Проходя мимо оливы, я глянул вверх, заметив какое-то движение, и, к своему удивлению, увидел на нижней ветке чистящего перышки попугая с ярким оперением. В порыве охватившей меня радости я улыбнулся ему и этому новому миру. Я выспался, меня не мучит головная боль, и я скоро увижу Элизу!
В неприветливую, тихую гостиную я вошел почти в отличном настроении, испытывая желание нарушить тишину бодрым свистом. И лишь когда дошел до ее двери, вновь о себе заявила нерешительность. Не слишком ли еще рано? Не побеспокою ли ее, не рассержу ли, если сейчас постучу в дверь? Мне не хотелось ее будить. И все же, размышляя над этим со всей возможной методичностью, я осознал, что едва ли могу надеяться увидеть ее позже, если сейчас уйду. Если я дождусь, пока все проснутся, то ее мать и Робинсон снова встанут на моем пути. Взяв себя в руки, я поднял сжатый кулак к обитой темными панелями двери, некоторое время пристально смотрел на табличку с номером и затем постучал.
«Слишком робко, - подумал я. - Она, наверное, не услышала». И все-таки я не осмеливался постучать громче из страха, что разбужу кого-нибудь в соседних комнатах и предстоит неприятная встреча. Насколько мне было известно, ее мать находится в соседнем номере - это казалось наиболее вероятным. «Боже правый, - подумал я. - Что, если миссис Маккенна настояла на том, чтобы провести ночь в комнате Элизы?»
Я размышлял над этими вещами, когда услышал за дверью тихий голос Элизы:
- Кто там?
- Это я, - откликнулся я.
Мне не приходило на ум, что она может не знать, кто такой «я».
Конечно, она знала. Я услышал звук отпираемой двери. Когда она медленно отворилась, передо мной стояла Элиза в пеньюаре, еще более прелестном, чем тот, что я нарисовал в своем воображении: цвета бледного красного вина с вышитым воротничком и двумя вертикальными рядами вышитых завитков спереди. Распущенные волосы падали на плечи роскошными золотисто-каштановыми волнами, серо-зеленые глаза хмуро меня разглядывали.
- С добрым утром, - смущенно сказал я.
Она молча взглянула на меня. Наконец пробормотала:
- С добрым утром.
- Можно войти? - спросил я.
Она замялась, но я почувствовал, что это не смущение дамы, сомневающейся в уместности приглашения мужчины в свою комнату в неясных обстоятельствах. Скорее это было смущение женщины, не уверенной в том, что ей хочется и дальше быть вовлеченной в интригу.
Справившись с замешательством, Элиза отступила назад и впустила меня. Закрыв дверь, она повернулась и взглянула на меня. Я заметил, что у нее утомленный и печальный вид. Что я с ней делаю?
Я уже собирался произнести какие-то извинения, когда она заговорила, опередив меня:
- Садитесь, пожалуйста.
Бывает такое ощущение, когда говорят: «Сердце упало». Могу подтвердить, что тогда я почувствовал именно это. Произойдет ли сейчас заключительная сцена, будут ли сказаны тщательно выверенные слова прощания? Я судорожно сглотнул, подходя к креслу и поворачиваясь.
Свет в гостиной не горел; она была заполнена тенями. Ожидая, пока Элиза сядет, я ощущал, что дрожу в предчувствии. Когда она устроилась на краешке дивана, я откинулся в кресле, чувствуя себя статистом в некоей надвигающейся сцене, не знающим ни слов диалога, ни сюжета пьесы.
Подняв глаза, она взглянула на меня.
- Что-нибудь случилось? - спросил я, не дождавшись ее слов.
Тяжелый, утомленный вздох. Она медленно покачала головой.
- Не понимаю, зачем я это делаю, - сказала она. В голосе ее звучала боль. - Никогда в жизни не делала ничего подобного.
«Знаю», - подумал я. Слава богу, вслух этого не произнес. «Но ты меня ждала», - едва не сказал я. Это я тоже отверг. Лучше промолчать.
Когда она заговорила снова, в ее голосе слышался вызов.
- Разум говорит мне, что мы с вами впервые встретились на берегу вчера вечером, что до этого момента мы не были знакомы. Разум говорит мне, что у меня нет причин вести себя по отношению к вам так, как я себя вела. Никаких причин. - Она замолчала и взглянула на свои руки. Казалось, прошло много времени, наконец она продолжила, не поднимая глаз: - Но все же я это делаю.
- Элиза…
Я начал вставать.
- Нет, не двигайтесь, - сказала она, быстро поднимая взгляд. - Я хочу, чтобы между нами была… дистанция. Не хочу даже отчетливо видеть ваше лицо. Вид вашего лица… - Судорожно вздохнув, она умолкла и лишь через пару минут закончила: - Чего мне хочется, так это подумать.
