Это все на уровне первого класса музыкальной школы. Хорошая дворовая группа, короче говоря.
– А народ тащится.
– Тащится. И еще года два будет тащиться. Вот, я думаю, может, мне реабилитироваться перед Вавиловым?
– В смысле?
– Да перекупить эту Ренату. За два года она мне все затраты по «Летящим» отобьет и еще прибыль принесет.
– А как же ты ее перекупишь?
– Так и перекуплю. Очень просто. Денег дам, и все дела.
– Слушай, это был бы класс.
– А тебе-то что?
– Так ты дашь мне ее в клуб! Чтобы она у меня поработала. А по деньгам мы с тобой разберемся, правильно? У меня народ все спрашивает – хочут, видите ли, бандюганы мои Ренату. А она, сука драная, по клубам не поет. Она, блядь, большой артист, мать ее…
– Да договоримся, Рома, о чем речь. На-ка, дерни еще.
– Слушай, растащило не по-детски, ей-богу!
Кудрявцев откинулся на спинку кресла и выпустил дым тонкой струйкой.
– Круто прет. Как в молодости. Так что же эти твои… улетчики?
– «Летящие»?
– Ну.
– Да ничего. Достали меня с такой силой – не знаю, что с ними и делать-то. Ты серьезно к ним собираешься?
– Серьезно, – кивнул Кудрявцев. – А потом к ней.
– Это один хер. Они все в одной квартире живут. В Марьиной Роще.
– Правильное местечко.
– Да уж… А эту их мадам – кто ее только не трахал. Если она вмазанная, а она последнее время всегда на сто процентов вмазанная, то запросто.
– Я же не по этому делу, Артурчик. Я бы травы еще с удовольствием. А этого говна по вене…
– Ты чего? В твоем же клубе берется. Ты говоришь – говно?
– Для меня, Артур, вся химия – говно. Вот трава – вещь натуральная. А химия дрянь. Ну, нравится, пусть их. Пусть ширяются. А я не люблю. Ладно. Все, время.
Кудрявцев поднес к глазам часы.
– Поеду посмотрю, как они там, в этой своей Марьиной…
– Давай подвезу тебя, – сказал Ваганян. – А то ты уже никакой.
– Какой, какой. Я еще с молодыми потягаться могу. Ты меня, Артурчик, плохо знаешь.
– Нормально я тебя знаю. Поехали.
Роман вызвал начальника охраны клуба.
– Костя, – сказал он, когда в дверях бесшумно возник невысокого роста человек в скромном костюме, меньше всего похожий на предводителя мордоворотов, охраняющих вход в заведение. – Мы сейчас отъедем… Что там с машинами?
– Джип ваш на стоянке… Подогнать ко входу?
– Да, пожалуйста…
– Водитель?…
– Нет. Я сам за руль сяду.
– Да?
В голосе начальника охраны послышалась растерянность.
– Костя, я сказал!
– Может быть, сопровождение?…
– Ничего не надо. Тут рядом.
Роман посмотрел на Ваганяна:
– Недалеко ведь?
– Совсем близко, – сказал Артур.
– Вот видишь! И потом – время-то какое. Улицы пустые.
– Когда это было, чтобы в Москве улицы пустые были? Только при советской власти разве что.
– Ладно, Костян, не ной, пожалуйста. Не строй из себя няньку. Тебе не идет.
Костя пожал плечами:
– Как скажете.
– Вот так-то лучше, – улыбнулся Роман. – Курнуть хочешь?
– Я на работе, – со вздохом ответил Костя.
– Ну ладно. Тогда давай машину ко входу… А твоя тачка где? – спросил он у Артура.
– На стоянке. Где ж еще?
– Поедем на моей. Свою оставь. Костя, посмотришь, чтобы там все было в порядке.
– Что за машина?
– «БМВ», серая, – сказал Артур.
– А-а, видел. Хорошо, проследим.
– Ну, двинули?
