Принести?
Иван отложил книжку.
– Неси. Закусить есть чем?
– Посмотри в сенях… Нюрка приносила что-то давеча.
…Выпили бутылку, закусили.
– Ваня, – опять начал Пашка грустно, – у меня в кабине под сиденьем лежит еще одна такая же сволочь. Принести?
– Неси.
Пашка ушел за «сволочью», а Иван задумался. У него на душе было не веселее. Радость, которую принес собственный дом, оказалась недолговечной, прошла. С любовью тоже не вышло. Стала одолевать тоска.
Пришел Пашка, поставил на стол вторую бутылку. Молча выпили ее.
– Ваня, – в третий раз заговорил Пашка, – у меня в кабине под сиденьем лежит хороший провод. Давай удавимся?
– Что же это такое получается, Павел? Ерунда какая-то. Почему мы так живем?
– Ерунда, – согласился Пашка. – Давай в самодеятельность запишемся?
– Пошел ты к черту, я серьезно с тобой… Почему мы так дохло живем?
– Пойдем к Майе? А?
– Зачем?
– А так просто. В гости. Пойдем?
– Пошли. Не выгонит она нас?
– За что? Мы же культурно… Помнишь, я ей проиграл бутылку коньяку?
– Ну.
– Пойдем отдавать. Я уж недели две как купил его, а отнести… все времени нету.
– Хм… Пошли.
Майя жила у стариков Сибирцевых, занимала горницу.
В тот вечер, когда к ней пришли Пашка и Иван, там засиделся парень-учитель. Учителя звали Юрий Александрович.
Юрий Александрович ходил по комнате и очень убедительно доказывал Майе, что дважды два – четыре.
– Пойми: если ты пойдешь работать в редакцию, ты должна проститься с профессией педагога. Навсегда.
– Почему?
– Потому!… Ты что, всю жизнь здесь собираешься оставаться?
– Нет.
– Так в чем же дело?
– Поработаю в редакции, и все. Это интересно, – Майя сидела с ногами на кровати. Была она в простеньком ситцевом халатике… Волосы слегка растрепаны; шпильки лежали на этажерке с книгами, которая стояла у изголовья кровати. Юрий Александрович – без пиджака, галстук – на спинке кровати.
– Ты упустишь время, и тот опыт, который здесь все-таки можно получить, работая в школе, ты не получишь. Тебе трудно будет начинать в городе. Ты приобретешь никому не нужный опыт литсотрудника районной газетки – для чего?
– Это интересно, – капризно повторила Майя.
– Это неинтересно! Это значит – тратить попусту время! – Юрий Александрович заметно нервничал. – Скажите, пожалуйста, ее убедили!
– Меня никто не убеждал!
– Тебя убедили.
– Юрка, ты иногда становишься невыносимым. Меня никто не убеждал. Мне сказали: «У нас очень трудное положение в редакции – нет толкового литсотрудника». И все. Спросили: «Вы не хотели бы пойти поработать туда?». Я сказала: «Можно».
– Тем хуже! У них трудное положение! А у тебя…
Тут вошли Пашка и Иван.
– Здравствуйте! – громко сказал Пашка.
Майя и Юрий Александрович слегка растерялись. Майя опустила с кровати ноги, нащупывала туфли, смотрела на нежданных гостей.
– Здравствуйте. Проходите. Садитесь.
Пашка прошел к столу, достал из кармана коньяк.
– Долг принесли. Должны были Майе Семеновне, – особо пояснил он Юрию Александровичу.
Иван стоял у двери, жалел, что согласился идти с Пашкой.
«Какого черта приперлись. Помешали, кажется».
Юрий Александрович взял коньяк, посмотрел этикетку… Качнул головой, тонко улыбнулся, подал бутылку Пашке.
– Возьмите. Выпейте где-нибудь в другом месте.
Пашка взял бутылку, снова поставил ее на стол. Терпеливо объяснил учителю:
– Мы же не к тебе пришли, верно?
