этот недобрый, леденящий кровь взгляд поработил ее навсегда и подтолкнул к совершению самого гнусного и бессмысленного злодеяния. В ту же ночь умерла ее мать, по ее вине была разгромлена анархистская ячейка, к которой она принадлежала, – большинство ее членов впоследствии погибли во рву Монжуика, – и ее сердце до сих пор истекало кровью. Боль и страдания читались в ее горевших адским пламенем глазах, и Онофре Боувила это хорошо видел. Он видел также, что со второй половины XIX века в странах, где совершалась промышленная революция, резко менялось само понятие времени. Прежде время, ограниченное рамками человеческой жизни, расходовалось произвольно: если того требовали обстоятельства, люди могли работать день и ночь не покладая рук, а затем предаваться праздности ровно столько, сколько перед этим работали. Как следствие развлечения имели такую продолжительность, которая сегодня кажется нам расточительной: например, вендимья, праздник сбора винограда, или сьега, праздник жатвы, могли длиться одну, а то и две недели кряду. Театральные и спортивные представления, бои быков, религиозные праздники, процессии и парады продолжались по пять, восемь, десять часов и более. Те, кто в них участвовал, были вольны выбирать: присутствовать на зрелищах от начала до конца или уйти либо сделать перерыв и вернуться вновь. С тех пор все изменилось: каждый день работа начиналась и кончалась в один и тот же час. И не надо быть прорицателем, чтобы иметь точное представление о распорядке дня любого человека и укладе его жизни с детства до старости, – достаточно знать, где он работает и какова его профессия. Все это делало жизнь более приятной, исключало из нее значительное число потрясений, давало возможность прояснить многие загадки, и философы со спокойной совестью могли провозгласить: расписание – это судьба. Но взамен требовалась существенная реорганизация: все должно быть отрегулировано до мельчайших деталей, ничего нельзя делать наобум или по вдохновению, внушенному моментом. Из этого следовало, что в жизни должна править бал пунктуальность. Раньше пунктуальность была ничем, сейчас стала всем. Для того чтобы телега прибыла в пункт назначения в условленное время – ни минутой раньше, ни минутой позже, – приходилось подхлестывать усталую лошадь и натягивать поводья слишком ретивой. Пунктуальности придавалось столь большое значение, что некоторые политики строили на ней свою избирательную кампанию.
– Голосуйте за меня, и я обещаю быть пунктуальным! – говорили они электорату.
Более того, когда речь заходила о той или иной стране, расхваливали не ее природные красоты, произведения искусства или сердечность обитателей, а исключительно их пунктуальность, и в результате те страны, куда прежде никому не приходило в голову ездить, теперь страдали от огромного наплыва туристов, жаждущих убедиться на личном опыте в традиционной пунктуальности их граждан, учреждений и общественного транспорта. Реорганизацию невозможно было бы произвести в подобном объеме, не приди людям на помощь электрическая энергия: текущий по проводам ток явился тем неизменным и постоянным условием, которое, по сути дела, гарантировало упорядоченность и пунктуальность во всем. Какой-нибудь трамвай, приводимый в движение электрическим током, уже не зависел от самочувствия и расположения духа мулов, тащивших конку, и поэтому мог с точностью часового механизма обеспечить движение по маршруту в соответствии с графиком. Пассажиры этого вида транспорта радовались: «Зная, который час, я могу определить, когда придет трамвай». Однако не стоит забывать, что подобная перетряска уклада жизни происходила не вдруг и не по указанию свыше, а исподволь, и по мере того, как трансформировался менталитет, изменялись сначала самые необходимые вещи и лишь потом второстепенные. Развлечения и забавы оказались последними в этом длинном списке: коррида, как и прежде, длилась часами, особенно когда попадался решительный и свирепый бык, убивавший лошадь за лошадью. Воскресный бой быков мог продолжаться до понедельника и заканчивался далеко за полдень. Так, в 1916 году в Кадисе состоялась знаменитая коррида, начавшаяся в воскресенье и закончившаяся в среду, и публика в течение всего времени не покидала площади. В результате были уволены многие рабочие судоверфей, случились забастовки и уличные беспорядки и, как водится, сожгли парочку монастырей. На этот раз все обошлось малой кровью – рабочие были восстановлены, однако стало ясно, что дальше так продолжаться не может. Онофре Боувила прекрасно это понимал.
Еще перед встречей с Дельфиной, задолго до того, как она в одной нижней юбке бросилась к нему в объятия, испепеляя его адским пламенем своих глаз, перевернувшим все его представления, ему уже неоднократно приходило в голову, что кинематограф может быть именно тем новым видом развлечения, которое как раз и ищет человечество. Он объединял в себе три свойства, делавшие его как нельзя более подходящим для этой цели: работал на электроэнергии, исключал участие публики в действии и был неизменен по содержанию. «Вот оно! – думал он. – Иметь возможность показывать один и тот же спектакль, начинающийся всегда в одно и то же время и заканчивающийся точно в указанный срок! Усадить публику в темный тихий зал, погрузить ее в дрему, окутать грезами – это же одна из форм коллективного сна, предел его мечтаний! Но нет, это было бы слишком хорошо, так не бывает», – возражал он себе. Посмотрев картину с фокстерьером и еще пару подобных фильмов, он волей-неволей прислушался к словам пессимистов. Действительно, кто придет смотреть фильм, если вслед за ним не предложить зрителям какое-нибудь живое развлечение, например потанцевать всем вместе сардану, поучаствовать в беге в мешках, полюбоваться на выпущенных из загона молодых бычков либо отведать жарящихся на глазах у публики чулетас, свиных отбивных. «Нет, в этом мало проку», – думал он. То, о чем он так упорно размышлял, занимало умы многих энтузиастов. В 1913 году в Италии был снят первый фильм, задуманный как большое представление и получивший название Quo vadis?Он состоял из пятидесяти двух роликов, длился два часа пятнадцать минут, однако никогда не демонстрировался в Испании по весьма странной причине, достойной отдельного разговора.
