Контрмаги тоже претендуют на то, что им ведома магия Древних. Может, кому-то она и приносит пользу… Но София точно знала, что именно ее любимая алхимия отгоняет от Каморра ночную тьму, принося свет и в жалкие лачуги бедняков, и в башни аристократов. Мастерство алхимиков позволило каморрцам приручить ночь.
Наконец долгий подъем закончился. Клеть в последний раз качнулась и замерла перед посадочной платформой, немного не доехав до самой вершины Янтарного Кубка. Донья София прислушалась: где-то над головой ветер жалобно завывал в причудливых арках на крыше башни, порождая своеобразную тоскливую мелодию. Двое слуг в камзолах кремового цвета и ослепительно белых перчатках шагнули навстречу гостье и помогли ей выйти из клети, проделав это столь непринужденно, будто имели дело с обычной каретой, стоящей на земле. Как только дона София оказалась на платформе, лакеи вежливо, в пояс поклонились ей.
– М'леди Сальвара, – промолвил тот, что стоял слева. – Моя госпожа просит вас пожаловать в Янтарный Кубок.
– Премного благодарна, – учтиво ответила гостья.
– Соблаговолите подождать ее на террасе. Дона Ворченца будет с минуты на минуту.
Он повел ее мимо дюжины других слуг, которые стояли возле сложного подъемного механизма и пытались отдышаться после долгого подъема доны Сальвары. Они тоже почтительно склонились перед знатной гостьей. София приветствовала их ласковой улыбкой – она считала, что с теми, кто иногда держит твою жизнь в руках, лучше быть любезной.
Знаменитая терраса доны Ворченцы располагалась на северном фасаде башни и представляла собой полукруглую площадку из прозрачного Древнего стекла, обнесенную медными перилами. Очутившись там, донья София немедленно сделала то, что, вопреки просьбам хозяйки, делала всегда – посмотрела себе под ноги сквозь прозрачную поверхность террасы. Ощущение было такое, будто они с лакеем парят в воздухе на высоте добрых сорока этажей над мощеной площадью и дворовыми постройками. Алхимические фонари казались отсюда едва заметными крапинками света, а проезжавшие экипажи были не больше ногтя на ее мизинце. Потрясающе!
Слева от себя донья София увидела ряд окон с низкими подоконниками – они вели в слабо освещенные залы и кабинеты башни. Будучи бездетной, донья Ворченца, последняя представительница некогда знатного и могущественного рода, одиноко доживала свой век в этой роскошной резиденции. У нее осталось совсем немного родственников, и, насколько знала София, никто из этих жадных и честолюбивых знатных пустышек не мог претендовать на то, чтобы после смерти доньи Ворченцы занять Янтарный Кубок. В настоящий момент башня выглядела темной и пустынной, надежно пряча свои сокровища в многочисленных сундуках и кладовых.
Несмотря на кажущееся запустение, хозяйку было не в чем упрекнуть – донья Ворченца все еще умела устраивать превосходные вечерние чаепития. В дальнем северо-западном углу террасы, откуда открывался великолепный вид на загородные поля и леса, был укреплен шелковый тент, трепетавший под напором Ветра Палача. Со всех четырех сторон тента свисали алхимические светильники в изящных бронзовых подвесках, льющие мягкий свет на маленький столик и два кресла с высокими спинками, притаившиеся под тентом.
Слуга подвел гостью к тому креслу, что стояло справа, и предупредительно отодвинул его от столика, не забыв подложить на сиденье тонкую черную подушку. Зашуршав шелковыми юбками, донья София уселась за стол и кивком поблагодарила слугу. Тот вежливо поклонился и отошел в сторону – достаточно далеко, чтобы не слышать застольной беседы, но достаточно близко, чтобы заметить призывный жест, если он вдруг понадобится.
Ждать пришлось недолго – уже через несколько минут в одной из дверей появилась хозяйка дома.
Как показывает практика, с возрастом – если, конечно, люди живут достаточно долго, чтобы говорить о настоящем возрасте, – характерные черты внешности лишь усугубляются: круглые становятся еще круглее, а худые и вовсе грозят истаять, раствориться. Донья Анджавеста Ворченца относилась к последней категории. К старости она изрядно уменьшилась в размерах, но и только – у нее не было ни морщин, ни поблекших глаз или трясущихся рук, ни иных признаков дряхлости. Всего лишь уменьшенная копия той доньи Ворченцы, какой она была тридцать лет назад, тщедушный деревянный божок, оживленный силой неизвестных чар и помещенный в интерьер величественного Янтарного Кубка. Ей было никак не меньше семидесяти – а может, и больше, она уже сама не помнила. Но, несмотря на это, донья Ворченца передвигалась самостоятельно, обходясь без помощи слуг или хотя бы неизбежной тросточки. Одевалась она весьма эксцентрично – в старомодный мужской кафтан из черного бархата, с меховым воротником и манжетами, а вместо громоздких нижних юбок, принятых у дам в ее эпоху, носила черные панталоны и серебряные шлепанцы. Абсолютно седые волосы Анджавеста поднимала наверх и закалывала лакированными шпильками. Ее темные проницательнее глаза живо поблескивали за стеклами полукруглых очков.
