговаривала тогда с вашей начальницей. Невысокая, полная. Дусей ее звали.
Феноменальная память! Запомнила нашего комиссара, Евдокию Яковлевну Рачкевич.
- Интересно, как в то время жители отзывались о нас? Что говорили по адресу летчиц? - задаем не просто ради женского любопытства вопрос. Может быть, и здесь гитлеровцы уже успели охаять нас?
- Удивлялись вашей смелости. Ведь кругом в лесах еще много немцев было.
В Мире действительно сложилась опасная для полка ситуация. Перелетели мы сюда днем, а ночью мимо аэродрома еще проходили отступающие немецкие части. Они не знали, что отступать-то им уже некуда - советские войска шли впереди их. Хорошо, что мы не работали в ту ночь, сидели тихо - бомбы не успели подвезти. А то неизвестно, чем кончилась бы для нас такая прыть.
Рассказали кое-что о своем полку. Пусть и в Мире знают про 46-й гвардейский!
Старушка, видно, спешит куда-то. Она взялась за сумку, которую при встрече с нами поставила на землю. Не будем задерживать.
Оглядываем еще раз бывшую нашу "точку" - отсюда хорошо видно большое поле - и, попрощавшись, садимся в машину.
В пути Руфа припомнила один случай из "мирского" периода. Здесь была захвачена в плен группа немцев, среди которых затесался власовец. Он упорно сопротивлялся. Когда же пленных привели в штаб нашей авиадивизии, предатель стал ползать на коленях, умоляя сохранить ему жизнь. Гадко было смотреть, как он пытался охватить ноги полковника Покоевого, командира дивизии, как все его тело дрожало в животном страхе перед неизбежной карой. Полковник с омерзением отстранялся, а рука невольно тянулась к пистолету - Покоевой недавно узнал, что власовцы замучили его родителей. "Ведите его на допрос", - поспешил приказать он.
Невеселый рассказ навел на некоторые размышления. Почему одни люди умирают мужественно, иные я бы сказала даже красиво, так, что их смерть дает другим новые силы для жизни, а иные делают последние шаги на четвереньках, жалобно скулят и теряют на краю гибели последние крохи человеческого? Причина, вероятно, не столько в твердости или слабости характера, сколько в целя борьбы. Не сможет, мне кажется, умереть человек с достоинством, если он вступил в борьбу с низменной, корыстной целью, если он не шибко верит в правоту своей борьбы. У него, думается, перед угрозой гибели должна всплыть и затмить все на свете одна мысль: "Моя жизнь мне дороже всего". И он пытается спасти ее любой ценой, чаще всего ценой отвратительных унижений.
Тот же, кто глубоко убежден в справедливости своей борьбы, тог не будет в предсмертный час лизать сапоги своего врага, он и на виселицу пойдет с поднятой головой.
Дорожные раздумья меняются быстро, подчиняясь темпу движения. Мир позади, и мы озабочены теперь, как найти Новосады.
- Доедем до Турца, там выясним, - уверяем друг Друга.
- А пока расскажите что-нибудь веселенькое, - просит Леша.
Он ужо привык к тому, что время от времени мы развлекаем его всякими забавными случаями из нашей фронтовой жизни. Скучно ехать молча, в сон клонит.
- "Веселенькая" история приключилась со мной где-то здесь, чуть ли не в том же Мире, - вспомнила я.
Как сейчас вижу ту сценку во всех деталях. Сидим со штурманом около самолета. Жара невыносимая, как в Сахаре. Мучит жажда. Видим, по краю аэродрома, в одном направлении, время от времени проходят солдаты с котелками. Туда - с пустыми, обратно - с полными. Вероятно, где-то недалеко есть источник воды. Полина пошла выяснить.
"Пить, пить!.." - стучит все время в висках. Идет мимо солдат, несет осторожно котелок. Я осмелилась попросить хоть глоточек.
- Солдатик, налей немного, - и протягиваю пустую консервную баночку.
