Прибавил шагу.
…В полдень он догнал Яшу.
Был ясный, морозный день. Снег слепил глаза.
– Здорово, Егор! – крикнул издали Яша.
– Здорово, – Егор глотнул пересохшим горлом. – Здорово, Яша, – он медленно приближался к нему.
Яша стоял, широко расставив ноги. На снегу рядом с ним лежала убитая лиса. Яша улыбался.
– Убил? – спросил Егор.
– Ага. Спускаюсь вон с той гривки, – гляжу: хромает, милая, – Яша показал носком валенка на переднюю левую ногу лисы: вместо ноги у нее был короткий огрызок. – Из капкана ушла, а под пулю угодила, дурочка.
Егор остановился шагах в трех от Яши. Снял рукавицы… странно улыбнулся. Яша чуть заметно приподнял одну бровь. Ружье у него было за спиной. У Егора ружье на плече. Он воткнул палки слева от себя…
– Что, Яша?… – Егор опять не то улыбнулся, не то сморщился. – Погань ты такая, ублюдок…
Яша побледнел.
Мгновение смотрели друг на друга… Одновременно рванулись к ружьям…
Грянул одинокий выстрел. С Яши слетела шапка, точно невидимая рука сорвала ее и откинула далеко в сторону; Егор взял сгоряча выше. Яша не успел снять свое ружье. Он теперь стоял, опустив руки, и как завороженный смотрел на Егора, – у Егора двустволка, и палец лежит на спусковом крючке второго ствола.
– Не надо, Егор, – тихо сказал он, с трудом разлепляя сведенные судорогой губы.
– Ты Макара убил!…
– Егор… прости… – Яша глядел в глаза Егору.
– Ты Макара угробил… паскуда! – Егора трясло все сильнее. Ему было жалко Яшу. – Ты Макару в висок попал. Рвань… – Егор матерно выругался.
– Егор, не губи… Егор… Эх ты, гадина! Су…
Грохнул выстрел. Яша схватился за лицо, упал и засучил ногами, залезая головой в снег. Егор рывком перезарядил оба ствола, добил Яшу в затылок. Закидал труп снегом и пошел обратно, так же старательно попадая лыжами в глубокий след. В горле стояла теплая тошнота, не проходила. Раза два он останавливался, ел горстями снег. Он вдруг страшно устал. Напрягал последние силы, передвигая лыжи.
…Перед самой деревней его вырвало. Стало жарко; жаром дышала в лицо дорога; глаза застилал горячий туман. Глядя на Егора со стороны, можно было подумать, что он беспробудно пил неделю. Его шатало из стороны в сторону.
Держаться он уже не мог. «Ну, все…», – подумал. И лег на дорогу. И вытянулся. И погрузился в теплый, глухой, непроглядный мир, ласково и необоримо влекущий куда-то.
Еще час, полтора – и Егор уже не вернулся бы из этого непонятного, сладостного мира. Даже молодая неистребимая сила не вернула бы его к жизни: он замерзал.
Подобрал его один мужик, ехавший в деревню с сеном.
– 7 -
Неделю Егор пластом покоился в жаркой перине, не приходя в сознание. Марья кормила его с ложки. Егор тихо стонал, не хотел открывать рот; Марья ножом разжимала стиснутые зубы и вливала молоко или бульон.
Мерещились Егору какие-то странные, красные сны… Разнимали в небе огромный красный полог, и из-за него шли и шли большие уродливые люди. Они вихлялись, размахивали руками. Лиц у них не было, и не слышно было, что они смеются, но Егор понимал это: они смеялись. Становилось жутко: он хотел уйти куда-нибудь от этих людей, а они все шли и шли на него, Егор вскрикивал и шевелился; на лице отображались ужас и страдание.
Чьи– то заботливые руки, пахнувшие древним теплом, укладывали ему на лоб влажное полотенце… Две женские головы склонялись над ним.
– Снится, что ли, ему?…
…Очнувшись, Егор увидел около себя Галину Петровну.