– София, милочка, какое наслаждение снова видеть тебя здесь! – проворковала донья Ворченца, изящно нырнув под шелковый навес. – Ты не появлялась, должно быть, несколько месяцев. Нет-нет, сиди, дорогая! Я пока еще в состоянии сама отодвинуть себе стул. Вот так… Ну, расскажи мне, как поживает Лоренцо. И еще мы с тобой обязательно должны поговорить о твоем необыкновенном саде.
– Мы с Лоренцо в полном порядке – если говорить исключительно о нас самих. А сад цветет и пахнет, благодарю вас за заботу.
– Если говорить исключительно о вас самих? Что-то я не поняла. В таком случае позволь спросить – а что, присутствуют какие-то внешние факторы?
Согласно каморрской традиции, вечерние чаепития были исключительно женским делом и устраивались для того, чтобы испросить совета подруги или просто поплакаться на чужой груди, особенно если дело касалось проблем с мужчинами.
– Конечно же, донья Ворченца, вы можете спрашивать о чем угодно. «Внешние факторы»… Должна заметить, что вы подобрали поразительно точное определение для наших проблем.
– Так дело не в Лоренцо?
– О, вовсе нет! Лоренцо замечательный человек и устраивает меня во всех отношениях, – София вздохнула и бросила взгляд себе под ноги, в обманчивую иллюзию пустоты. – Видите ли, донья Ворченца, нам обоим нужен ваш совет.
– Совет… – хихикнула старушка. – Забавно, какие волшебные шутки играет с нами время, придавая респектабельность нашей болтовне. Возьми на себя смелость посоветовать в сорок лет – и ты брюзга, сделай то же в семьдесят – обретешь репутацию мудреца.
– Дорогая донья Ворченца, – возразила София, – я всегда очень ценила ваши советы и никогда не рассматривала вас как… В конце концов, мне просто не с кем обсудить подобные проблемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
Наконец долгий подъем закончился. Клеть в последний раз качнулась и замерла перед посадочной платформой, немного не доехав до самой вершины Янтарного Кубка. Донья София прислушалась: где-то над головой ветер жалобно завывал в причудливых арках на крыше башни, порождая своеобразную тоскливую мелодию. Двое слуг в камзолах кремового цвета и ослепительно белых перчатках шагнули навстречу гостье и помогли ей выйти из клети, проделав это столь непринужденно, будто имели дело с обычной каретой, стоящей на земле. Как только дона София оказалась на платформе, лакеи вежливо, в пояс поклонились ей.
– М'леди Сальвара, – промолвил тот, что стоял слева. – Моя госпожа просит вас пожаловать в Янтарный Кубок.
– Премного благодарна, – учтиво ответила гостья.
– Соблаговолите подождать ее на террасе. Дона Ворченца будет с минуты на минуту.
Он повел ее мимо дюжины других слуг, которые стояли возле сложного подъемного механизма и пытались отдышаться после долгого подъема доны Сальвары. Они тоже почтительно склонились перед знатной гостьей. София приветствовала их ласковой улыбкой – она считала, что с теми, кто иногда держит твою жизнь в руках, лучше быть любезной.
Знаменитая терраса доны Ворченцы располагалась на северном фасаде башни и представляла собой полукруглую площадку из прозрачного Древнего стекла, обнесенную медными перилами. Очутившись там, донья София немедленно сделала то, что, вопреки просьбам хозяйки, делала всегда – посмотрела себе под ноги сквозь прозрачную поверхность террасы. Ощущение было такое, будто они с лакеем парят в воздухе на высоте добрых сорока этажей над мощеной площадью и дворовыми постройками. Алхимические фонари казались отсюда едва заметными крапинками света, а проезжавшие экипажи были не больше ногтя на ее мизинце. Потрясающе!