Майе было очень неловко. А Иван – наоборот – успокоился. Тоже прошел к столу, сел, посмотрел на учителя.
– А давайте выпьем, правда! – громко сказала Майя. Сказала – как головой в речку; покраснела, глянула на Юрия Александровича, тряхнула головой: – А что?
Учитель опять тонко улыбнулся, чуть заметно пожал плечами.
– Я не буду, например.
– А мы без тебя, – грубовато сказал Пашка. – Давай, Семеновна! Неси стаканы.
Майя, на ходу оправляя волосы, ушла в прихожую комнату. Учитель прошелся по комнате…
– Все-таки, ребятки, вваливаться поздно вечером к девушке… да в таком состоянии… это, знаете, не очень вежливо.
– А ты сидишь тут – это вежливо? – спросил негромко Пашка.
– Во-первых, не «тыкайте» мне! Во-вторых, я повторяю, что вваливаться ночью к девушке – это невежливо, некультурно. Ясно?
– А ты сидишь тут – это культурно?
– Мы коллеги с ней!
– А мы с ней друзья.
– Так не компрометируйте друзей! Она девушка, я еще раз повторяю, во-вторых, она учительница. А здесь деревня-матушка…
Вошла Майя. Сразу поняла, что без нее тут крупно поговорили. Расставила стаканы… Засмеялась неестественно.
– Ну, что вы? Давайте пить?
Пашка взял бутылку, откупорил, стал разливать коньяк по стаканам.
– А о вас я лучше думал, между прочим, – сказал вдруг учитель, глядя на Ивана. – Жаль, ошибся.
Иван понимающе кивнул головой, сказал серьезно:
– А ты не думай никогда хорошо про людей – ошибаться не будешь.
– Ты будешь пить с ними? – резко спросил учитель Майю.
– Да, – она посмотрела на него. – Буду.
Учитель подошел к стулу, на котором сидел Пашка, взялся за пиджак… Пашка прижал пиджак спиной.
– Не дури… Выпей с нами.
– Разрешите!
– Не обижайся… Просто нам тоскливо сделалось, мы и пришли к вам. Что тут обидного?
Учитель сел к столу, закурил.
– Не в такое время и не в таком виде надо приходить, – буркнул он.
– Давайте! – сказала Майя. – Тебе налить, Юра?
– Налей.
Иван внимательно смотрел на учителя, изучал. Тонкое бледное лицо, красивые волнистые волосы, большие темные глаза – красив, нежно красив. Глаза умные.
«Что он так рассвирепел на нас?»
Майя выпила первой… Поперхнулась, долго кашляла и стонала. Учитель смотрел на нее недовольно и грустно.
«Нет, Пашке с таким тягаться трудно», – думал Иван.
Учитель выпил с усилием, но не кашлял, не морщился… Отщипнул длинными белыми пальцами кусочек хлеба, заел.
Пашка сосредоточенно смотрел на стакан, не пил.
– А ты что, Павел? – спросила Майя.
– Я-то? – Пашка очнулся от своих невеселых дум. – Выпью… За твое счастье.
– Спасибо.
– И за твое, – Пашка кивнул учителю. – За ваше.
– Спасибо.
– Давай, Ваня.
Иван взял свой стакан, выпил.
– А вы за кого выпили? – спросила его Майя весело.
– Сам за себя.
– Это эгоизм.
– Ну и что? – просто спросил Иван. – За вас?… А что за вас пить? Вы и без того счастливые, наверно, – он говорил искренно. Он завидовал учителю. – Вообще это глупость – пить за чье-то счастье. Да и не пьет никто за чужое счастье. В душе всегда пьют за свое.
Замолчали. Пашка опять задумался.
– Да… – сказал он. – Ну, что ж?… Пошли, Иван?
– Пойдем, – Иван поднялся. Ему действительно хотелось уйти – тяжело было сидеть рядом с учителем, неловко.
Их никто не удерживал.
– До свидания. Извините нас.
– Ничего. До свидания.
– До свидания.