– Как вы себя чувствуете?
– Ничего, – Егор хотел посмотреть по сторонам, но тотчас прикрыл глаза: они так наболели, что в голове, подо лбом, заломило. – Где я?
– Дома. – Галина Петровна положила ладонь на лоб больного. Ладонь чуть вздрагивала.
– А где… Марья?
– Она ушла. У нее отец тоже заболел.
– А ты чего здесь?
– Я? Так просто. А вам что, неприятно?
– Почему?… Ничего, – Егор отвернулся к стене и замолчал.
Яшу нашли через три дня. Охотники с гор.
Притащили в избушку к Михеюшке:
– Знаешь такого, отец?
Яша стукнулся об пол, как чурбак, – застыл скрюченным.
Михеюшка заглянул в лицо покойнику, медленно выпрямился и перекрестился.
– Наш… Яша Горячий… Царство небесное… Кто его?
– Кто-то нашелся. Кто он был-то?
– Человек… кто? Надо сказать нашим-то.
Охотники поколготились в избушке, отогрелись и ушли.
Один на лыжах побежал в Баклань.
Кузьма, когда узнал об убийстве Яши, побледнел и, стиснув зубы, долго молчал.
– Из ружья? – спросил он Николая, который сообщил ему эту черную весть.
– Из ружья. Всю голову размозжили.
Кузьма накинул полушубок и пошел к Любавиным. Но по дороге одумался:
«Нет, так не пойдет. Надо умнее делать».
А как умнее, не знал. Пошел медленнее. Незаметно пришел к Фединой избушке.
Федя сидел в переднем углу, около окна, подшивал жене валенки.
– Здорово, Федор!
Кузьма присел на табуретку.
– Здорово, – откликнулся Федя.
И нахмурился… Швыркнул носом и низко склонился над валенком. Смерть Яши удивила Федю, крепко опечалила. Он ходил смотреть друга, долго стоял над ним, потрогал его холодную руку… Лицо Яши было закрыто полотенцем. И вот это полотенце, небольшая, конопатая, холодная рука, белая чистая рубаха – все это странным образом не походило на Яшу, а вместе с тем это все-таки был Яша…
– Что, Федор? – спросил Кузьма.
Федя медленно поднял большую взлохмаченную голову.
– Угробили Яшу, – тихо сказал он и снова склонился к валенку.
– Пойдем посмотрим то место? – попросил Кузьма.
На месте, где убили Яшу, была неглубокая ямка в снегу, несколько больших темно-красных ягодин крови – и все. Сколько ни искал Кузьма, ничего больше не обнаружил. Пошли обратно.
Когда подходили к деревне, Кузьма твердо решил:
– Федор, пойдем к Любавиным. Это они за Макара.
– Я не пойду, – сказал Федор.
– Почему?
– Так. Не могу пока… Шибко горько.
– Тогда я пойду один. К Егору сперва.
– Егорка хворый лежит.
– Он на этой неделе тоже охотился.
– Сходи. А я… не сердись – не могу. Я, может, выпью пойду.
Егор опять впал в беспамятство. Около него сидела Марья. Кузьма в первую минуту пожалел, что пришел сразу сюда, но отступать было поздно.
– Здравствуйте! – громко сказал он.
Марья от неожиданности приоткрыла рот… Молча кивнула.
Кузьма снял шапку прошел к столу. На Егора не посмотрел.
Вытащил из кармана замусоленную тетрадку, аккуратно расправил ее.
– Когда твой муж пришел с охоты? – спросил он.
– Неделю, как… – Марья вопросительно и удивленно смотрела на Кузьму.
– Он принес чего-нибудь с собой?
– Чего?
– Дичь какую-нибудь?
– Нет.
– Ничего не принес?
– Нет.
– Где его полушубок?
– Вон висит.
Кузьма подошел к полушубку, похлопал по карманам. В одном что-то звякнуло. Кузьма вытащил четыре пустых гильзы.
