– Ну, руководители пошли… кха!… Не бюрократы – на дом приходят морду бить.
– Чего это он? – спросил Иван.
– А хрен его знает! Прическа моя не поглянулась.
– Про бусы какие-то говорил… Какие бусы?
Пашка ничего не сказал насчет бус. Отхаркнулся, толкнул ногой Степана.
– Вставай. Хватит.
Степан поднял голову… Посмотрел снизу на Пашку долгим внимательным взглядом.
– Я сейчас приду, – с трудом сказал он.
– Завтра придешь.
Степан кое-как поднялся, пошел к двери…
– Сейчас приду, – не оборачиваясь, сказал он. И вышел.
– В чем дело-то? – опять спросил Иван.
– С кралей его позубоскалил… Степка – телок-телок, а бить умеет. Глянь, что он мне тут натворил?
Иван подвел Пашку к свету, оглядел.
– Губу рассек. Иди умойся.
Пашка вышел в сенцы, закрыл дверь на засов, тогда только снял рубаху и стал умываться.
– Еще может прийти?
– Придет, наверно. Ему что втемяшится – не отступит. Пьяный, тем более.
Степан пришел. Толкнулся в дверь – заперто. Он постучал.
– Откройте!
Иван хотел было идти открывать, но Пашка остановил.
– Ты что!… Он наверняка с топором там стоит.
Иван остановился посреди избы.
Степан долбанул чем-то тяжелым в дверь.
– Откройте!… – еще удар в дверь. – Выродки кулацкие!
– Давай откроем. Что он, одурел, что ли?
– Сиди. В том-то и дело, что одурел.
Степан еще раза три-четыре грохнул в дверь.
– Выдержит, – спокойно сказал Пашка. Он имел в виду дверь.
Степан потоптался на крыльце. Слышно было, как скрипят под его ногами промерзшие доски.
– Ну, гады!… я так не уйду, – сказал он и пошел с крыльца
Пашка подскочил к выключателю, вырубил свет.
– Отойди от окна!
– Ты что?
– Отойди, говорят!
Иван отошел к двери. И в этот момент на улице грянул выстрел; окно с дребезгом разлетелось.
– Вот дура!…
– Ох ты!… – Иван выскочил в сенцы, вырвал засов, прыгнул с крыльца, сшиб Степана в сугроб, долго топтал ногами… Взял ружье, вошел в дом, включил свет… Он был бледный.
– Ты, зас… дозубоскалишь когда-нибудь! – рявкнул он на Пашку.
– Не ори, – сказал Пашка негромко. – Я не виноват, если люди шуток не понимают.
– Шутник.
Долго сидели молча. Иван вынул из казенника пустую гильзу, бросил в печку. Ружье отнес в кладовку.
– Замерзнет ведь он там, – сказал он, входя в избу.
Пашка поднялся и пошел на улицу за Степаном.
Степан плохо стоял на ногах, держался за Пашку. Его клонило в сон: не то он был сильно избит, не то вконец развезло от водки.
Иван расстелил на полу полушубок, свернул под голову фуфайку… Пашка раздевал Степана. Тот покорно стоял, свесив голову. Сопел.
– Эх, дура, дура, – ворчал Пашка.
Уложили Степана на полушубок, накрыли другим полушубком. Он моментально заснул.
Братья заделали выбитое окно подушками, разделись и тоже легли.
– Довел человека!
– Кто его доводил? Он сам себя довел. Подумаешь – приревновал к красотке, нужна она мне сто лет.
Степан храпел во всю ивановскую.
Утром поднялись рано.
Степан сидел на полу тупо смотрел вокруг – не понимал, где он.
– Ничего не помнишь? – спросил Пашка.
– Нет.
– Тц!… ухлестался.
– Убить нас вчера хотел, – сказал Иван, с любопытством приглядываясь к красивому умному парню; Степан нравился ему. Он часто видел его в райкоме, несколько раз возил их вместе с Родионовым по деревням. Всегда думал про Степана: «Толковый парень».