Я молчаливо ждал анализа, осмысления и перспективы. Ничего не последовало, и я понял, что она говорит скорее о надежде, чем о каком-то плане.
После долгой паузы Элиза подняла голову и взглянула на меня.
- Господи, как же я сегодня смогу играть? - спросила она скорее саму себя.
- Сможете, - уверил ее я. - Вы будете великолепны.
Она еле заметно покачала головой.
- Так и будет, - сказал я. - Я буду на вас смотреть.
Она невесело усмехнулась:
- Что мне вовсе не поможет.
Некоторое время Элиза молча смотрела на меня, потом, протянув руку вправо, дернула за выключатель настольной лампы. Загорелась лампочка, и я заморгал.
Она продолжала глядеть на меня при свете с непонятным выражением лица. Несмотря на ее сумрачный вид, мне показалось, она начинает меня принимать. Это, пожалуй, слишком сильно сказано - скорее становится более терпимой. По крайней мере, мое положение несколько упрочилось.
Она наклонила голову.
- Простите, - сказала она. - Я снова на вас глазею. Не знаю, зачем продолжаю это делать. - Она вздохнула. - Конечно же знаю, - поправилась она. - Дело в вашем лице. - Она искоса взглянула на меня. - В нем есть что-то помимо красоты. Но что?
Мне хотелось заговорить или что-то сделать, но что - я не знал. Я боялся совершить ошибку. Она снова смотрела на свои руки.
- Я считала, что знаю, каков этот мир, - тихо произнесла она. - По крайней мере, мой мир. Я думала, что настроена на любой его ритм. - Она покачала головой. - А теперь вот это.
Я собирался выполнить ее просьбу - соблюдать дистанцию, - но, не успев даже осознать своего намерения, вдруг встал и пошел к ней. Она смотрела, как я подхожу, если и без заметного смущения, то едва ли с радостным ожиданием. Садясь рядом с ней на диван, я ласково улыбнулся.
- Жаль, что вы не выспались, - сказал я.
- Это так заметно? - спросила она, и я понял, что до этого момента ничего такого не осознавал.
- Я тоже почти не спал, - признался я. - Почти всю ночь я… думал.
Мне казалось, о моих записях упоминать не следует.
- И я тоже, - вздохнула она.
Слова ее, казалось, говорили о сопереживании, но я по-прежнему ощущал между нами барьер.
- И? - спросил я.
- И, - откликнулась она, - все это так сложно, что мешает мне понять.
- Нет, - импульсивно возразил я. - Это совсем не сложно, Элиза. Это просто. Наша встреча была предопределена.
- Чем предопределена? - требовательно спросила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
В неприветливую, тихую гостиную я вошел почти в отличном настроении, испытывая желание нарушить тишину бодрым свистом. И лишь когда дошел до ее двери, вновь о себе заявила нерешительность. Не слишком ли еще рано? Не побеспокою ли ее, не рассержу ли, если сейчас постучу в дверь? Мне не хотелось ее будить. И все же, размышляя над этим со всей возможной методичностью, я осознал, что едва ли могу надеяться увидеть ее позже, если сейчас уйду. Если я дождусь, пока все проснутся, то ее мать и Робинсон снова встанут на моем пути. Взяв себя в руки, я поднял сжатый кулак к обитой темными панелями двери, некоторое время пристально смотрел на табличку с номером и затем постучал.
«Слишком робко, - подумал я. - Она, наверное, не услышала». И все-таки я не осмеливался постучать громче из страха, что разбужу кого-нибудь в соседних комнатах и предстоит неприятная встреча. Насколько мне было известно, ее мать находится в соседнем номере - это казалось наиболее вероятным. «Боже правый, - подумал я. - Что, если миссис Маккенна настояла на том, чтобы провести ночь в комнате Элизы?»
Я размышлял над этими вещами, когда услышал за дверью тихий голос Элизы:
- Кто там?
- Это я, - откликнулся я.
Мне не приходило на ум, что она может не знать, кто такой «я».
Конечно, она знала. Я услышал звук отпираемой двери. Когда она медленно отворилась, передо мной стояла Элиза в пеньюаре, еще более прелестном, чем тот, что я нарисовал в своем воображении: цвета бледного красного вина с вышитым воротничком и двумя вертикальными рядами вышитых завитков спереди. Распущенные волосы падали на плечи роскошными золотисто-каштановыми волнами, серо-зеленые глаза хмуро меня разглядывали.
- С добрым утром, - смущенно сказал я.
Она молча взглянула на меня. Наконец пробормотала:
- С добрым утром.
- Можно войти? - спросил я.
Она замялась, но я почувствовал, что это не смущение дамы, сомневающейся в уместности приглашения мужчины в свою комнату в неясных обстоятельствах. Скорее это было смущение женщины, не уверенной в том, что ей хочется и дальше быть вовлеченной в интригу.