Од как-то странно посмотрел на меня и аккуратно налил неполную банку. "Ну и жмот! Трясется над каждой каплей", - осуждающе подумала я. С жадностью сделала первый большой глоток... Я до сих пор содрогаюсь при воспоминании об этом моменте! Будто огонь вспыхнул внутри, дыхание перехватило, глаза полезли на лоб, сердце остановилось... В общем, то была не вода, а чистейший спирт. Солдат с перепугу стал объяснять мне, что там, недалеко, то ли из чана, то ли из цистерны вытекает эта... жидкость. Но мне было тогда не до того, чтобы уточнять, из какой емкости я хватила отравы. Чуть богу душу не отдала.
- Ой, уморила! - хохочет Леша. - Я бы и то, наверно, не выдержал без подготовки!
В Турце не удалось, к сожалению, установить, где находятся Новосады. Нам посоветовали заехать в Кореличи, обратиться в поселковый Совет. Проселочной дорогой отправляемся туда.
- А чем знаменита эта деревня, что вы так упорно ее ищете? - спрашивают ребята.
- Новосады?! - в один голос восклицаем с Руфой. - Во-первых...
Во-первых, садились мы там не куда-нибудь на поле или лужайку, а на широкую деревенскую улицу, прямую и ровную, не хуже иного аэродрома. Подруливали к домам, разворачивали самолеты и затаскивали их хвостами в палисадники или ворота. Если посмотришь с воздуха - и не заметишь наши камуфлированные ПО-2 на пестром фоне изб, деревьев, цветов. Это, пожалуй, уникальный фрагмент из жизни полка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Мы заехали в порт для того, чтобы уточнить, где находятся Новосады. На нашей карте этого села нет, думаем, что здешние штурманы помогут нам поставить нужную точку на реке Неман.
Новосады памятны самыми разнообразными и волнующими событиями, хотя полк пробыл там недолго, всего с неделю. Это село так же интересно для белорусского периода нашей фронтовой жизни, как Карловка - для крымского.
К сожалению, сколько мы ни ползали по Неману на картах разных масштабов и назначений, Новосад не нашли. Есть, правда, Новое Село, тоже на Немане. Может быть, это одно и то же? Порешили на том, что уточним в пути, как делали уже не раз.
Путь наш лежит по Брестскому шоссе. За деревней Столбцы, в 15 километрах в сторону от магистрали, находится село Мир. Около него была просторная ровная площадка. На ней мы просидели лишь два дня (7 и 8 июля 1944 года) и одну ночь. Но какую тревожную ночь!
В будний день и в большом поселке не сразу встретишь человека. Но наша покровительница - удача - продолжает благоволить к нам, ведет навстречу старую седую женщину. Она живет здесь, оказывается, больше полустолетия. Великолепно!
- И во время войны здесь жили? - уточняем на всякий случай.
- Да.
- Вам случайно не приходилось слышать, что летом 44-го года, здесь на короткое время садились на маленьких самолетах летчицы?
- Я сама видела. Вон на том поле они были.
- Мы из того полка, - говорим. - Потянуло вот проехать по местам, где летали в войну.
Женщина пристально вглядывается в наши лица. Уж не хочет ли она сказать, что признает нас?
- А я разговаривала тогда с вашей начальницей. Невысокая, полная. Дусей ее звали.
Феноменальная память! Запомнила нашего комиссара, Евдокию Яковлевну Рачкевич.
- Интересно, как в то время жители отзывались о нас? Что говорили по адресу летчиц? - задаем не просто ради женского любопытства вопрос. Может быть, и здесь гитлеровцы уже успели охаять нас?
- Удивлялись вашей смелости. Ведь кругом в лесах еще много немцев было.
В Мире действительно сложилась опасная для полка ситуация. Перелетели мы сюда днем, а ночью мимо аэродрома еще проходили отступающие немецкие части. Они не знали, что отступать-то им уже некуда - советские войска шли впереди их. Хорошо, что мы не работали в ту ночь, сидели тихо - бомбы не успели подвезти. А то неизвестно, чем кончилась бы для нас такая прыть.
Рассказали кое-что о своем полку. Пусть и в Мире знают про 46-й гвардейский!
Старушка, видно, спешит куда-то. Она взялась за сумку, которую при встрече с нами поставила на землю. Не будем задерживать.
Оглядываем еще раз бывшую нашу "точку" - отсюда хорошо видно большое поле - и, попрощавшись, садимся в машину.
