Ее ответ прозвучал тихо, почти обреченно.
- Скорее влюбилась, - сказала она.
- Элиза. - Я крепче прижал ее к себе, чувствуя, как громко стучит мое сердце. - О боже, я люблю тебя, Элиза.
Наш второй поцелуй вышел страстным. Теперь она обнимала меня за плечи с удивительной силой.
Потом она вдруг прижалась лбом к моей груди, а из уст ее полились слова:
- Игра на сцене была единственным смыслом моей жизни - я с этим выросла, Ричард. Я думала, что это для меня единственный путь и что, раз уж я сконцентрирую на этом все свои усилия, другие вещи придут сами собой, а если не придут, значит, они не такие важные. Но они важные, важные - знаю, что это так. Сейчас я ощущаю такую острую потребность - потребность избавиться от… как это назвать?.. Силы? Воли? Способностей? Всего того, что я всю жизнь в себе воспитывала. Здесь, с тобой, в эти минуты, у меня такое сильное желание быть слабой, полностью отдать себя. Хочу, чтобы обо мне заботились, и хочу выпустить свою женскую сущность - то, что я все эти годы держала в плену, потому что считала, что так нужно. Хочу сейчас стать действительно женщиной, Ричард, и быть под твоей защитой.
Она застонала.
- Боже правый, не могу поверить, что эти слова слетают с моих губ. Да знаешь ли ты, как сильно изменил меня за такое короткое время? Знаешь? У меня никогда никого не было. Мама всегда говорила мне, что однажды я выйду замуж за богатого, знатного человека. Правда, я никогда ей не верила. Про себя я знала, что в моей жизни никого не будет. Но вот ты здесь - неожиданно, так нежданно. Отобрал у меня волю, решимость и, боюсь, даже сердце.
Она быстро отстранилась, подняв на меня глаза. Прелестное лицо залилось румянцем, глаза блестели от подступивших слез.
- Я все-таки скажу - должна сказать, - молвила она.
В этот момент случилось самое невероятное из возможного. Я говорил, что мы совершенно одни? И никакой угрозы вторжения извне?
Послышался стук в заднюю дверь вагона, и из всех голосов на свете именно голос Уильяма Фосетта Робинсона громко позвал:
- Элиза!
Это произвело на нее ужасное действие. В тот самый миг, как она услышала его голос, ожили, казалось, все побуждения, заставлявшие ее все эти годы сторониться мужчин, и она, задыхаясь от страха, отпрянула от меня и повернулась к задней двери с выражением ужаса на лице.
- Не отвечай ему, - прошептал я.
Элиза не слышала меня. Когда Робинсон снова позвал ее по имени, она торопливо подошла к висящему на стене зеркалу и, увидев свое отражение, сдавленно вскрикнула, подняв обе ладони к пылающим щекам, словно пытаясь их спрятать. Оглянувшись по сторонам, она поспешила к столу, налила в чашку немного воды из кувшина и, смочив в воде пальцы, похлопала себя по щекам. «Скомпрометирована», - подумал я. Удивительно, что я действительно это чувствовал. Я был вовлечен хотя и в абсурдную, но все же реальную и тревожащую викторианскую драму, в которой знатная дама оказалась в немыслимой ловушке - ловушке, которая грозила, как принято говорить, «поколебать самые устои» ее общественного положения. И это было не смешно - совсем не смешно. Я стоял не шевелясь, глядя, как она, вытерев щеки, плотно сжала губы - не знаю, то ли от гнева, то ли чтобы скрыть дрожь. Робинсон прокричал:
- Я знаю, что вы там, Элиза!
- Подойду через минуту, - ответила она так холодно, что я оцепенел.
Не говоря больше ни слова, она поспешно прошла мимо меня через всю гостиную. «Он за нами следил», - подумал я. Это было единственным объяснением произошедшего.
Я прошел уже половину салона, когда вдруг подумал, что она, быть может, хочет, чтобы я не показывался им на глаза. Но тут же отмел это предположение. Если Робинсон за нами следил, то будет только хуже, если я спрячусь. Как бы то ни было, я рассвирепел - кто он такой, чтобы заставлять меня прятаться? Я снова пошел вперед и встал позади Элизы, когда она открывала дверь.
Лицо Робинсона выражало такую откровенную враждебность, что я даже испугался. «Будь у него в кармане сюртука револьвер, я пропал», - подумал я. В воображении промелькнул газетный заголовок: «ИМПРЕСАРИО ИЗВЕСТНОЙ АКТРИСЫ СТРЕЛЯЕТ В МУЖЧИНУ». Или так: «СТРЕЛЯЕТ В ЕЕ ЛЮБОВНИКА».
- Думаю, вам следует пойти и отдохнуть, - сказал он Элизе дрожащим от гнева голосом.
- Вы следили за мной? - с вызовом спросила она.
- Сейчас не время спорить, - сурово ответил он.
- Я для вас актриса, которую вы наняли, а не тряпка, мистер Робинсон, - властным тоном молвила она.
Я бы потерял присутствие духа, обратись она так ко мне. «Не пытайтесь вытирать об меня ноги». Вот она, проявилась в полную силу - подоплека ее поведения, которую она так терпеливо мне объясняла и которая заставила ее резко на него наброситься.
Казалось, при ее словах Робинсон побледнел - если мог стать еще бледнее. Не говоря ни слова, он повернулся и спустился по ступеням задней площадки. Элиза вышла, и я последовал за ней. Пару минут я стоял и смотрел, как она запирает дверь, пока не сообразил, что джентльмен сделал бы это за нее. Но было поздно - она спускалась по ступеням впереди меня. Робинсон предложил ей руку, но она проигнорировала его. На ее лице отразилось негодование.
Когда я сошел на землю, Робинсон глянул на меня с такой злобой, что я едва не отпрянул.
- Мистер Робинсон, - начал я.
- Перестаньте, сэр, - прервал он меня громовым голосом, - или вам не поздоровится.
Не знаю, что именно он имел в виду, но я понял, что речь идет о физической расправе.
Робинсон взглянул на Элизу и подал ей руку. Боже правый, каким взглядом она окинула его! Ее не смогла бы превзойти и богиня в приступе неземной ярости.
- Меня проводит мистер Кольер, - сказала она.
Мне показалось, скулы Робинсона так затвердели, что от них вполне мог бы отскочить мяч, будь он у меня. Глаза его, и так несколько выпуклые, готовы были вывалиться из орбит. Никогда в жизни не видел я такого рассерженного человека. Приготовившись к защите, я почувствовал, как напрягаются у меня руки, непроизвольно сжимаясь в кулаки. Если бы не его безусловное уважение к Элизе, произошла бы кровавая стычка - не сомневаюсь.
Он резко повернулся на каблуках и, кипя от гнева, широкими шагами направился в сторону гостиницы. Я не подал руки Элизе, а сам взял ее за руку, на всем пути от вагона чувствуя, как она дрожит. Понимая, что она не хочет разговаривать, я молчал, крепко придерживая ее за плечо и шаг за шагом приноравливаясь к ее неровной походке, время от времени бросая взгляды на ее застывшее белое лицо.
Пока мы шли до двери ее номера, не было сказано ни слова. Там она повернулась и взглянула на меня, силясь улыбнуться, но получилось лишь жалкое подобие улыбки.
- Простите, что так вышло, Элиза, - сказал я.
- Вам не в чем извиняться, - ответила она. - Это все Робинсон. Он сейчас подло поступил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75