Роман пружинисто, как ему показалось, поднялся с кресла и чуть не упал на стол. Его повело в сторону, он несколько раз мелко переступил, таща за собой кресло, наконец обрел равновесие и рассмеялся.
– Хо-ро-шо-о-о! Чувствую, что отдыхаю. В кои-то веки!
– Ну-ну. – Стоявшй в дверях Костя покачал головой.
– Может быть, все-таки шофера дать? У меня там Игореха сидит, груши околачивает…
– Не надо, я сказал. На крайняк вот Артур порулит. Порулишь?
– Да доедем, не ссы, – ответил Ваганян, взгляд которого рассеянно блуждал по комнате.
Александр Михайлович Рябой сидел в приемной Вавилова уже сорок минут.
«Как все меняется. Заматерел Владимир Владимирович, заматерел. Раньше-то вместе бухали. Пиво с утра пили, тряслись вместе в бодуне… А теперь смотри-ка, маринует в приемной, гад… Ну ничего. Отольются кошке мышкины слезки».
Впрочем, эти слова Шурик произносил про себя благодушно, без злости. Кто, как не он, мог понять, что и впрямь занят Вавилов, что не из понта дурацкого держит его в приемной, что старый знакомый взвалил на себя хоть и посильную, как показывала жизнь, но все же очень тяжелую ношу.
Дверь кабинета открылась. Секретарша, сидящая за длинным барьером, встрепенулась, как-то мгновенно подобралась и нацепила на лицо деловое выражение. В приемной появился сам Владимир Владимирович в сопровождении Якунина и каких-то молодых, не известных Шурику людей.
«Сколько тут все время этих молодых, – подумал Шурик. – Кто из них хотя бы через год будет еще работать? Идут сплошным потоком, из сотни остается один. Остальные – урвут свою тысячу баксов, и в кусты. Как только Вовка их терпит, не понимаю. Я бы всех погнал поганой метлой. Они же не нужны ему, реальной работы никто из них не делает. Только языками чешут и деньги клянчат».
– Все, все, все, – донесся до него голос Вавилова. – Разговор окончен. Валерий Сергеевич, займись с ними.
– Но, Владимир Владимирович, мы же вам не до конца рассказали…
– Все дальнейшие переговоры с господином Якуниным. Все, все, до свидания.
Вавилов повернул голову, осматривая приемную, и заметил Шурика.
– О! – воскликнул Владимир Владимирович. Рябому показалось, что радость в этом возгласе была вполне искренняя. – Кого я вижу! Ты чего тут сидишь?
– Да вот, – Шурик кивнул на секретаршу, – приказано ждать, пока ты освободишься. Пока время найдешь для старого кореша…
Вавилов погрозил секретарше пальцем:
– Эх, Юля, Юля… Перестраховщица ты.
– Извините, Владимир Владимирович, – быстро ответила секретарша. – Я не знала, что…
– Ничего, ничего, все в порядке, – вмешался Шурик. – У меня время есть.
– Юлечка, чаю нам сделай. И закусить, – сказал Вавилов, беря Рябого под локоток и увлекая в кабинет.
– Ну, здорово, старый! – Когда дверь, отделяющая резиденцию Вавилова от всего остального мира, мягко захлопнулась, он обнял питерского дружка, прижал к своей широкой груди, похлопал по спине. – Как сам-то?
– Нормально, – ответил Шурик. – А ты, я смотрю, совсем зашиваешься?
– Да ладно, работа идет, все нормально… Дел, Шурик, до черта, если честно. Сами ничего не могут, приходится мне в каждую дыру лезть. С каждой ерундой ко мне бегут – Владимир Владимирович, рассуди, царь, рассуди, блядь, государь… Устаю, Шурик.
– Что же команду себе не соберешь толковую?
– Команду? Не соберу. Не хочу.
– Сам работаешь? Один? Без ансамбля?
– Точно так. А твои-то как дела? Чем занимаешься?
– Ты чего, Вова? Не знаешь, чем я занимаюсь?
