Изо всех сил ухватившись за перила, я продолжал спускаться по лестнице, чувствуя, как меня вовлекает в себя ритм 1896 года, заставляя согласовывать свой ритм с его незнакомыми биениями или потерять их навсегда.
Остановившись на последней лестничной площадке, я оглядел помещение, похожее на гостиную. У стены справа от меня был камин с горящим углем на решетке. Около него стояли покрытый дорожкой стол и четыре легких стула. Я не отрываясь смотрел на них, по меньшей мере минуту, оттягивая конфронтацию с натиском образов и звуков, которые ждали меня внизу.
Наконец я резко повернулся и направился к площадке, выходящей в фойе.
Уверен, что это было случайностью, но, когда я был на полпути туда, в фойе вспыхнул свет. Я вздрогнул и остановился, ловя ртом воздух, потом закрыл глаза. «Спокойно», - приказывал я себе или умолял себя - не знаю.
Какой-то гул справа заставил меня опять вздрогнуть и посмотреть в том направлении. В шахте, забранной черной кованой решеткой, спускалась кабинка лифта.
Я впился глазами в стоящую там пару. Только на мгновение они оказались на одном уровне со мной, но их образ четко отпечатался у меня в памяти. Мужчина в длинном двубортном «честерфилде» с меховым воротником и манжетами, держит у груди блестящую черную шляпу. Женщина в длинном меховом плаще, на самой макушке изящная шляпка; темно-рыжие волосы стянуты на затылке в тугой узел.
Вместе они, даже с одного краткого взгляда, выражали для меня грацию и элегантность той эпохи, в которую я перенесся. То, что они не удостоили вниманием мой пристальный взгляд, лишь усиливало впечатление. Когда лифт спустился в холл и остановился, я подошел к перилам, чтобы посмотреть, как выходит эта пара. Правой рукой женщина легко опиралась на левый локоть мужчины. Я благоговейно наблюдал за ними, пока они, с безмятежным благородством, плавно двигались к входной двери. Как личности они могли быть чудовищами, однако являлись безупречными символами своего времени и общественного положения.
Затем, повернувшись, я направился к лестнице и спустился в холл.
Первое впечатление меня разочаровало - там было не так роскошно, как я ожидал. При довольно скудном освещении холл смотрелся едва ли не убогим в сравнении с тем, что я впервые увидел в 1971 году. Люстра казалась какой-то голой; ее стеклянные изогнутые абажуры были из белого стекла. Никаких кресел и диванов, обтянутых красной кожей. На их месте стояли плетеные стулья и диван с основой из темного дерева, пальмы в кадках, круглые, квадратные и прямоугольные столики и - вид их меня поразил - полированные плевательницы, расставленные там и сям.
Конторка портье, вместо прежнего места, находилась справа от лифта, где я когда-то (или следует сказать «со временем»?) увидел открытый вестибюль и окно табачной лавки. На месте конторки я заметил стойку с вывеской над ней: «Телеграф Вестерн Юнион», а рядом киоск по продаже газет и сувениров, в стеклянной витрине которого была выставлена всякая всячина. За углом виднелся открытый дверной проем с висящей занавеской из бус, сквозь которую я смог различить бильярдный стол.
Более того, фойе совершенно утратило свою безмятежную тишину, поскольку пол не был застелен ковром и по деревянному паркету гулко топали туфли и сапоги постояльцев и служащих, отзываясь эхом в помещении с высоким потолком.
Я с заметным усилием заставил себя пересечь холл, проходя по пути мимо людей. Я старался не замечать их пол, а тем более внешность, чувствуя, что единственный шанс адаптироваться для меня заключается в игнорировании массы одушевленных и неодушевленных предметов и в обращении к одному объекту за раз.
Должно быть, я все еще был заметно бледным и оцепенелым - об этом с очевидностью говорила реакция клерка с длинными подкрученными усами, облаченного в строгий черный костюм. Подходя к нему, я постарался взять себя в руки.
- Вам помочь, сэр? - спросил он.
Я сглотнул, впервые осознав, что испытываю сильную жажду.
- Не скажете ли… - начал я. Прежде чем завершить вопрос, мне пришлось откашляться и снова сглотнуть. - Скажите, пожалуйста, в каком номере остановилась мисс Маккенна?
На меня накатил ужас, когда я вдруг вообразил, как он отвечает, что такой персоны в гостинице нет. В конце концов, откуда мне было знать, какое сейчас число - 19 ноября или 20-е? Мог ведь запросто быть другой день или месяц, даже - господи! - другой год.
- Могу я узнать, почему вы спрашиваете, сэр? - спросил он.
Вопрос был поставлен вежливо, но в тоне сквозила подозрительность. Еще одно непредвиденное препятствие. Разумеется, они не сообщат кому попало номер столь известной женщины.