– Так, – значительно сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
…В полдень он догнал Яшу.
Был ясный, морозный день. Снег слепил глаза.
– Здорово, Егор! – крикнул издали Яша.
– Здорово, – Егор глотнул пересохшим горлом. – Здорово, Яша, – он медленно приближался к нему.
Яша стоял, широко расставив ноги. На снегу рядом с ним лежала убитая лиса. Яша улыбался.
– Убил? – спросил Егор.
– Ага. Спускаюсь вон с той гривки, – гляжу: хромает, милая, – Яша показал носком валенка на переднюю левую ногу лисы: вместо ноги у нее был короткий огрызок. – Из капкана ушла, а под пулю угодила, дурочка.
Егор остановился шагах в трех от Яши. Снял рукавицы… странно улыбнулся. Яша чуть заметно приподнял одну бровь. Ружье у него было за спиной. У Егора ружье на плече. Он воткнул палки слева от себя…
– Что, Яша?… – Егор опять не то улыбнулся, не то сморщился. – Погань ты такая, ублюдок…
Яша побледнел.
Мгновение смотрели друг на друга… Одновременно рванулись к ружьям…
Грянул одинокий выстрел. С Яши слетела шапка, точно невидимая рука сорвала ее и откинула далеко в сторону; Егор взял сгоряча выше. Яша не успел снять свое ружье. Он теперь стоял, опустив руки, и как завороженный смотрел на Егора, – у Егора двустволка, и палец лежит на спусковом крючке второго ствола.
– Не надо, Егор, – тихо сказал он, с трудом разлепляя сведенные судорогой губы.
– Ты Макара убил!…
– Егор… прости… – Яша глядел в глаза Егору.
– Ты Макара угробил… паскуда! – Егора трясло все сильнее. Ему было жалко Яшу. – Ты Макару в висок попал. Рвань… – Егор матерно выругался.
– Егор, не губи… Егор… Эх ты, гадина! Су…
Грохнул выстрел. Яша схватился за лицо, упал и засучил ногами, залезая головой в снег. Егор рывком перезарядил оба ствола, добил Яшу в затылок. Закидал труп снегом и пошел обратно, так же старательно попадая лыжами в глубокий след. В горле стояла теплая тошнота, не проходила. Раза два он останавливался, ел горстями снег. Он вдруг страшно устал. Напрягал последние силы, передвигая лыжи.
…Перед самой деревней его вырвало. Стало жарко; жаром дышала в лицо дорога; глаза застилал горячий туман. Глядя на Егора со стороны, можно было подумать, что он беспробудно пил неделю. Его шатало из стороны в сторону.
Держаться он уже не мог. «Ну, все…», – подумал. И лег на дорогу. И вытянулся. И погрузился в теплый, глухой, непроглядный мир, ласково и необоримо влекущий куда-то.
Еще час, полтора – и Егор уже не вернулся бы из этого непонятного, сладостного мира. Даже молодая неистребимая сила не вернула бы его к жизни: он замерзал.
Подобрал его один мужик, ехавший в деревню с сеном.
– 7 -
Неделю Егор пластом покоился в жаркой перине, не приходя в сознание. Марья кормила его с ложки. Егор тихо стонал, не хотел открывать рот; Марья ножом разжимала стиснутые зубы и вливала молоко или бульон.
Мерещились Егору какие-то странные, красные сны… Разнимали в небе огромный красный полог, и из-за него шли и шли большие уродливые люди. Они вихлялись, размахивали руками. Лиц у них не было, и не слышно было, что они смеются, но Егор понимал это: они смеялись. Становилось жутко: он хотел уйти куда-нибудь от этих людей, а они все шли и шли на него, Егор вскрикивал и шевелился; на лице отображались ужас и страдание.
Чьи– то заботливые руки, пахнувшие древним теплом, укладывали ему на лоб влажное полотенце… Две женские головы склонялись над ним.
– Снится, что ли, ему?…
…Очнувшись, Егор увидел около себя Галину Петровну.