Степан с видимым усилием стал припоминать. Посмотрел на Пашку…
– Вот, брат, как, – к чему-то сказал тот. – Опохмелиться дать?
– Дай, – посоветовал Иван. – Ты уж не выходи пока никуда, отлежись здесь, а то стыда не оберешься – опух весь.
– А что было-то? – спросил Степан.
– Ты сколько выпил вчера?
– Черт его знает… Бутылку, кажется.
– И с бутылки тебя так развезло?
– А что было-то?
– Убить хотел, я ж тебе говорю. Вон видишь окно-то… Стрелял.
Степан принялся искать по карманам папиросы.
– Я пока побуду у вас,– сказал негромко. Вытащил пустую пачку, смял ее, бросил в угол. Лег, закрыл рукой глаза. Ему было тяжело.
– Не переживай особенно-то, – сказал Иван. – Никто не видел, кажется.
– На, похмелись, – сказал Пашка, подавая Степану стакан водки.
Степан сел, выпил, опять лег, закрыл лицо рукой. От закуски отказался – закрутил головой. От папиросы тоже отказался – тоже мотнул головой. Молчал.
Пашка с Иваном ушли на работу.
О поступке Степана узнали в деревне. Поползли слухи! Пашка Любавин изнасиловал невесту Степана. Степан стрелял в него, не попал. Тогда братья Любавины зверски избили Степана и спрятали его у себя дома. К вечеру того же дня история эта гуляла втихаря из дома в дом. Дошла она и до райкома партии.
На другой день, с утра, Родионов вызвал Степана к себе в кабинет.
Степан вошел спокойный, готовый ко всему. Он и сам хотел прийти к Родионову.
– Здравствуйте, Кузьма Николаич.
– Здорово. Садись.
Степан сел в мягкое кресло, положил на колени большие жилистые руки… Посмотрел на них, снял с колен, сунул в карманы. Посидел немного, вынул руки из карманов, опять положил на колени, но тут же убрал, положил на пухлые боковины кресла. Но опять убрал, – зажал между колен. Так остался сидеть.
Родионов дописывал что-то. Дописал.
– Ну? – спросил он, поднимая глаза на Степана. – Рассказывай.
– Напился вчера, подрался с Любавиными.
– За что?
– По дурости своей…
– Ну, а все-таки.
– Та-а… – Степан мучительно сморщился. Он жестоко страдал. – Девку приревновал к одному Любавину…
– К какому?
– К Павлу… Я сегодня все обдумал: снимайте меня с секретарей, а из партии, я прошу, не надо. Любое взыскание… самое строгое, только не исключайте.
Родионов встал из-за стола, прошелся по кабинету.
– Это до каких же соплей надо упиться, чтобы поднять ружье на людей?! – резко и горько спросил он. – А? Ты что, бочку выпил?
– Бутылку, – Степан положил огромные кулаки на колени и мрачно рассматривал их.
Родионов остановился около него.
– Ты секретарем сам теперь не хочешь быть или боишься, что все равно не оставят?
– Сам, конечно. Какими же я глазами на них глядеть буду?
– На кого?
– На всех… На комсомольцев.
– Тьфу!… Черт, – Родионов опять стал ходить по кабинету. – Это уж я не знаю, какими ты глазами будешь глядеть на них. А глядеть придется.
– Я перееду куда-нибудь.
– Будешь секретарем, как и был, – твердо сказал Родионов.
– Вы что?
– Ничего.
– Так сами комсомольцы снимут…
– Поговорим с комсомольцами. Я лично буду настаивать, чтобы тебя оставили в райкоме. Получишь взбучку хорошую и будешь работать.
– Войдите в мое положение, Кузьма Николаич…
– Я вошел! – рявкнул Родионов. – Вошел – и вышел! Бежать собрался? Вот! – секретарь показал Степану кулак. – И запомни мой совет: от себя не бегай – не убежишь. Нашкодил? – смотри в глаза людям! Кровью плачь, а смотри!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139