Слева от лодочного причала песчаная коса — купайся, загорай, детвора! Справа беседки, ларьки, тенты — дышите чистым до звона воздухом, забавляйтесь прохладительными напитками, отдыхайте. Здесь нередко проводит выходные дни генеральный директор. Сегодня его нет. Не пришел сюда почему-то и секретарь парткома, не видно и вчерашних «друзей» по совещанию. Неужели их так больно задели выступления бойких ребят? Послушали бы они мнение Федора Федоровича. Какой салют Москвы он грохнул в честь мудрости солдатской!.. А вдруг эти товарищи уже готовят обоснованное заключение к заседанию парткома?.. Забыть, забыть о них, когда перед глазами земные, человеческие радости отдыха. На миру у любой тревоги бег короток. Садись, жена, в лодку, и махнем на веслах до горизонта...
Вернулись домой не так поздно. Можно было еще порезвиться с мячом в кругу волейболистов, да нора ко сну. Пока жена готовила ужин, Григорий Павлович прилег на диван и уснул. Вдруг зазвонил телефон. Пришлось подняться. В трубке голос генерального директора:
— Беспокою по делу, Григорий Павлович.
— Слушаю.
— Сижу над проектом приказа по итогам вчерашнего производственного совещания... Нет, нет, правильно решили: производственное совещание должно быть постоянно действующим. Его рекомендации мы будем оформлять в наших приказах. Какие, на твой взгляд, важные пункты вчерашнего совещания надо вынести на первый план?.. Алло, алло! Кто нас прервал? Кто там дует в
трубку?..
— Я и дую и думаю. Немного растерялся. Мне, вероятно, придется писать объяснение.
— Какое объяснение?.. А-а-а... Понял, понял, могу поручиться: никто письменного объяснения требовать не будет. Ярцев этот говорил резонно. Кто может отрицать, что у нас не хватает рабочих рук? Некоторые наши товарищи, не вдумываясь, спешат приписать ему и еще кое-кому всякие перегибы и прогибы...
— Откуда вы это знаете?
— Вот только что секретарь парткома и еще некоторые товарищи закончили слушать магнитофонную запись. Внимательно, очень внимательно слушали... Этот парень критиковал нас крепко, но по-деловому...
— Я тоже так думал, но колебался...
— Григорий Павлович... Наш автомобиль должен отличаться по качеству, без этих привычных «но»!..
— Разрешите, я сейчас буду у вас.
— Не разрешаю: уже ночь, пора отдыхать. Позвонил, чтоб сказать тебе спасибо и уведомить: первый пункт приказа, согласно рекомендации производственного совещания, будет выглядеть примерно так... Впрочем, ты завтра сам посмотришь. Спокойной ночи.
Степной ветер, пахнущий весенней прелью, ласково подталкивал Володю Волкорезова то в грудь, то в спину. Он будто пытался закружить туриста, возвращающегося в город по извилистой тропе вдоль кромки моря, голубые клыки которого врезались так глубоко в степь, что кажется, именно здесь Волга собирается ухватиться за край
степного небосклона. И если не хочешь обмануться, обходи каждый клык, не жалей ног: обрывистые кручи так и так приведут к Крутояру. Впереди еще целый день отдыха, можно не спешить.
Володя ночевал на берегу Сусканского залива. Тот залив образовался в долине речки Сускан. В момент перекрытия Волга метнула туда свои воды через узкую горловину междугорья, однако расширить владения больше, чем было запланировано гидростроителями, не смогла. Сила волн гаснет в горловине, потому залив обрел постоянные границы. Не зря же говорят, тихую воду, без волн, можно тыном запрудить.
Спалось там, на Сускане, тревожно, вероятно потому, что после заводского шума тишина залива обострила слух...
Где-то далеко всплескивали весла, звенели девичьи голоса. Звенели и катились по водной глади, как серебряные монетки, высыпанные на стекло. Выйди из палатки, посмотри на воду, прислушайся. Тебе, холостяк, звенит самая бойкая хохотушка. Звенит призывно и пугливо, даже боязно за нее, вдруг вывернется из лодки и захлебнется. Какой уж тут сон...
