Сыпал в окна дождь, тоскливо барабанил по крыше.
– Предлагают ехать учиться на оперативного работника, – сказал Ивлев. – На два года. Как думаете – стоит?
Огонек родионовской папироски ярко вспыхнул, выхватил из тьмы его лицо, часть подушки…
– По-моему, стоит. И надо восстановиться в партии.
– Я тоже так думаю.
Замолчали. Папироски погасили. Непонятно – спали или нет. В комнате было тихо.
Через три дня Ивлев уехал на курсы в областной центр, Родионов остался вызволять дочь из мусорной ямы, куда завлекла ее развеселая жизнь.
Простились утром, дома. Ивлев собрал барахлишко в чемодан, сел на него, посмотрел на Родионова. Тот усмехнулся.
– Готов?
– Долго нищему собраться – только подпоясаться.
– Закурим на дорожку.
Закурил. Встали.
– Счастливо тебе. Напиши, как устроишься. Адрес есть?
– Есть. – Ивлев достал записную книжку, заглянул в нее. – Есть.
– Напиши.
– Обязательно. Вы мне тоже напишите, как тут все…
– Напишу.
Пожали руки… Ивлев подхватил чемодан и вышел, не оглядываясь. И потом, когда шел по улице, ни разу не оглянулся на дом, где убили его первую большую любовь… Растоптали в вонючем углу, испинали тяжелыми сапогами, замучили.
В воскресенье за завтраком Ефим Любавин повел перед сыном и племянником такую речь:
– Строится народишко шибко. Прямо как блины пекут – дом за домом. Не успеешь оглянуться – уж дом стоит.
– В гору пошел мужик, – поддакнул Пашка. – Набирает сил.
– Как вы насчет своей дальнейшей жизни соображаете? – прямо спросил Ефим.
– Тоже надо в гору, – легкомысленно сказал Пашка. Иван не понял, куда клонит дядя.
– Строиться надо, – выложил Ефим, неодобрительно глядя на сына. – Когда-никогда, а семьи-то будут. Где жить? Тут Андрей будет.
Пашка почесал мизинцем переносье, скосоротился – сделал вид, что глубоко задумался; Иван на самом деле задумался.
– Мой вам совет такой, – продолжал Ефим, – берите ссуду – каждый по десять тыщ и зачинайте строиться. Место вам Николай отведет хорошее – какое сами выберете. Строиться лучше вместе – легче. Рубите крестовый дом на два семейства и живите. Как?
– Пойдемте в горницу, потолкуем, – предложил Иван, мысль о строительстве собственного дома понравилась ему.
Перешли в горницу, закурили.
– Я уже все обдумал, – заговорил Ефим. – Сейчас первым делом надо брать ссуду. Потом езжайте вверх, в Чернь, наймите там человек пять плотников и срубите сруб. Иногда там уже готовые стоят – на продажу. Это станет тыщ семь-восемь, не больше. А за девять-то можно ха-ароший домину заворотить. Вот. Плотите там плот и сплавляйте сюда. Только это тоже надо быстрее делать, пока вода высокая держится. Крестовый дом – это как раз плот. Можно еще небольшой салик подцепить – на банешку, на пристройки разные. Вопчем, там поглядите. На месте.
– А если на машине вывезти сруб? Не лучше? – спросил Пашка.
– Дороже. Ты за одни машины ухнешь тыщи полторы, если не больше. А по реке его за два дня сплавляют.
– Надо знающего человека – по реке-то. А то накуряемся на порогах.
– Гринька сплавает с вами, я говорил с ним. Вот. А тут, приплывете, помощь отведем – навалимся все сразу и за неделю поставим. Тесу можно в совхозе купить. А можно так, взять пару машин, съездить ночью на Бию, наторкать выше кабин и привезти на совхозную пилораму – как будто сами приплавили. А за распиловку – ерунда, копейки берут. Поняли? К первым снегам дом будет уже под крышей стоять. А окосячить там, печку сбить, отштукатурить – это плевое дело.