В пути Руфа припомнила один случай из "мирского" периода. Здесь была захвачена в плен группа немцев, среди которых затесался власовец. Он упорно сопротивлялся. Когда же пленных привели в штаб нашей авиадивизии, предатель стал ползать на коленях, умоляя сохранить ему жизнь. Гадко было смотреть, как он пытался охватить ноги полковника Покоевого, командира дивизии, как все его тело дрожало в животном страхе перед неизбежной карой. Полковник с омерзением отстранялся, а рука невольно тянулась к пистолету - Покоевой недавно узнал, что власовцы замучили его родителей. "Ведите его на допрос", - поспешил приказать он.
Невеселый рассказ навел на некоторые размышления. Почему одни люди умирают мужественно, иные я бы сказала даже красиво, так, что их смерть дает другим новые силы для жизни, а иные делают последние шаги на четвереньках, жалобно скулят и теряют на краю гибели последние крохи человеческого? Причина, вероятно, не столько в твердости или слабости характера, сколько в целя борьбы. Не сможет, мне кажется, умереть человек с достоинством, если он вступил в борьбу с низменной, корыстной целью, если он не шибко верит в правоту своей борьбы. У него, думается, перед угрозой гибели должна всплыть и затмить все на свете одна мысль: "Моя жизнь мне дороже всего". И он пытается спасти ее любой ценой, чаще всего ценой отвратительных унижений.
Тот же, кто глубоко убежден в справедливости своей борьбы, тог не будет в предсмертный час лизать сапоги своего врага, он и на виселицу пойдет с поднятой головой.
Дорожные раздумья меняются быстро, подчиняясь темпу движения. Мир позади, и мы озабочены теперь, как найти Новосады.
- Доедем до Турца, там выясним, - уверяем друг Друга.
- А пока расскажите что-нибудь веселенькое, - просит Леша.
Он ужо привык к тому, что время от времени мы развлекаем его всякими забавными случаями из нашей фронтовой жизни. Скучно ехать молча, в сон клонит.
- "Веселенькая" история приключилась со мной где-то здесь, чуть ли не в том же Мире, - вспомнила я.
Как сейчас вижу ту сценку во всех деталях. Сидим со штурманом около самолета. Жара невыносимая, как в Сахаре. Мучит жажда. Видим, по краю аэродрома, в одном направлении, время от времени проходят солдаты с котелками. Туда - с пустыми, обратно - с полными. Вероятно, где-то недалеко есть источник воды. Полина пошла выяснить.
"Пить, пить!.." - стучит все время в висках. Идет мимо солдат, несет осторожно котелок. Я осмелилась попросить хоть глоточек.
- Солдатик, налей немного, - и протягиваю пустую консервную баночку.
Од как-то странно посмотрел на меня и аккуратно налил неполную банку. "Ну и жмот! Трясется над каждой каплей", - осуждающе подумала я. С жадностью сделала первый большой глоток... Я до сих пор содрогаюсь при воспоминании об этом моменте! Будто огонь вспыхнул внутри, дыхание перехватило, глаза полезли на лоб, сердце остановилось... В общем, то была не вода, а чистейший спирт. Солдат с перепугу стал объяснять мне, что там, недалеко, то ли из чана, то ли из цистерны вытекает эта... жидкость. Но мне было тогда не до того, чтобы уточнять, из какой емкости я хватила отравы. Чуть богу душу не отдала.
- Ой, уморила! - хохочет Леша. - Я бы и то, наверно, не выдержал без подготовки!
В Турце не удалось, к сожалению, установить, где находятся Новосады. Нам посоветовали заехать в Кореличи, обратиться в поселковый Совет. Проселочной дорогой отправляемся туда.
- А чем знаменита эта деревня, что вы так упорно ее ищете? - спрашивают ребята.
- Новосады?! - в один голос восклицаем с Руфой. - Во-первых...
Во-первых, садились мы там не куда-нибудь на поле или лужайку, а на широкую деревенскую улицу, прямую и ровную, не хуже иного аэродрома. Подруливали к домам, разворачивали самолеты и затаскивали их хвостами в палисадники или ворота. Если посмотришь с воздуха - и не заметишь наши камуфлированные ПО-2 на пестром фоне изб, деревьев, цветов. Это, пожалуй, уникальный фрагмент из жизни полка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81