– Как вы себя чувствуете?
– Ничего, – Егор хотел посмотреть по сторонам, но тотчас прикрыл глаза: они так наболели, что в голове, подо лбом, заломило. – Где я?
– Дома. – Галина Петровна положила ладонь на лоб больного. Ладонь чуть вздрагивала.
– А где… Марья?
– Она ушла. У нее отец тоже заболел.
– А ты чего здесь?
– Я? Так просто. А вам что, неприятно?
– Почему?… Ничего, – Егор отвернулся к стене и замолчал.
Яшу нашли через три дня. Охотники с гор.
Притащили в избушку к Михеюшке:
– Знаешь такого, отец?
Яша стукнулся об пол, как чурбак, – застыл скрюченным.
Михеюшка заглянул в лицо покойнику, медленно выпрямился и перекрестился.
– Наш… Яша Горячий… Царство небесное… Кто его?
– Кто-то нашелся. Кто он был-то?
– Человек… кто? Надо сказать нашим-то.
Охотники поколготились в избушке, отогрелись и ушли.
Один на лыжах побежал в Баклань.
Кузьма, когда узнал об убийстве Яши, побледнел и, стиснув зубы, долго молчал.
– Из ружья? – спросил он Николая, который сообщил ему эту черную весть.
– Из ружья. Всю голову размозжили.
Кузьма накинул полушубок и пошел к Любавиным. Но по дороге одумался:
«Нет, так не пойдет. Надо умнее делать».
А как умнее, не знал. Пошел медленнее. Незаметно пришел к Фединой избушке.
Федя сидел в переднем углу, около окна, подшивал жене валенки.
– Здорово, Федор!
Кузьма присел на табуретку.
– Здорово, – откликнулся Федя.
И нахмурился… Швыркнул носом и низко склонился над валенком. Смерть Яши удивила Федю, крепко опечалила. Он ходил смотреть друга, долго стоял над ним, потрогал его холодную руку… Лицо Яши было закрыто полотенцем. И вот это полотенце, небольшая, конопатая, холодная рука, белая чистая рубаха – все это странным образом не походило на Яшу, а вместе с тем это все-таки был Яша…
– Что, Федор? – спросил Кузьма.
Федя медленно поднял большую взлохмаченную голову.
– Угробили Яшу, – тихо сказал он и снова склонился к валенку.
– Пойдем посмотрим то место? – попросил Кузьма.
На месте, где убили Яшу, была неглубокая ямка в снегу, несколько больших темно-красных ягодин крови – и все. Сколько ни искал Кузьма, ничего больше не обнаружил. Пошли обратно.
Когда подходили к деревне, Кузьма твердо решил:
– Федор, пойдем к Любавиным. Это они за Макара.
– Я не пойду, – сказал Федор.
– Почему?
– Так. Не могу пока… Шибко горько.
– Тогда я пойду один. К Егору сперва.
– Егорка хворый лежит.
– Он на этой неделе тоже охотился.
– Сходи. А я… не сердись – не могу. Я, может, выпью пойду.
Егор опять впал в беспамятство. Около него сидела Марья. Кузьма в первую минуту пожалел, что пришел сразу сюда, но отступать было поздно.
– Здравствуйте! – громко сказал он.
Марья от неожиданности приоткрыла рот… Молча кивнула.
Кузьма снял шапку прошел к столу. На Егора не посмотрел.
Вытащил из кармана замусоленную тетрадку, аккуратно расправил ее.
– Когда твой муж пришел с охоты? – спросил он.
– Неделю, как… – Марья вопросительно и удивленно смотрела на Кузьму.
– Он принес чего-нибудь с собой?
– Чего?
– Дичь какую-нибудь?
– Нет.
– Ничего не принес?
– Нет.
– Где его полушубок?
– Вон висит.
Кузьма подошел к полушубку, похлопал по карманам. В одном что-то звякнуло. Кузьма вытащил четыре пустых гильзы.
– Так, – значительно сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139