– Ну, я имею в виду, все с «Нордом»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
– А народ тащится.
– Тащится. И еще года два будет тащиться. Вот, я думаю, может, мне реабилитироваться перед Вавиловым?
– В смысле?
– Да перекупить эту Ренату. За два года она мне все затраты по «Летящим» отобьет и еще прибыль принесет.
– А как же ты ее перекупишь?
– Так и перекуплю. Очень просто. Денег дам, и все дела.
– Слушай, это был бы класс.
– А тебе-то что?
– Так ты дашь мне ее в клуб! Чтобы она у меня поработала. А по деньгам мы с тобой разберемся, правильно? У меня народ все спрашивает – хочут, видите ли, бандюганы мои Ренату. А она, сука драная, по клубам не поет. Она, блядь, большой артист, мать ее…
– Да договоримся, Рома, о чем речь. На-ка, дерни еще.
– Слушай, растащило не по-детски, ей-богу!
Кудрявцев откинулся на спинку кресла и выпустил дым тонкой струйкой.
– Круто прет. Как в молодости. Так что же эти твои… улетчики?
– «Летящие»?
– Ну.
– Да ничего. Достали меня с такой силой – не знаю, что с ними и делать-то. Ты серьезно к ним собираешься?
– Серьезно, – кивнул Кудрявцев. – А потом к ней.
– Это один хер. Они все в одной квартире живут. В Марьиной Роще.
– Правильное местечко.
– Да уж… А эту их мадам – кто ее только не трахал. Если она вмазанная, а она последнее время всегда на сто процентов вмазанная, то запросто.
– Я же не по этому делу, Артурчик. Я бы травы еще с удовольствием. А этого говна по вене…
– Ты чего? В твоем же клубе берется. Ты говоришь – говно?
– Для меня, Артур, вся химия – говно. Вот трава – вещь натуральная. А химия дрянь. Ну, нравится, пусть их. Пусть ширяются. А я не люблю. Ладно. Все, время.
Кудрявцев поднес к глазам часы.
– Поеду посмотрю, как они там, в этой своей Марьиной…
– Давай подвезу тебя, – сказал Ваганян. – А то ты уже никакой.
– Какой, какой. Я еще с молодыми потягаться могу. Ты меня, Артурчик, плохо знаешь.
– Нормально я тебя знаю. Поехали.
Роман вызвал начальника охраны клуба.
– Костя, – сказал он, когда в дверях бесшумно возник невысокого роста человек в скромном костюме, меньше всего похожий на предводителя мордоворотов, охраняющих вход в заведение. – Мы сейчас отъедем… Что там с машинами?
– Джип ваш на стоянке… Подогнать ко входу?
– Да, пожалуйста…
– Водитель?…
– Нет. Я сам за руль сяду.
– Да?
В голосе начальника охраны послышалась растерянность.
– Костя, я сказал!
– Может быть, сопровождение?…
– Ничего не надо. Тут рядом.
Роман посмотрел на Ваганяна:
– Недалеко ведь?
– Совсем близко, – сказал Артур.
– Вот видишь! И потом – время-то какое. Улицы пустые.
– Когда это было, чтобы в Москве улицы пустые были? Только при советской власти разве что.
– Ладно, Костян, не ной, пожалуйста. Не строй из себя няньку. Тебе не идет.
Костя пожал плечами:
– Как скажете.
– Вот так-то лучше, – улыбнулся Роман. – Курнуть хочешь?
– Я на работе, – со вздохом ответил Костя.
– Ну ладно. Тогда давай машину ко входу… А твоя тачка где? – спросил он у Артура.
– На стоянке. Где ж еще?
– Поедем на моей. Свою оставь. Костя, посмотришь, чтобы там все было в порядке.
– Что за машина?
– «БМВ», серая, – сказал Артур.
– А-а, видел. Хорошо, проследим.
– Ну, двинули?
