– Смотри, – Кузьма вручил ему Макаров листок. – Твой друг-приятель весточку подал.
Федя беспомощно повертел в толстых черных пальцах бумажку
– Какой друг-приятель?
– Макар. Слушай, – Кузьма взял у него листок, прочитал.
Федя заулыбался.
– Встретим. Год буду под плетнем сиднем сидеть – дождусь.
В тишине ночи, где-то совсем рядом, захлопали выстрелы: короткие, лающие – из нагана и раза три раскатисто – из ружья.
Егора точно подкинуло с кровати. Он бросился к окну, но на дворе была кромешная темень. Снова раздались выстрелы, кажется – прямо под окном. Потревоженная ночь удивленно заахала: ах! ах! ах!
Егор сшиб ногой табуретку, запрыгал по избе, надевая штаны.
– Зажги огонь! Наверно, Макар…
Марья нашарила на столе спички, трясущимися руками засветила лампу.
Опять начали стрелять.
Егор выскочил на улицу… Некоторое время его не было. Потом в сенях послышались шаги, короткая возня и голос Макара.
– Да погоди! Погоди ты, дура!… – негромко и быстро говорил Макар.
Егор втолкнул его в избу, сам бросился закрывать сеничную дверь.
Макар, хромая, дошел до кровати, сел. Из левого сапога его текла кровь.
Егор вошел в избу.
На улице опять начали стрелять. Макар сморщился, качнул головой.
– Пропадают люди… Они тебя не видали?
– Могли – я в белой рубахе.
И тотчас в дверь с улицы крепко ударили, наверно, прикладом.
– Гаси огонь! – приказал Макар. – Дай ружье.
Марья отбежала от окна, дунула в стекло.
– Заряды есть, Егор? Я из нагана все расстрелял.
Егор молчком мотнулся на полати, и оттуда со стуком посыпались патроны. Макар издал какой-то странный горловой звук, зарядил ружье.
В дверь опять сильно застучали.
Егор ощупью нашел на стене еще одно ружье, снял. Тоже зарядил.
– Становись к окну. А я – у двери. Вместе не стреляй, – распоряжался Макар.
– Много их?
– Четверо, однако.
В дверь забарабанили в три приклада.
– Выходи! Все равно бесполезно! – крикнул кто-то с улицы.
Макар, вышагнув за порог, остервенело всадил заряд дроби в дверь, ведущую в сени. С улицы ответил наган.
– До света бы уложить всех… – с тоской проговорил Макар, – и я бы спасен.
Егор качнулся от окна, осторожно прокрался в сени.
– Иди к окну, – шепнул он Макару. – Здесь одна дырка есть… попробую…
Макар дохромал до оконного косяка. За окном в этот момент ухнул выстрел, и среднее стекло брызнуло по избе звонким дождем. Почти одновременно с этим в сенях загремело ружье Егора. На улице кто-то коротко застонал и смолк.
Макар взвизгнул от радости… Стал перед окном на колено и сразу выстрелил по какой-то тени, мелькнувшей во дворе.
В это время раздался страшный удар в дверь. Одна доска вылетела и в пролом два раза выстрелили. Егор шарахнулся в избу… но успел тоже выстрелить в пробитую дверь. Судорожно зашарил рукой по полу.
В дверь опять ударили.
– Макар, скорей сюда!
Еще удар в дверь. Еще одна доска затрещала. И стало тихо.
– Слышь, – шепотом позвал Макар.
– Ну.
– Стой у дверей… я попробую в окно выскочить.
– Зря. Не надо, – сказал Егор.
Макар, не слушая брата, высадил прикладом раму. Егор выстрелил в дверь, в щель. С улицы – по двери и по окну сразу. Макар едва успел пригнуться.
– Нет, не выйдет. Пропал я, Егор, – Макар пополз по полу, шаря патроны. – Обложили. Патронов нет больше?
– На, у… меня… два есть, – слегка заикаясь, сказал Егор.
– Выходи, а то хуже будет! – предложили с улицы.
Макар быстро вскинул ружье, выстрелил в окно на голос.
– Не порть зря, – зашипел Егор.