– Ну, что? – Пашка посмотрел на Ивана.
– А ссуду-то дадут мне? – спросил тот.
– А чего?
– Я же не совхозник.
– Ерунда, – авторитетно сказал Ефим. – Поговорим с Родионовым, он сделает.
– Поедем прямо сейчас, а? – загорелся Пашка. – Посмотрим на месте – как, что… Доскочим до Онгудая…
– Зачем до Онгудая? – встрял Ефим. – Вы доезжайте до Симинского перевала, там уже можно рубить. Зачем далеко забираться.
– Сейчас схожу к Родионову, узнаю насчет завтра.
– Слушай!… – Пашке пришла в голову какая-то мысль. – Если он завтра никуда не поедет, попроси «Победу».
– Даст думаешь?
– А чего ему? Что она, его собственная, что ли?
– Ладно, – Иван пошел к секретарю.
Через двадцать минут он подъехал к дому на «Победе».
– Дал. У них завтра бюро. Ссуду тоже обещал помочь…
– Ну!…
Мигом собрались, захватили продуктов на случай ночевки, ружьишко и покатили.
Пашка сел на заднее сиденье, развалился, спел про восемнадцать лет, потом перелез к Ивану.
– Посижу хоть раз, как начальник.
– Как насчет дома-то думаешь? – спросил Иван.
– А что?… Давай строиться. Надо ведь.
– Надо. А хватит двадцати тыщ?
– Хватит, я думаю. Не хватит – у отца есть в загашнике, раскошелится. Знаешь, где поставим?
– Где?
– У реки. Я знаю одно местечко… над обрывом. Красотень! С одной стороны – река, острова, березник на том боку… Когда солнце садится, там как все равно пожар разгорается. А с другой стороны – гора. Банешку прямо на лбу, над обрывом поставим. Залезешь зимой на полок, глянешь в окошечко – все позастывало, а тут жарынь, спасу нет!…
– Хм, – Иван с удовольствием слушал.
– А летом, например: я приехал с работы, и ты приехал… Так? Взяли бутылочку, поставили ее в сенцы, а сами на реку с неводом – рядом! Добыли на пару сковородок, твоя или моя жена поджарит…
– Нету их, вот беда.
– Будут! – твердо сказал Пашка. – Нашел об чем горевать.
– Как у тебя с этой, с Майей-то?
– Та-а…
– Что?
– Та-а… Пока никак. Под нее учитель клин бьет. Я, конечно, не сдаюсь, но… Да будут жены!
– Конечно. Нет, дом действительно надо сделать, – сказал Иван серьезно. Его все больше и больше увлекала эта мысль.
– Сделаем, что мы, калеки, что ли.
– Над рекой поставим – это было бы…
– Значит, так: там вон двое голосуют, – перебил его Пашка, – я изображаю начальника, а ты шофер. Понял?
«Ну балаболка!», – изумился Иван.
– Ладно.
«Голосовали» старушка и девушка. Иван тормознул около них.
Девушка подбежала первой, обратилась к Ивану:
– До Маймы довезите, пожалуйста.
Иван молча кивнул в сторону Пашки. Пашка важно нахмурился, окинул девушку строгим взглядом… Девушка просительно смотрела на молодого «начальника».
– Можно, – разрешил Пашка.
– Бабушка!… Давай сюда! – крикнула девушка.
Приковыляла бабка.
– Бла-адать, от бла-адать-то, – говорила она, тоже влезая в «Победу».
Поехали.
– Зачем в Майму-то, бабка? – спросил Пашка. Обернулся назад и уставился на девушку.
– Вы меня спрашиваете? – спросила девушка.
– Я же ясно сказал: бабушка, – начальственным голосом, грубовато сказал Пашка.
– Я-то? Хлопотать, сынок, насчет пензии. Я работала там, а теперь еду добывать справки, – охотно объяснила бабушка.
– А вы? – спросил Пашка девушку.