Ночь была морозная, лунная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Иван отложил книжку.
– Неси. Закусить есть чем?
– Посмотри в сенях… Нюрка приносила что-то давеча.
…Выпили бутылку, закусили.
– Ваня, – опять начал Пашка грустно, – у меня в кабине под сиденьем лежит еще одна такая же сволочь. Принести?
– Неси.
Пашка ушел за «сволочью», а Иван задумался. У него на душе было не веселее. Радость, которую принес собственный дом, оказалась недолговечной, прошла. С любовью тоже не вышло. Стала одолевать тоска.
Пришел Пашка, поставил на стол вторую бутылку. Молча выпили ее.
– Ваня, – в третий раз заговорил Пашка, – у меня в кабине под сиденьем лежит хороший провод. Давай удавимся?
– Что же это такое получается, Павел? Ерунда какая-то. Почему мы так живем?
– Ерунда, – согласился Пашка. – Давай в самодеятельность запишемся?
– Пошел ты к черту, я серьезно с тобой… Почему мы так дохло живем?
– Пойдем к Майе? А?
– Зачем?
– А так просто. В гости. Пойдем?
– Пошли. Не выгонит она нас?
– За что? Мы же культурно… Помнишь, я ей проиграл бутылку коньяку?
– Ну.
– Пойдем отдавать. Я уж недели две как купил его, а отнести… все времени нету.
– Хм… Пошли.
Майя жила у стариков Сибирцевых, занимала горницу.
В тот вечер, когда к ней пришли Пашка и Иван, там засиделся парень-учитель. Учителя звали Юрий Александрович.
Юрий Александрович ходил по комнате и очень убедительно доказывал Майе, что дважды два – четыре.
– Пойми: если ты пойдешь работать в редакцию, ты должна проститься с профессией педагога. Навсегда.
– Почему?
– Потому!… Ты что, всю жизнь здесь собираешься оставаться?
– Нет.
– Так в чем же дело?
– Поработаю в редакции, и все. Это интересно, – Майя сидела с ногами на кровати. Была она в простеньком ситцевом халатике… Волосы слегка растрепаны; шпильки лежали на этажерке с книгами, которая стояла у изголовья кровати. Юрий Александрович – без пиджака, галстук – на спинке кровати.
– Ты упустишь время, и тот опыт, который здесь все-таки можно получить, работая в школе, ты не получишь. Тебе трудно будет начинать в городе. Ты приобретешь никому не нужный опыт литсотрудника районной газетки – для чего?
– Это интересно, – капризно повторила Майя.
– Это неинтересно! Это значит – тратить попусту время! – Юрий Александрович заметно нервничал. – Скажите, пожалуйста, ее убедили!
– Меня никто не убеждал!
– Тебя убедили.
– Юрка, ты иногда становишься невыносимым. Меня никто не убеждал. Мне сказали: «У нас очень трудное положение в редакции – нет толкового литсотрудника». И все. Спросили: «Вы не хотели бы пойти поработать туда?». Я сказала: «Можно».
– Тем хуже! У них трудное положение! А у тебя…
Тут вошли Пашка и Иван.
– Здравствуйте! – громко сказал Пашка.
Майя и Юрий Александрович слегка растерялись. Майя опустила с кровати ноги, нащупывала туфли, смотрела на нежданных гостей.
– Здравствуйте. Проходите. Садитесь.
Пашка прошел к столу, достал из кармана коньяк.
– Долг принесли. Должны были Майе Семеновне, – особо пояснил он Юрию Александровичу.
Иван стоял у двери, жалел, что согласился идти с Пашкой.
«Какого черта приперлись. Помешали, кажется».
Юрий Александрович взял коньяк, посмотрел этикетку… Качнул головой, тонко улыбнулся, подал бутылку Пашке.
– Возьмите. Выпейте где-нибудь в другом месте.
Пашка взял бутылку, снова поставил ее на стол. Терпеливо объяснил учителю:
– Мы же не к тебе пришли, верно?