В селах каждая девушка, вроде рыбки в стеклянном аквариуме, привлекательна и пуглива. Привлекательна естественной красотой, пуглива строгостью к себе — видна со всех сторон, вон сколько глаз следят за ее честью. Правда, последнее время и в селах стало много модниц в коротких юбках, но это всего лишь наивное подражательство городским. Модничают перед многолюдием — вот мы какие, не отстаем даже от кинозвезд! — а про себя думают об одном: выйти замуж с чистой совестью, как наказывала мать, чтоб муж не упрекал и верил тебе, как себе, до глубокой старости. От этого в деревне не уйдешь. Материнские глаза во всех окнах, на всех улицах и проулках.
Думы, думы... Малых деревень становится все меньше и меньше. Они начали таять после того, как сократили карликовые школы. Деревня без школы, что колодец без воды, не напиться, не освежиться. Вот и пошли отселяться родители туда, где учатся дети, к родникам знаний, в крупные села. Ведь все живут ради поколений и хотят видеть их рост своими глазами. Может быть, потом будут жалеть, что дети стали неслухами, поучают отцов
и матерей, но что поделаешь, листопад с ветром не спорит.
В туристских походах по глухим местам Володя насмотрелся на буйный рост бурьянов в бывших огородах малых деревень и другого объяснения такому явлению не может найти.
Свои думы по этому поводу он высказал как-то отцу. Тот выслушал и, будто забыв, что он известный в стране ученый, от которого ждут вразумительных ответов на многие вопросы, выдвинутые изменениями в жизни села, сказал:
— Дурью мучаешься: знаю, зачем бродишь по глухим закоулкам. Невесту на кладбищах не ищут. Пора за ум браться. Мне не важно, откуда приведешь жену, лишь бы чиста была и внучат рожала...
Володя еще до призыва в армию держал на примете девушку из Владимирской деревни Заозерки, однако теперь той деревеньки не стало, а девушка затерялась в районном селе, попала в сети многолюдна и, кажется, завяла до цветения. Серебрянка. О ней нельзя было не тосковать. Голос напевный, глаза улыбчивые притягательны, движения мягкие. Дала слово ждать до возвращения из армии, хранить верность. Строга была, даже ни разу не обняла.
— Потом,— говорила она,—потом, когда поженимся...
И не обняла... Отец знал эту историю, однако сейчас разговор с ним заводился в другом плане, без задней мысли, но он, как всегда, опережает думы собеседника и тем обрезает путь к доверительному обмену мнениями. Строгий и, разумеется, дальновидный старик верит только своему уму или ему просто трудно убедить себя, что его сын, как он говорит, неуч, тоже научился читать книги из жизни по первоисточникам — не зря же столько исколесил на своих двоих с рюкзаком на загорбке,— пусть понимает и отцовскую мудрость даже по форме разговора.
Думать никто не учит, думы сами собой приходят в голову, было бы понимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Вернулись домой не так поздно. Можно было еще порезвиться с мячом в кругу волейболистов, да нора ко сну. Пока жена готовила ужин, Григорий Павлович прилег на диван и уснул. Вдруг зазвонил телефон. Пришлось подняться. В трубке голос генерального директора:
— Беспокою по делу, Григорий Павлович.
— Слушаю.
— Сижу над проектом приказа по итогам вчерашнего производственного совещания... Нет, нет, правильно решили: производственное совещание должно быть постоянно действующим. Его рекомендации мы будем оформлять в наших приказах. Какие, на твой взгляд, важные пункты вчерашнего совещания надо вынести на первый план?.. Алло, алло! Кто нас прервал? Кто там дует в
трубку?..
— Я и дую и думаю. Немного растерялся. Мне, вероятно, придется писать объяснение.
— Какое объяснение?.. А-а-а... Понял, понял, могу поручиться: никто письменного объяснения требовать не будет. Ярцев этот говорил резонно. Кто может отрицать, что у нас не хватает рабочих рук? Некоторые наши товарищи, не вдумываясь, спешат приписать ему и еще кое-кому всякие перегибы и прогибы...
— Откуда вы это знаете?
— Вот только что секретарь парткома и еще некоторые товарищи закончили слушать магнитофонную запись. Внимательно, очень внимательно слушали... Этот парень критиковал нас крепко, но по-деловому...
— Я тоже так думал, но колебался...
— Григорий Павлович... Наш автомобиль должен отличаться по качеству, без этих привычных «но»!..
— Разрешите, я сейчас буду у вас.
— Не разрешаю: уже ночь, пора отдыхать. Позвонил, чтоб сказать тебе спасибо и уведомить: первый пункт приказа, согласно рекомендации производственного совещания, будет выглядеть примерно так... Впрочем, ты завтра сам посмотришь. Спокойной ночи.