Справившись с замешательством, Элиза отступила назад и впустила меня. Закрыв дверь, она повернулась и взглянула на меня. Я заметил, что у нее утомленный и печальный вид. Что я с ней делаю?
Я уже собирался произнести какие-то извинения, когда она заговорила, опередив меня:
- Садитесь, пожалуйста.
Бывает такое ощущение, когда говорят: «Сердце упало». Могу подтвердить, что тогда я почувствовал именно это. Произойдет ли сейчас заключительная сцена, будут ли сказаны тщательно выверенные слова прощания? Я судорожно сглотнул, подходя к креслу и поворачиваясь.
Свет в гостиной не горел; она была заполнена тенями. Ожидая, пока Элиза сядет, я ощущал, что дрожу в предчувствии. Когда она устроилась на краешке дивана, я откинулся в кресле, чувствуя себя статистом в некоей надвигающейся сцене, не знающим ни слов диалога, ни сюжета пьесы.
Подняв глаза, она взглянула на меня.
- Что-нибудь случилось? - спросил я, не дождавшись ее слов.
Тяжелый, утомленный вздох. Она медленно покачала головой.
- Не понимаю, зачем я это делаю, - сказала она. В голосе ее звучала боль. - Никогда в жизни не делала ничего подобного.
«Знаю», - подумал я. Слава богу, вслух этого не произнес. «Но ты меня ждала», - едва не сказал я. Это я тоже отверг. Лучше промолчать.
Когда она заговорила снова, в ее голосе слышался вызов.
- Разум говорит мне, что мы с вами впервые встретились на берегу вчера вечером, что до этого момента мы не были знакомы. Разум говорит мне, что у меня нет причин вести себя по отношению к вам так, как я себя вела. Никаких причин. - Она замолчала и взглянула на свои руки. Казалось, прошло много времени, наконец она продолжила, не поднимая глаз: - Но все же я это делаю.
- Элиза…
Я начал вставать.
- Нет, не двигайтесь, - сказала она, быстро поднимая взгляд. - Я хочу, чтобы между нами была… дистанция. Не хочу даже отчетливо видеть ваше лицо. Вид вашего лица… - Судорожно вздохнув, она умолкла и лишь через пару минут закончила: - Чего мне хочется, так это подумать.
Я молчаливо ждал анализа, осмысления и перспективы. Ничего не последовало, и я понял, что она говорит скорее о надежде, чем о каком-то плане.
После долгой паузы Элиза подняла голову и взглянула на меня.
- Господи, как же я сегодня смогу играть? - спросила она скорее саму себя.
- Сможете, - уверил ее я. - Вы будете великолепны.
Она еле заметно покачала головой.
- Так и будет, - сказал я. - Я буду на вас смотреть.
Она невесело усмехнулась:
- Что мне вовсе не поможет.
Некоторое время Элиза молча смотрела на меня, потом, протянув руку вправо, дернула за выключатель настольной лампы. Загорелась лампочка, и я заморгал.
Она продолжала глядеть на меня при свете с непонятным выражением лица. Несмотря на ее сумрачный вид, мне показалось, она начинает меня принимать. Это, пожалуй, слишком сильно сказано - скорее становится более терпимой. По крайней мере, мое положение несколько упрочилось.
Она наклонила голову.
- Простите, - сказала она. - Я снова на вас глазею. Не знаю, зачем продолжаю это делать. - Она вздохнула. - Конечно же знаю, - поправилась она. - Дело в вашем лице. - Она искоса взглянула на меня. - В нем есть что-то помимо красоты. Но что?
Мне хотелось заговорить или что-то сделать, но что - я не знал. Я боялся совершить ошибку. Она снова смотрела на свои руки.
- Я считала, что знаю, каков этот мир, - тихо произнесла она. - По крайней мере, мой мир. Я думала, что настроена на любой его ритм. - Она покачала головой. - А теперь вот это.
Я собирался выполнить ее просьбу - соблюдать дистанцию, - но, не успев даже осознать своего намерения, вдруг встал и пошел к ней. Она смотрела, как я подхожу, если и без заметного смущения, то едва ли с радостным ожиданием. Садясь рядом с ней на диван, я ласково улыбнулся.
- Жаль, что вы не выспались, - сказал я.
- Это так заметно? - спросила она, и я понял, что до этого момента ничего такого не осознавал.
- Я тоже почти не спал, - признался я. - Почти всю ночь я… думал.
Мне казалось, о моих записях упоминать не следует.
- И я тоже, - вздохнула она.
Слова ее, казалось, говорили о сопереживании, но я по-прежнему ощущал между нами барьер.
- И? - спросил я.
- И, - откликнулась она, - все это так сложно, что мешает мне понять.
- Нет, - импульсивно возразил я. - Это совсем не сложно, Элиза. Это просто. Наша встреча была предопределена.
- Чем предопределена? - требовательно спросила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75