Майе было очень неловко. А Иван – наоборот – успокоился. Тоже прошел к столу, сел, посмотрел на учителя.
– А давайте выпьем, правда! – громко сказала Майя. Сказала – как головой в речку; покраснела, глянула на Юрия Александровича, тряхнула головой: – А что?
Учитель опять тонко улыбнулся, чуть заметно пожал плечами.
– Я не буду, например.
– А мы без тебя, – грубовато сказал Пашка. – Давай, Семеновна! Неси стаканы.
Майя, на ходу оправляя волосы, ушла в прихожую комнату. Учитель прошелся по комнате…
– Все-таки, ребятки, вваливаться поздно вечером к девушке… да в таком состоянии… это, знаете, не очень вежливо.
– А ты сидишь тут – это вежливо? – спросил негромко Пашка.
– Во-первых, не «тыкайте» мне! Во-вторых, я повторяю, что вваливаться ночью к девушке – это невежливо, некультурно. Ясно?
– А ты сидишь тут – это культурно?
– Мы коллеги с ней!
– А мы с ней друзья.
– Так не компрометируйте друзей! Она девушка, я еще раз повторяю, во-вторых, она учительница. А здесь деревня-матушка…
Вошла Майя. Сразу поняла, что без нее тут крупно поговорили. Расставила стаканы… Засмеялась неестественно.
– Ну, что вы? Давайте пить?
Пашка взял бутылку, откупорил, стал разливать коньяк по стаканам.
– А о вас я лучше думал, между прочим, – сказал вдруг учитель, глядя на Ивана. – Жаль, ошибся.
Иван понимающе кивнул головой, сказал серьезно:
– А ты не думай никогда хорошо про людей – ошибаться не будешь.
– Ты будешь пить с ними? – резко спросил учитель Майю.
– Да, – она посмотрела на него. – Буду.
Учитель подошел к стулу, на котором сидел Пашка, взялся за пиджак… Пашка прижал пиджак спиной.
– Не дури… Выпей с нами.
– Разрешите!
– Не обижайся… Просто нам тоскливо сделалось, мы и пришли к вам. Что тут обидного?
Учитель сел к столу, закурил.
– Не в такое время и не в таком виде надо приходить, – буркнул он.
– Давайте! – сказала Майя. – Тебе налить, Юра?
– Налей.
Иван внимательно смотрел на учителя, изучал. Тонкое бледное лицо, красивые волнистые волосы, большие темные глаза – красив, нежно красив. Глаза умные.
«Что он так рассвирепел на нас?»
Майя выпила первой… Поперхнулась, долго кашляла и стонала. Учитель смотрел на нее недовольно и грустно.
«Нет, Пашке с таким тягаться трудно», – думал Иван.
Учитель выпил с усилием, но не кашлял, не морщился… Отщипнул длинными белыми пальцами кусочек хлеба, заел.
Пашка сосредоточенно смотрел на стакан, не пил.
– А ты что, Павел? – спросила Майя.
– Я-то? – Пашка очнулся от своих невеселых дум. – Выпью… За твое счастье.
– Спасибо.
– И за твое, – Пашка кивнул учителю. – За ваше.
– Спасибо.
– Давай, Ваня.
Иван взял свой стакан, выпил.
– А вы за кого выпили? – спросила его Майя весело.
– Сам за себя.
– Это эгоизм.
– Ну и что? – просто спросил Иван. – За вас?… А что за вас пить? Вы и без того счастливые, наверно, – он говорил искренно. Он завидовал учителю. – Вообще это глупость – пить за чье-то счастье. Да и не пьет никто за чужое счастье. В душе всегда пьют за свое.
Замолчали. Пашка опять задумался.
– Да… – сказал он. – Ну, что ж?… Пошли, Иван?
– Пойдем, – Иван поднялся. Ему действительно хотелось уйти – тяжело было сидеть рядом с учителем, неловко.
Их никто не удерживал.
– До свидания. Извините нас.
– Ничего. До свидания.
– До свидания.
Ночь была морозная, лунная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139