Роман пружинисто, как ему показалось, поднялся с кресла и чуть не упал на стол. Его повело в сторону, он несколько раз мелко переступил, таща за собой кресло, наконец обрел равновесие и рассмеялся.
– Хо-ро-шо-о-о! Чувствую, что отдыхаю. В кои-то веки!
– Ну-ну. – Стоявшй в дверях Костя покачал головой.
– Может быть, все-таки шофера дать? У меня там Игореха сидит, груши околачивает…
– Не надо, я сказал. На крайняк вот Артур порулит. Порулишь?
– Да доедем, не ссы, – ответил Ваганян, взгляд которого рассеянно блуждал по комнате.
Александр Михайлович Рябой сидел в приемной Вавилова уже сорок минут.
«Как все меняется. Заматерел Владимир Владимирович, заматерел. Раньше-то вместе бухали. Пиво с утра пили, тряслись вместе в бодуне… А теперь смотри-ка, маринует в приемной, гад… Ну ничего. Отольются кошке мышкины слезки».
Впрочем, эти слова Шурик произносил про себя благодушно, без злости. Кто, как не он, мог понять, что и впрямь занят Вавилов, что не из понта дурацкого держит его в приемной, что старый знакомый взвалил на себя хоть и посильную, как показывала жизнь, но все же очень тяжелую ношу.
Дверь кабинета открылась. Секретарша, сидящая за длинным барьером, встрепенулась, как-то мгновенно подобралась и нацепила на лицо деловое выражение. В приемной появился сам Владимир Владимирович в сопровождении Якунина и каких-то молодых, не известных Шурику людей.
«Сколько тут все время этих молодых, – подумал Шурик. – Кто из них хотя бы через год будет еще работать? Идут сплошным потоком, из сотни остается один. Остальные – урвут свою тысячу баксов, и в кусты. Как только Вовка их терпит, не понимаю. Я бы всех погнал поганой метлой. Они же не нужны ему, реальной работы никто из них не делает. Только языками чешут и деньги клянчат».
– Все, все, все, – донесся до него голос Вавилова. – Разговор окончен. Валерий Сергеевич, займись с ними.
– Но, Владимир Владимирович, мы же вам не до конца рассказали…
– Все дальнейшие переговоры с господином Якуниным. Все, все, до свидания.
Вавилов повернул голову, осматривая приемную, и заметил Шурика.
– О! – воскликнул Владимир Владимирович. Рябому показалось, что радость в этом возгласе была вполне искренняя. – Кого я вижу! Ты чего тут сидишь?
– Да вот, – Шурик кивнул на секретаршу, – приказано ждать, пока ты освободишься. Пока время найдешь для старого кореша…
Вавилов погрозил секретарше пальцем:
– Эх, Юля, Юля… Перестраховщица ты.
– Извините, Владимир Владимирович, – быстро ответила секретарша. – Я не знала, что…
– Ничего, ничего, все в порядке, – вмешался Шурик. – У меня время есть.
– Юлечка, чаю нам сделай. И закусить, – сказал Вавилов, беря Рябого под локоток и увлекая в кабинет.
– Ну, здорово, старый! – Когда дверь, отделяющая резиденцию Вавилова от всего остального мира, мягко захлопнулась, он обнял питерского дружка, прижал к своей широкой груди, похлопал по спине. – Как сам-то?
– Нормально, – ответил Шурик. – А ты, я смотрю, совсем зашиваешься?
– Да ладно, работа идет, все нормально… Дел, Шурик, до черта, если честно. Сами ничего не могут, приходится мне в каждую дыру лезть. С каждой ерундой ко мне бегут – Владимир Владимирович, рассуди, царь, рассуди, блядь, государь… Устаю, Шурик.
– Что же команду себе не соберешь толковую?
– Команду? Не соберу. Не хочу.
– Сам работаешь? Один? Без ансамбля?
– Точно так. А твои-то как дела? Чем занимаешься?
– Ты чего, Вова? Не знаешь, чем я занимаюсь?
– Ну, я имею в виду, все с «Нордом»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111