– Я тоже в Майму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
– Предлагают ехать учиться на оперативного работника, – сказал Ивлев. – На два года. Как думаете – стоит?
Огонек родионовской папироски ярко вспыхнул, выхватил из тьмы его лицо, часть подушки…
– По-моему, стоит. И надо восстановиться в партии.
– Я тоже так думаю.
Замолчали. Папироски погасили. Непонятно – спали или нет. В комнате было тихо.
Через три дня Ивлев уехал на курсы в областной центр, Родионов остался вызволять дочь из мусорной ямы, куда завлекла ее развеселая жизнь.
Простились утром, дома. Ивлев собрал барахлишко в чемодан, сел на него, посмотрел на Родионова. Тот усмехнулся.
– Готов?
– Долго нищему собраться – только подпоясаться.
– Закурим на дорожку.
Закурил. Встали.
– Счастливо тебе. Напиши, как устроишься. Адрес есть?
– Есть. – Ивлев достал записную книжку, заглянул в нее. – Есть.
– Напиши.
– Обязательно. Вы мне тоже напишите, как тут все…
– Напишу.
Пожали руки… Ивлев подхватил чемодан и вышел, не оглядываясь. И потом, когда шел по улице, ни разу не оглянулся на дом, где убили его первую большую любовь… Растоптали в вонючем углу, испинали тяжелыми сапогами, замучили.
В воскресенье за завтраком Ефим Любавин повел перед сыном и племянником такую речь:
– Строится народишко шибко. Прямо как блины пекут – дом за домом. Не успеешь оглянуться – уж дом стоит.
– В гору пошел мужик, – поддакнул Пашка. – Набирает сил.
– Как вы насчет своей дальнейшей жизни соображаете? – прямо спросил Ефим.
– Тоже надо в гору, – легкомысленно сказал Пашка. Иван не понял, куда клонит дядя.
– Строиться надо, – выложил Ефим, неодобрительно глядя на сына. – Когда-никогда, а семьи-то будут. Где жить? Тут Андрей будет.
Пашка почесал мизинцем переносье, скосоротился – сделал вид, что глубоко задумался; Иван на самом деле задумался.
– Мой вам совет такой, – продолжал Ефим, – берите ссуду – каждый по десять тыщ и зачинайте строиться. Место вам Николай отведет хорошее – какое сами выберете. Строиться лучше вместе – легче. Рубите крестовый дом на два семейства и живите. Как?
– Пойдемте в горницу, потолкуем, – предложил Иван, мысль о строительстве собственного дома понравилась ему.
Перешли в горницу, закурили.
– Я уже все обдумал, – заговорил Ефим. – Сейчас первым делом надо брать ссуду. Потом езжайте вверх, в Чернь, наймите там человек пять плотников и срубите сруб. Иногда там уже готовые стоят – на продажу. Это станет тыщ семь-восемь, не больше. А за девять-то можно ха-ароший домину заворотить. Вот. Плотите там плот и сплавляйте сюда. Только это тоже надо быстрее делать, пока вода высокая держится. Крестовый дом – это как раз плот. Можно еще небольшой салик подцепить – на банешку, на пристройки разные. Вопчем, там поглядите. На месте.
– А если на машине вывезти сруб? Не лучше? – спросил Пашка.
– Дороже. Ты за одни машины ухнешь тыщи полторы, если не больше. А по реке его за два дня сплавляют.
– Надо знающего человека – по реке-то. А то накуряемся на порогах.
– Гринька сплавает с вами, я говорил с ним. Вот. А тут, приплывете, помощь отведем – навалимся все сразу и за неделю поставим. Тесу можно в совхозе купить. А можно так, взять пару машин, съездить ночью на Бию, наторкать выше кабин и привезти на совхозную пилораму – как будто сами приплавили. А за распиловку – ерунда, копейки берут. Поняли? К первым снегам дом будет уже под крышей стоять. А окосячить там, печку сбить, отштукатурить – это плевое дело.