Макар подполз к окну, положил на подоконник ствол переломки и громко сказал:
– Сдаюсь!
– Выбрось ружье!
Макар не уловил точно, откуда прозвучал голос, и еще раз сказал:
– Сдаюсь, чего вам еще?
– Выбрось ружье, тебе говорят!
Макар довернул ствол влево и выстрелил. С улицы ответили.
– Еще есть? – спросил Макар.
– Нету, – прохрипел Егор.
– Так. Все, братка… Прячь ружье. Я сдамся.
– Зачем?
– Потом убегу. А счас пришить могут. Прячь, чтобы тебя не запутали.
Егор сунул ружье под печку.
– Держи! – Макар выкинул ружье в окно. Оно упало, тяжело звякнув.
Егор зажег лампу.
В сенях заскрипели шаги. Вошел Кузьма. Быстро оглядел избу, увидел на печке бледную как смерть Марью… Задержал на ней взгляд на секунду дольше, чем нужно было, чтобы убедиться: жива!
Макар стоял у окна, глупо и напряженно улыбался, глядя мимо Кузьмы.
Егор дрожащими пальцами застегивал рубашку.
– Пошли, – кивнул Кузьма Макару.
– Покурить можно? – спросил Макар каким-то не своим голосом. Даже Егор с удивлением посмотрел на него.
– Там покуришь. Иди.
– Та-ак… – Макар понимающе прищурился. – Даже покурить нельзя? – медленно, как-то боком, двинулся к выходу. – Кокнешь по дороге?
– Иди.
Макар поравнялся с Кузьмой, совсем замедлил шаг. Кузьма несколько отступил. Макар точно ждал этого – резко, словно падая, качнулся вперед и снизу вверх, в челюсть, бросил Кузьму на кровать. Сам кинулся к окну.
Кузьма привстал, но тут же нарвался на кулак Егора, от которого мешком свалился на пол и выронил наган.
Макар вымахнул в окно и… сразу споткнулся, обожженный двумя выстрелами в упор. Даже ногами не копнул, – как бежал, так, с ходу, уткнулся лицом в сухую, теплую землю.
В избу вбежали двое.
Егор поднял руки.
– 35 -
Разговор с Гринькой произошел ночью в сельсовете.
– Я тебя отпускаю, Гринька. Иди.
– Совсем?
– Совсем. Иди в свою банду.
– Не удалось накрыть?
– Нет. Но главаря там уже нету.
– А где он?
– Весь вышел.
– Ну, главарей там хоть отбавляй. А зачем ты меня отпускаешь?
– Знаешь, что я думаю?… Иди туда и посмотри хорошенько на них…
– Я ведь не с ними был, – сказал Гринька неохотно. – Просто знал, где они…
– А сейчас иди к ним.
– Но сказать потом про них… не смогу все равно.
– Почему?
– Я сам такой.
– Другим станешь. Тебе эта жизнь давно осточертела. Я вижу.
– Нет, – твердо сказал Гринька. – Ты парень хороший, но не могу… Лучше не отпускай тогда.
Кузьма долго смотрел на Гриньку.
– Но ты же один раз выдал их.
– Это – когда приперло. Смерть принимать за них я не собираюсь.
Помолчали.
– А с гумагой ты меня все ж таки облапошил! Молодец! – похвалил Гринька.
– Струсил?
– Струсишь…
Опять замолчали. Гринька курил. Кузьма смотрел в окно, обхватив челюсть, сильно болела.
– Ты любил когда-нибудь, Григорий? – неожиданно спросил Кузьма.
– Кого?
– Ну… девку, бабу…
Гринька невесело ухмыльнулся.
– Я-то любил… – он долго смотрел на папироску, словно не решался говорить дальше – главное. Потом сказал: – А вот меня – не шибко. А я, может, и сичас люблю.
– Что ты говоришь! Расскажи.
– Хм! – Гринька с усмешкой посмотрел на Кузьму. – Тебе зачем?
– Интересно. У меня… Ну, интересно.
– Да тут и рассказывать нечего. Живет в одной деревне вдовая баба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139