Слева от себя донья София увидела ряд окон с низкими подоконниками – они вели в слабо освещенные залы и кабинеты башни. Будучи бездетной, донья Ворченца, последняя представительница некогда знатного и могущественного рода, одиноко доживала свой век в этой роскошной резиденции. У нее осталось совсем немного родственников, и, насколько знала София, никто из этих жадных и честолюбивых знатных пустышек не мог претендовать на то, чтобы после смерти доньи Ворченцы занять Янтарный Кубок. В настоящий момент башня выглядела темной и пустынной, надежно пряча свои сокровища в многочисленных сундуках и кладовых.
Несмотря на кажущееся запустение, хозяйку было не в чем упрекнуть – донья Ворченца все еще умела устраивать превосходные вечерние чаепития. В дальнем северо-западном углу террасы, откуда открывался великолепный вид на загородные поля и леса, был укреплен шелковый тент, трепетавший под напором Ветра Палача. Со всех четырех сторон тента свисали алхимические светильники в изящных бронзовых подвесках, льющие мягкий свет на маленький столик и два кресла с высокими спинками, притаившиеся под тентом.
Слуга подвел гостью к тому креслу, что стояло справа, и предупредительно отодвинул его от столика, не забыв подложить на сиденье тонкую черную подушку. Зашуршав шелковыми юбками, донья София уселась за стол и кивком поблагодарила слугу. Тот вежливо поклонился и отошел в сторону – достаточно далеко, чтобы не слышать застольной беседы, но достаточно близко, чтобы заметить призывный жест, если он вдруг понадобится.
Ждать пришлось недолго – уже через несколько минут в одной из дверей появилась хозяйка дома.
Как показывает практика, с возрастом – если, конечно, люди живут достаточно долго, чтобы говорить о настоящем возрасте, – характерные черты внешности лишь усугубляются: круглые становятся еще круглее, а худые и вовсе грозят истаять, раствориться. Донья Анджавеста Ворченца относилась к последней категории. К старости она изрядно уменьшилась в размерах, но и только – у нее не было ни морщин, ни поблекших глаз или трясущихся рук, ни иных признаков дряхлости. Всего лишь уменьшенная копия той доньи Ворченцы, какой она была тридцать лет назад, тщедушный деревянный божок, оживленный силой неизвестных чар и помещенный в интерьер величественного Янтарного Кубка. Ей было никак не меньше семидесяти – а может, и больше, она уже сама не помнила. Но, несмотря на это, донья Ворченца передвигалась самостоятельно, обходясь без помощи слуг или хотя бы неизбежной тросточки. Одевалась она весьма эксцентрично – в старомодный мужской кафтан из черного бархата, с меховым воротником и манжетами, а вместо громоздких нижних юбок, принятых у дам в ее эпоху, носила черные панталоны и серебряные шлепанцы. Абсолютно седые волосы Анджавеста поднимала наверх и закалывала лакированными шпильками. Ее темные проницательнее глаза живо поблескивали за стеклами полукруглых очков.
– София, милочка, какое наслаждение снова видеть тебя здесь! – проворковала донья Ворченца, изящно нырнув под шелковый навес. – Ты не появлялась, должно быть, несколько месяцев. Нет-нет, сиди, дорогая! Я пока еще в состоянии сама отодвинуть себе стул. Вот так… Ну, расскажи мне, как поживает Лоренцо. И еще мы с тобой обязательно должны поговорить о твоем необыкновенном саде.
– Мы с Лоренцо в полном порядке – если говорить исключительно о нас самих. А сад цветет и пахнет, благодарю вас за заботу.
– Если говорить исключительно о вас самих? Что-то я не поняла. В таком случае позволь спросить – а что, присутствуют какие-то внешние факторы?
Согласно каморрской традиции, вечерние чаепития были исключительно женским делом и устраивались для того, чтобы испросить совета подруги или просто поплакаться на чужой груди, особенно если дело касалось проблем с мужчинами.
– Конечно же, донья Ворченца, вы можете спрашивать о чем угодно. «Внешние факторы»… Должна заметить, что вы подобрали поразительно точное определение для наших проблем.
– Так дело не в Лоренцо?
– О, вовсе нет! Лоренцо замечательный человек и устраивает меня во всех отношениях, – София вздохнула и бросила взгляд себе под ноги, в обманчивую иллюзию пустоты. – Видите ли, донья Ворченца, нам обоим нужен ваш совет.
– Совет… – хихикнула старушка. – Забавно, какие волшебные шутки играет с нами время, придавая респектабельность нашей болтовне. Возьми на себя смелость посоветовать в сорок лет – и ты брюзга, сделай то же в семьдесят – обретешь репутацию мудреца.
– Дорогая донья Ворченца, – возразила София, – я всегда очень ценила ваши советы и никогда не рассматривала вас как… В конце концов, мне просто не с кем обсудить подобные проблемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181