– Ну, что? – Пашка посмотрел на Ивана.
– А ссуду-то дадут мне? – спросил тот.
– А чего?
– Я же не совхозник.
– Ерунда, – авторитетно сказал Ефим. – Поговорим с Родионовым, он сделает.
– Поедем прямо сейчас, а? – загорелся Пашка. – Посмотрим на месте – как, что… Доскочим до Онгудая…
– Зачем до Онгудая? – встрял Ефим. – Вы доезжайте до Симинского перевала, там уже можно рубить. Зачем далеко забираться.
– Сейчас схожу к Родионову, узнаю насчет завтра.
– Слушай!… – Пашке пришла в голову какая-то мысль. – Если он завтра никуда не поедет, попроси «Победу».
– Даст думаешь?
– А чего ему? Что она, его собственная, что ли?
– Ладно, – Иван пошел к секретарю.
Через двадцать минут он подъехал к дому на «Победе».
– Дал. У них завтра бюро. Ссуду тоже обещал помочь…
– Ну!…
Мигом собрались, захватили продуктов на случай ночевки, ружьишко и покатили.
Пашка сел на заднее сиденье, развалился, спел про восемнадцать лет, потом перелез к Ивану.
– Посижу хоть раз, как начальник.
– Как насчет дома-то думаешь? – спросил Иван.
– А что?… Давай строиться. Надо ведь.
– Надо. А хватит двадцати тыщ?
– Хватит, я думаю. Не хватит – у отца есть в загашнике, раскошелится. Знаешь, где поставим?
– Где?
– У реки. Я знаю одно местечко… над обрывом. Красотень! С одной стороны – река, острова, березник на том боку… Когда солнце садится, там как все равно пожар разгорается. А с другой стороны – гора. Банешку прямо на лбу, над обрывом поставим. Залезешь зимой на полок, глянешь в окошечко – все позастывало, а тут жарынь, спасу нет!…
– Хм, – Иван с удовольствием слушал.
– А летом, например: я приехал с работы, и ты приехал… Так? Взяли бутылочку, поставили ее в сенцы, а сами на реку с неводом – рядом! Добыли на пару сковородок, твоя или моя жена поджарит…
– Нету их, вот беда.
– Будут! – твердо сказал Пашка. – Нашел об чем горевать.
– Как у тебя с этой, с Майей-то?
– Та-а…
– Что?
– Та-а… Пока никак. Под нее учитель клин бьет. Я, конечно, не сдаюсь, но… Да будут жены!
– Конечно. Нет, дом действительно надо сделать, – сказал Иван серьезно. Его все больше и больше увлекала эта мысль.
– Сделаем, что мы, калеки, что ли.
– Над рекой поставим – это было бы…
– Значит, так: там вон двое голосуют, – перебил его Пашка, – я изображаю начальника, а ты шофер. Понял?
«Ну балаболка!», – изумился Иван.
– Ладно.
«Голосовали» старушка и девушка. Иван тормознул около них.
Девушка подбежала первой, обратилась к Ивану:
– До Маймы довезите, пожалуйста.
Иван молча кивнул в сторону Пашки. Пашка важно нахмурился, окинул девушку строгим взглядом… Девушка просительно смотрела на молодого «начальника».
– Можно, – разрешил Пашка.
– Бабушка!… Давай сюда! – крикнула девушка.
Приковыляла бабка.
– Бла-адать, от бла-адать-то, – говорила она, тоже влезая в «Победу».
Поехали.
– Зачем в Майму-то, бабка? – спросил Пашка. Обернулся назад и уставился на девушку.
– Вы меня спрашиваете? – спросила девушка.
– Я же ясно сказал: бабушка, – начальственным голосом, грубовато сказал Пашка.
– Я-то? Хлопотать, сынок, насчет пензии. Я работала там, а теперь еду добывать справки, – охотно объяснила бабушка.
– А вы? – спросил Пашка девушку.
– Я тоже в Майму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139