Степной ветер, пахнущий весенней прелью, ласково подталкивал Володю Волкорезова то в грудь, то в спину. Он будто пытался закружить туриста, возвращающегося в город по извилистой тропе вдоль кромки моря, голубые клыки которого врезались так глубоко в степь, что кажется, именно здесь Волга собирается ухватиться за край
степного небосклона. И если не хочешь обмануться, обходи каждый клык, не жалей ног: обрывистые кручи так и так приведут к Крутояру. Впереди еще целый день отдыха, можно не спешить.
Володя ночевал на берегу Сусканского залива. Тот залив образовался в долине речки Сускан. В момент перекрытия Волга метнула туда свои воды через узкую горловину междугорья, однако расширить владения больше, чем было запланировано гидростроителями, не смогла. Сила волн гаснет в горловине, потому залив обрел постоянные границы. Не зря же говорят, тихую воду, без волн, можно тыном запрудить.
Спалось там, на Сускане, тревожно, вероятно потому, что после заводского шума тишина залива обострила слух...
Где-то далеко всплескивали весла, звенели девичьи голоса. Звенели и катились по водной глади, как серебряные монетки, высыпанные на стекло. Выйди из палатки, посмотри на воду, прислушайся. Тебе, холостяк, звенит самая бойкая хохотушка. Звенит призывно и пугливо, даже боязно за нее, вдруг вывернется из лодки и захлебнется. Какой уж тут сон...
В селах каждая девушка, вроде рыбки в стеклянном аквариуме, привлекательна и пуглива. Привлекательна естественной красотой, пуглива строгостью к себе — видна со всех сторон, вон сколько глаз следят за ее честью. Правда, последнее время и в селах стало много модниц в коротких юбках, но это всего лишь наивное подражательство городским. Модничают перед многолюдием — вот мы какие, не отстаем даже от кинозвезд! — а про себя думают об одном: выйти замуж с чистой совестью, как наказывала мать, чтоб муж не упрекал и верил тебе, как себе, до глубокой старости. От этого в деревне не уйдешь. Материнские глаза во всех окнах, на всех улицах и проулках.
Думы, думы... Малых деревень становится все меньше и меньше. Они начали таять после того, как сократили карликовые школы. Деревня без школы, что колодец без воды, не напиться, не освежиться. Вот и пошли отселяться родители туда, где учатся дети, к родникам знаний, в крупные села. Ведь все живут ради поколений и хотят видеть их рост своими глазами. Может быть, потом будут жалеть, что дети стали неслухами, поучают отцов
и матерей, но что поделаешь, листопад с ветром не спорит.
В туристских походах по глухим местам Володя насмотрелся на буйный рост бурьянов в бывших огородах малых деревень и другого объяснения такому явлению не может найти.
Свои думы по этому поводу он высказал как-то отцу. Тот выслушал и, будто забыв, что он известный в стране ученый, от которого ждут вразумительных ответов на многие вопросы, выдвинутые изменениями в жизни села, сказал:
— Дурью мучаешься: знаю, зачем бродишь по глухим закоулкам. Невесту на кладбищах не ищут. Пора за ум браться. Мне не важно, откуда приведешь жену, лишь бы чиста была и внучат рожала...
Володя еще до призыва в армию держал на примете девушку из Владимирской деревни Заозерки, однако теперь той деревеньки не стало, а девушка затерялась в районном селе, попала в сети многолюдна и, кажется, завяла до цветения. Серебрянка. О ней нельзя было не тосковать. Голос напевный, глаза улыбчивые притягательны, движения мягкие. Дала слово ждать до возвращения из армии, хранить верность. Строга была, даже ни разу не обняла.
— Потом,— говорила она,—потом, когда поженимся...
И не обняла... Отец знал эту историю, однако сейчас разговор с ним заводился в другом плане, без задней мысли, но он, как всегда, опережает думы собеседника и тем обрезает путь к доверительному обмену мнениями. Строгий и, разумеется, дальновидный старик верит только своему уму или ему просто трудно убедить себя, что его сын, как он говорит, неуч, тоже научился читать книги из жизни по первоисточникам — не зря же столько исколесил на своих двоих с рюкзаком на загорбке,— пусть понимает и отцовскую мудрость даже по форме разговора.
Думать никто не учит, думы сами собой приходят в голову, было бы понимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55