Я стал импровизировать.
- Я ее кузен, - сказал я. - Только что приехал. Я в номере пятьсот двадцать семь.
От ужаса я снова оцепенел. Ему стоит лишь проверить, чтобы узнать, что я лгу.
- Она вас ожидает, сэр? - спросил клерк.
- Нет, - услышал я свой ответ, мысленно одобряя очередную ложь. Любой другой ответ мог бы вызвать дополнительные сложности. - Она знает, что я в Калифорнии. Я ей писал, что постараюсь успеть на сегодняшнюю премьеру - она ведь сегодня, правда? - спросил я, стараясь говорить как можно более беспечно.
- Нет, сэр. Завтра вечером.
Я кивнул.
- А-а.
Не имею понятия, сколько времени мы стояли, поедая друг друга глазами. Должно быть, прошло несколько секунд, а мне они казались часами. К тому моменту, как он заговорил, у меня сильно заурчало в животе, и я даже не расслышал слов клерка. Поморщившись, я пробормотал:
- Прошу прощения?
- Я сказал, что посыльный проводит вас до ее номера.
Ее номера. Я задрожал.
- Вы не больны, сэр? - спросил клерк.
- Небольшая слабость после путешествия на поезде, - объяснил я.
- Понятно. - Он кратко кивнул, потом неожиданно поднял правую руку и щелкнул пальцами, отчего я вздрогнул. - Джордж, - позвал он.
Его голос прозвучал резко, как щелчок.
В поле моего зрения возник низкий, коренастый мужчина. Пока он говорил, я отметил, что его темная униформа застегнута на все пуговицы, до самой шеи.
- Слушаю, мистер Роллинз, - сказал он.
- Проводите этого джентльмена до комнаты мисс Маккенна, - сказал клерк тоном, не допускающим возражений, - и останьтесь с ним, пока не убедитесь, что все в порядке.
Может быть, мне это просто почудилось. И все же он мог сообщить мне номер комнаты, а не давать провожатого.
- Да, мистер Роллинз, - ответил коридорный.
Странно: коридорными обычно служат юноши, а этому было за пятьдесят. Взглянув на меня, он показал рукой:
- Сюда, сэр.
Я пошел вслед за ним по боковому коридору, стараясь не подпасть под влияние новых визуальных расхождений, но будучи не в состоянии их избежать. Там, где был табачный киоск, я увидел гостиную-читальню. На месте мужского туалета разместилась, как мне показалось, курительная комната - судя по сборищу мужчин, куривших сигары и трубки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Остановившись на последней лестничной площадке, я оглядел помещение, похожее на гостиную. У стены справа от меня был камин с горящим углем на решетке. Около него стояли покрытый дорожкой стол и четыре легких стула. Я не отрываясь смотрел на них, по меньшей мере минуту, оттягивая конфронтацию с натиском образов и звуков, которые ждали меня внизу.
Наконец я резко повернулся и направился к площадке, выходящей в фойе.
Уверен, что это было случайностью, но, когда я был на полпути туда, в фойе вспыхнул свет. Я вздрогнул и остановился, ловя ртом воздух, потом закрыл глаза. «Спокойно», - приказывал я себе или умолял себя - не знаю.
Какой-то гул справа заставил меня опять вздрогнуть и посмотреть в том направлении. В шахте, забранной черной кованой решеткой, спускалась кабинка лифта.
Я впился глазами в стоящую там пару. Только на мгновение они оказались на одном уровне со мной, но их образ четко отпечатался у меня в памяти. Мужчина в длинном двубортном «честерфилде» с меховым воротником и манжетами, держит у груди блестящую черную шляпу. Женщина в длинном меховом плаще, на самой макушке изящная шляпка; темно-рыжие волосы стянуты на затылке в тугой узел.
Вместе они, даже с одного краткого взгляда, выражали для меня грацию и элегантность той эпохи, в которую я перенесся. То, что они не удостоили вниманием мой пристальный взгляд, лишь усиливало впечатление. Когда лифт спустился в холл и остановился, я подошел к перилам, чтобы посмотреть, как выходит эта пара. Правой рукой женщина легко опиралась на левый локоть мужчины. Я благоговейно наблюдал за ними, пока они, с безмятежным благородством, плавно двигались к входной двери. Как личности они могли быть чудовищами, однако являлись безупречными символами своего времени и общественного положения.
Затем, повернувшись, я направился к лестнице и спустился в холл.
Первое впечатление меня разочаровало - там было не так роскошно, как я ожидал. При довольно скудном освещении холл смотрелся едва ли не убогим в сравнении с тем, что я впервые увидел в 1971 году. Люстра казалась какой-то голой; ее стеклянные изогнутые абажуры были из белого стекла. Никаких кресел и диванов, обтянутых красной кожей. На их месте стояли плетеные стулья и диван с основой из темного дерева, пальмы в кадках, круглые, квадратные и прямоугольные столики и - вид их меня поразил - полированные плевательницы, расставленные там и сям.
