– Вполне возможно, но позже. Но именно он нашел карабин. Я хочу сказать, что тот стоял в шкафу на задворках моего магазина вместе с кучей обшарпанных старых мушкетов и «маузеров», и все это было покрыто пылью и грязью. Он сам обнаружил на нем герб Наполеона; я ему этого не говорил.
– Боже мой, – поразилась она. – Это так легко?
– Легко, черт возьми? Я потратил целую неделю, нанося на него всю эту грязь.
Она вздохнула и покачала головой. Но именно в этот момент прибыло наше скампи и мы занялись им.
Некоторое время спустя она сказала:
– Вы правы, лучше в мире не бывает. Мне тоже это приснилось.
После этого мы посидели в баре, я посасывал «стрега», а она занялась кофе. За большими окнами паровые катера и водные такси гудели и рычали в тумане.
– Я просто не понимаю, – сказала она, – как вы можете это пить. У меня сразу образуется сахарная корка на губах.
– Действительно, у меня то же самое. Но если я много пью после ужина, то отвратительно себя чувствую на следующее утро. Поэтому я пью что-нибудь такое, что мне не нравится.
– Полагаю, это логично, – заметила она, а потом спросила: – Берт, вы женаты?
– Я? Нет. Был однажды.
Она не спросила «А что случилось?» – но весь ее вид показывал, что это ее интересует.
Поэтому я объяснил.
– Обычная вещь. Я ведь владелец небольшого магазина – это не слишком впечатляет. И когда мне приходилось путешествовать, я не мог себе позволить брать с собой ее. Пришлось ей выбирать из того, что оставалось. Так что… – Я пожал плечами. Просто сучка. Но продолжал ли я и сейчас на самом деле так думать? Прошло пятнадцать лет. Вы меняетесь, вероятно и она изменилась. Во всяком случае это уже не причиняет больше боли, по крайней мере, не такой сильной. Думаю даже, что это может быть предметом гордости, – то, что однажды вы уже потерпели неудачу.
Сучка.
Элизабет неожиданно спросила:
– Вы и впредь собираетесь заниматься этим, я хочу сказать, контрабандой?
– Я бы предпочел заняться магазином. Но вы же понимаете, что нужен капитал, чтобы покупать такие вещи как пистолет Вогдона, или держать их, пока не подберете им пару. Только таким образом можно что-то сделать.
Она кивнула.
– Но как вы начали этим заниматься? Это не такая уж очевидная карьера. Вам приходилось прежде заниматься каким-то другим мошенничеством?
– Боже упаси!
– Простите. – Казалось, она искренне удивлена тем, как я отреагировал на ее слова.
Я успокоился.
– Ну, когда я начал этим пробавляться, то сам в какой-то мере занимался искусством…
– Вы? – Она откровенно рассмеялась.
– Да, я, черт бы меня побрал.
– Простите, – снова повторила она. – Но кстати, вы же всегда говорили, что ничего не понимаете в искусстве.
– Ну, это я выяснил потом, – проворчал я. – Как бы то ни было, это было связано с парнем по имени Чарли Гуд. Он был немного мошенником… – и посылал своих парней, чтобы удвоить ставки, если слышал, что ставлю я. Я не случайно говорю «немного» – он хотел вложить деньги в какие-либо произведения искусства, поэтому купил кое-что у меня, а потом начал покупать в Париже, но неожиданно столкнулся с законами об экспорте произведений искусства. Ну, он не хотел быть пойманным на контрабанде, – тогда бы потерял лицо; все равно, как если бы Аль Капоне застукали на воровстве в магазине – поэтому решил использовать меня. И, разумеется, продавцы в Париже узнали об этом и начали предлагать мне других клиентов и…вот так это и получилось. Так я сделал свой первый миллион.
Она усмехнулась, потом добавила:
– Но это безумие, вы же понимаете. Заниматься контрабандой произведений искусства.
– Вы хотите сказать, что это их обесценивает?
Она снова казалась несколько удивленной.
– Вы знаете об этом?
– Конечно. Вы вывозите картину контрабандой, значит как бы клеймите ее и ставите в положение вне закона. По крайней мере в одной страна вы не можете вновь продать ее, не нажив себе неприятностей. Отрезав возможных покупателей, вы вынуждены снизить ее цену. Но это уже их проблема, а не моя.
– Да. Странно, что они никогда об этом не думают. – Она поднялась. – Берт, позвольте мне заплатить за половину ужина.
Я покачал головой.
– Нет. Купите мне пиццу, когда приедем во Флоренцию.
Она начала было спорить, но потом просто кивнула.
Мы пошли обратно. И когда мы были уже возле ее отеля, она тихо сказала:
– Знаете, Анри был прав. Мне не следовало быть такой высокомерной по отношению к тому, что вы делаете. Мы оба работаем на одних и тех же людей – и я знаю, что теперь и я оказалась замешанной в это дело. Их мораль стала моей моралью.
– Ну, должен вам сказать, что мораль Чарли Гуда не стала моей моралью. И мораль некоторых других клиентов тоже.
– Это действительно так? – задумчиво протянула она. – Можем ли мы в самом деле так сказать? – Потом улыбнулась и протянула мне руку, которую я, немного удивившись, пожал. – Спокойной ночи, Берт. Все было прекрасно.
И я остался один на тихой улочке.
27
На следующий день я заставил себя выждать до половины одиннадцатого, а после позвонил Харперу и встретился с ним, чтобы получить семьсот долларов. Я хотел получить именно доллары, так как их предпочитал Фаджи. После этого мы пропустили по глоточку в баре Гарри, чтобы отметить наше деловое сотрудничество, и только потом я освободился и смог позвонить Фаджи и сообщить, что сделка состоится. Правда, при виде долларов мне пришло в голову, что мы могли бы сойтись и на шести сотнях. Однако он с этим не согласился.
После обеда я просмотрел цюрихскую газету и обнаружил, что Анри окончательно исчез с ее страниц. Хотя это и не означало, что полиция прекратила расследование. После этого я связался со своими работодателями и обнаружил донну Маргариту; Карлос в этот день куда-то выехал из города. Конечно, из Манагуа еще не поступило никакого ответа. Она любезно поинтересовалась, как мы с Элизабет провели время, и рада была услышать, что девушка получила большое удовольствие. Нужно проделать это еще раз; сеньорита Уитли выглядит слишком серьезной.
Я позволил ей повесить трубку, прежде чем сообразил сказать, что если она хочет использовать меня в качестве жиголо, тогда мне следует разрешить включать эти расходы в сумму оплачиваемых издержек. Иначе я займусь чем-нибудь другим, ведь я имею право, не так ли?
И наконец-то я встретился с Джоном Уэйном. И он по-прежнему носил свой кольт с пятидюймовым стволом высоко на бедре. Такая штука дает определенное чувство уверенности в нашем быстро меняющемся мире, хотя я не очень-то поверил в то, что из него можно не прицеливаясь, с лошади, попасть в цель на расстоянии пятидесяти метров.
Тем не менее, когда вы стреляете из пистолета, пуля куда-то да попадает, верно? Я хочу сказать, что все эти истории про Дикого Билла Хикока, попадавшего в человека на расстоянии восьмидесяти метров, или о людях, которые, быстро выхватив пистолет, сбивают птиц налету, может быть и правдивы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70