В 1906 году на сцене одного из парижских варьете дебютировала танцовщица, ставшая впоследствии мировой знаменитостью; это была Маргарита Гертруда Зелле, голландка по происхождению, выдававшая себя за индийскую жрицу. Поэтому она взяла новое имя – Мата Хари. Как и все подобные танцовщицы, она получала множество предложений, но ни одно из них не могло сравниться с тем, что сделал ей некий кабальеро однажды летним вечером 1907 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
– Голосуйте за меня, и я обещаю быть пунктуальным! – говорили они электорату.
Более того, когда речь заходила о той или иной стране, расхваливали не ее природные красоты, произведения искусства или сердечность обитателей, а исключительно их пунктуальность, и в результате те страны, куда прежде никому не приходило в голову ездить, теперь страдали от огромного наплыва туристов, жаждущих убедиться на личном опыте в традиционной пунктуальности их граждан, учреждений и общественного транспорта. Реорганизацию невозможно было бы произвести в подобном объеме, не приди людям на помощь электрическая энергия: текущий по проводам ток явился тем неизменным и постоянным условием, которое, по сути дела, гарантировало упорядоченность и пунктуальность во всем. Какой-нибудь трамвай, приводимый в движение электрическим током, уже не зависел от самочувствия и расположения духа мулов, тащивших конку, и поэтому мог с точностью часового механизма обеспечить движение по маршруту в соответствии с графиком. Пассажиры этого вида транспорта радовались: «Зная, который час, я могу определить, когда придет трамвай». Однако не стоит забывать, что подобная перетряска уклада жизни происходила не вдруг и не по указанию свыше, а исподволь, и по мере того, как трансформировался менталитет, изменялись сначала самые необходимые вещи и лишь потом второстепенные. Развлечения и забавы оказались последними в этом длинном списке: коррида, как и прежде, длилась часами, особенно когда попадался решительный и свирепый бык, убивавший лошадь за лошадью. Воскресный бой быков мог продолжаться до понедельника и заканчивался далеко за полдень. Так, в 1916 году в Кадисе состоялась знаменитая коррида, начавшаяся в воскресенье и закончившаяся в среду, и публика в течение всего времени не покидала площади. В результате были уволены многие рабочие судоверфей, случились забастовки и уличные беспорядки и, как водится, сожгли парочку монастырей. На этот раз все обошлось малой кровью – рабочие были восстановлены, однако стало ясно, что дальше так продолжаться не может. Онофре Боувила прекрасно это понимал.
Еще перед встречей с Дельфиной, задолго до того, как она в одной нижней юбке бросилась к нему в объятия, испепеляя его адским пламенем своих глаз, перевернувшим все его представления, ему уже неоднократно приходило в голову, что кинематограф может быть именно тем новым видом развлечения, которое как раз и ищет человечество. Он объединял в себе три свойства, делавшие его как нельзя более подходящим для этой цели: работал на электроэнергии, исключал участие публики в действии и был неизменен по содержанию. «Вот оно! – думал он. – Иметь возможность показывать один и тот же спектакль, начинающийся всегда в одно и то же время и заканчивающийся точно в указанный срок! Усадить публику в темный тихий зал, погрузить ее в дрему, окутать грезами – это же одна из форм коллективного сна, предел его мечтаний! Но нет, это было бы слишком хорошо, так не бывает», – возражал он себе. Посмотрев картину с фокстерьером и еще пару подобных фильмов, он волей-неволей прислушался к словам пессимистов. Действительно, кто придет смотреть фильм, если вслед за ним не предложить зрителям какое-нибудь живое развлечение, например потанцевать всем вместе сардану, поучаствовать в беге в мешках, полюбоваться на выпущенных из загона молодых бычков либо отведать жарящихся на глазах у публики чулетас, свиных отбивных. «Нет, в этом мало проку», – думал он. То, о чем он так упорно размышлял, занимало умы многих энтузиастов. В 1913 году в Италии был снят первый фильм, задуманный как большое представление и получивший название Quo vadis?Он состоял из пятидесяти двух роликов, длился два часа пятнадцать минут, однако никогда не демонстрировался в Испании по весьма странной причине, достойной отдельного разговора.
В 1906 году на сцене одного из парижских варьете дебютировала танцовщица, ставшая впоследствии мировой знаменитостью; это была Маргарита Гертруда Зелле, голландка по происхождению, выдававшая себя за индийскую жрицу. Поэтому она взяла новое имя – Мата Хари. Как и все подобные танцовщицы, она получала множество предложений, но ни одно из них не могло сравниться с тем, что сделал ей некий кабальеро однажды летним вечером 1907 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154