Конторка портье, вместо прежнего места, находилась справа от лифта, где я когда-то (или следует сказать «со временем»?) увидел открытый вестибюль и окно табачной лавки. На месте конторки я заметил стойку с вывеской над ней: «Телеграф Вестерн Юнион», а рядом киоск по продаже газет и сувениров, в стеклянной витрине которого была выставлена всякая всячина. За углом виднелся открытый дверной проем с висящей занавеской из бус, сквозь которую я смог различить бильярдный стол.
Более того, фойе совершенно утратило свою безмятежную тишину, поскольку пол не был застелен ковром и по деревянному паркету гулко топали туфли и сапоги постояльцев и служащих, отзываясь эхом в помещении с высоким потолком.
Я с заметным усилием заставил себя пересечь холл, проходя по пути мимо людей. Я старался не замечать их пол, а тем более внешность, чувствуя, что единственный шанс адаптироваться для меня заключается в игнорировании массы одушевленных и неодушевленных предметов и в обращении к одному объекту за раз.
Должно быть, я все еще был заметно бледным и оцепенелым - об этом с очевидностью говорила реакция клерка с длинными подкрученными усами, облаченного в строгий черный костюм. Подходя к нему, я постарался взять себя в руки.
- Вам помочь, сэр? - спросил он.
Я сглотнул, впервые осознав, что испытываю сильную жажду.
- Не скажете ли… - начал я. Прежде чем завершить вопрос, мне пришлось откашляться и снова сглотнуть. - Скажите, пожалуйста, в каком номере остановилась мисс Маккенна?
На меня накатил ужас, когда я вдруг вообразил, как он отвечает, что такой персоны в гостинице нет. В конце концов, откуда мне было знать, какое сейчас число - 19 ноября или 20-е? Мог ведь запросто быть другой день или месяц, даже - господи! - другой год.
- Могу я узнать, почему вы спрашиваете, сэр? - спросил он.
Вопрос был поставлен вежливо, но в тоне сквозила подозрительность. Еще одно непредвиденное препятствие. Разумеется, они не сообщат кому попало номер столь известной женщины.
Я стал импровизировать.
- Я ее кузен, - сказал я. - Только что приехал. Я в номере пятьсот двадцать семь.
От ужаса я снова оцепенел. Ему стоит лишь проверить, чтобы узнать, что я лгу.
- Она вас ожидает, сэр? - спросил клерк.
- Нет, - услышал я свой ответ, мысленно одобряя очередную ложь. Любой другой ответ мог бы вызвать дополнительные сложности. - Она знает, что я в Калифорнии. Я ей писал, что постараюсь успеть на сегодняшнюю премьеру - она ведь сегодня, правда? - спросил я, стараясь говорить как можно более беспечно.
- Нет, сэр. Завтра вечером.
Я кивнул.
- А-а.
Не имею понятия, сколько времени мы стояли, поедая друг друга глазами. Должно быть, прошло несколько секунд, а мне они казались часами. К тому моменту, как он заговорил, у меня сильно заурчало в животе, и я даже не расслышал слов клерка. Поморщившись, я пробормотал:
- Прошу прощения?
- Я сказал, что посыльный проводит вас до ее номера.
Ее номера. Я задрожал.
- Вы не больны, сэр? - спросил клерк.
- Небольшая слабость после путешествия на поезде, - объяснил я.
- Понятно. - Он кратко кивнул, потом неожиданно поднял правую руку и щелкнул пальцами, отчего я вздрогнул. - Джордж, - позвал он.
Его голос прозвучал резко, как щелчок.
В поле моего зрения возник низкий, коренастый мужчина. Пока он говорил, я отметил, что его темная униформа застегнута на все пуговицы, до самой шеи.
- Слушаю, мистер Роллинз, - сказал он.
- Проводите этого джентльмена до комнаты мисс Маккенна, - сказал клерк тоном, не допускающим возражений, - и останьтесь с ним, пока не убедитесь, что все в порядке.
Может быть, мне это просто почудилось. И все же он мог сообщить мне номер комнаты, а не давать провожатого.
- Да, мистер Роллинз, - ответил коридорный.
Странно: коридорными обычно служат юноши, а этому было за пятьдесят. Взглянув на меня, он показал рукой:
- Сюда, сэр.
Я пошел вслед за ним по боковому коридору, стараясь не подпасть под влияние новых визуальных расхождений, но будучи не в состоянии их избежать. Там, где был табачный киоск, я увидел гостиную-читальню. На месте мужского туалета разместилась, как мне показалось, курительная комната - судя по сборищу мужчин, куривших сигары и трубки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75