Все это было пустой тратой времени, и он начал это понимать. Но теперь приходилось как-то выпутываться.
И они перешли ко мне.
– Синьор, пожалуйста, позвольте осмотреть вашу одежду.
– Ради Бога – как я могу спрятать на себе антикварные вещи? – я широко развел руки. – Кстати, какого черта вы ищите?
– Пожалуйста, вашу одежду, синьор, – безразличным тоном, но все еще вежливо повторил он.
– Прямо здесь? Но я же замерзну насмерть.
– Мы просмотрим все очень быстро.
Во всяком случае, он действительно быстро управился. Просмотрев мой плащ, пиджак и брюки, он заставил меня раздеться донага, чтобы убедиться, что у меня к телу ничего не приклеено. Только мой зад он оставил в покое, так как не думал, что я везу алмазы или наркотики.
Наконец все кончилось. Пока я одевался и укладывал вещи, он присел на скамью и закурил. Юный коллега выглядел явно разочарованным.
Я задал всего один вопрос.
– Из-за чего все это?
Но в ответ он только пожал плечами. Так что я, видимо, никогда не узнаю, было это связано с информацией о моих прежних делах или этот поганец Фаджи устроил очередной донос.
– Ну а теперь я могу сесть в поезд?
Толстяк просто махнул рукой в сторону швейцарского таможенника, который спросил: – Есть ли у вас что-нибудь предъявить для досмотра, сэр? – и сам едва не рассмеялся. Затем оба достали свои иммиграционные печати и быстро проштамповали мой паспорт. Так что я сунул под мышку свою газету, подхватил чемоданы и вышел вон, чтобы подождать поезд, ожидавшийся через двадцать минут, оставив молодого таможенника с таким выражением лица, словно он только что прочитал детектив с оторванной последней страницей.
Конечно, он был прав, но я подождал, пока не сел в поезд, и только тогда развернул «Дейли Мейл», чтобы достать оттуда гравюру Дюрера и убедиться, что с ней все в порядке.
Поезд останавливался повсюду, где мог найти предлог для остановки, так что когда я добрался до Цюриха, уже давно стемнело. И снова это вызывающее дрожь ноющее ощущение, которое я никак не мог полностью осознать… Как, черт возьми, они смогли выследить меня в тот вечер?
Потом неожиданно появилась Элизабет.
Она казалась взволнованной, была бледна и явно замерзла; в лучшем случае ей пришлось ждать не меньше двух часов.
– Что случилось?
– Таможенники захотели посмотреть стриптиз.
– И они… они нашли?
– Нет. – Я ей ободряюще усмехнулся. – А что случилось с правящим классом?
– Они отправились прямо в банк. Во всяком случае, так поступил Карлос. Думаю, сейчас они уже отбыли в Вену. Он дал мне номер телефона, по которому вы можете позвонить и в банке вас встретят.
– Давайте начнем с этого. Они хотят, чтобы мы попытались сегодня же вечером добраться до Вены?
– Нет, он сказал, чтобы мы отложили это до завтра. Есть самолет, который вылетает в пять часов вечера, и он нас встретит.
Пять часов – это почти сумерки; может быть, Карлос решил на старости лет принять меры предосторожности?
– Очень хорошо. Вы уже заказали места в отеле – или это должен сделать я?
Она еще никуда не выходила, поэтому мне пришлось обшарить карманы, чтобы найти пару швейцарских монет, после чего я позвонил в «Централь-отель», заказал пару номеров, а потом набрал номер Национального банка. Там сообщили, что нужный человек будет ждать меня через десять минут. Не мог бы я описать свою внешность? Вы же понимаете, это простая предосторожность.
Вместо себя я описал внешность Элизабет. Мне почему-то не хотелось снова испытывать судьбу и напоминать в банке, что я уже однажды был там – вместе с Анри.
Не похоже, что снова, как и в тот раз, пойдет снег, но во всяком случае оттепели не было. Мостовые покрывали грязные полосы старого снега и отдельные сугробы, как кучи шлака, громоздились на углах. Весь город был серым, холодным и закопченным, как большая железнодорожная станция.
Мы взяли такси и по старой знакомой дороге отправились в Национальный банк. Я не особенно нервничал – если не считать, что пытался восстановить тот час, когда на меня напали. Если кто-то на нас нападет сейчас, то ему достанется только гравюра, и скорее всего такую попытку предпринимать не станут в присутствии водителя такси. Тем не менее я внимательно посматривал по сторонам. И буквально в тот момент, когда мы подъехали к банку, я их заметил.
Выдал свет от фар автомобиля, который достаточно долго ехал за нами.
Я наклонился вперед и сказал:
– Остановитесь. Остановитесь здесь.
Мы остановились. Они сделали то же самое.
– В чем дело? – спросила Элизабет.
– За нами хвост.
Черт, что же теперь делать? Я же не мог попросить шофера такси затеять игру в кошки-мышки? Но неужели они намерены попытаться нас захватить в присутствии свидетеля – ведь еще не было восьми часов? Во всяком случае, из остановившегося позади нас автомобиля никто не выходил. Они просто сидели там, а два немигающих глаза фар сияли в тридцати метрах позади нас.
Наконец я решился.
– Поехали. В Национальный банк. Schnell. – А потом сказал, обращаясь к Элизабет. – Вы выскочите из машины, нажмете звонок и попытаетесь как можно скорее попасть внутрь. А я задержу их, если они попытаются что-то предпринять. – И протянул ей свернутую в трубку «Дейли мейл».
– Она здесь? – Мисс Уитли хотела было развернуть газету и убедиться, что гравюра там и с ней все в порядке.
– Ради Бога! Да, она там, и с ней все в порядке. Не спорьте, просто идите.
Мы завернули за последний угол и то же самое сделали фары за нами. Тут мы остановились прямо перед банком.
Должен сказать, что наконец-то до нее дошли мои слова. Она открыла дверь еще до того, как такси остановилось, и нырнула в большую дверь банка, слегка поскользнувшись на кучке снега. Я вывалился следом.
Теперь я собирался все выяснить и во всем разобраться. И на какой-то миг мне стало жаль, что пистолет калибра.22 остался у Карлоса. Черт с ними, со свидетелями.
Я подошел к их машине – маленькому зеленому «опелю» – положил руку на дверцу водителя и рывком распахнул ее настежь.
Лейтенант полиции Линдеман перегнулся через водителя и спокойно сказал:
– Добрый вечер, герр Кемп.
30
Итак, двадцать минут спустя мы трое – Линдеман, Элизабет и я – сидели в углу «Централь дринкин бар», и что касается меня, то я страдал от голода.
Я догадался, как он вышел на меня. Тот парень из швейцарской таможни, должно быть, позвонил, чтобы сказать, что человек, которого итальянцы подозревают в контрабанде, сейчас на пути в Цюрих. А Линдеман увидел мое имя и своим дубовым умишком прикинул: «Ага, сегодня вечером я дежурю, поэтому почему бы не воспользоваться этим, не пойти попугать Берта Кемпа, эсквайра?». И вот он отправился на вокзал, чтобы сцапать меня у поезда.
Если бы у него что-нибудь на меня было, мы оказались бы в полиции и уже писали показания в трех экземплярах, а не пьянствовали в баре гостиницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
И они перешли ко мне.
– Синьор, пожалуйста, позвольте осмотреть вашу одежду.
– Ради Бога – как я могу спрятать на себе антикварные вещи? – я широко развел руки. – Кстати, какого черта вы ищите?
– Пожалуйста, вашу одежду, синьор, – безразличным тоном, но все еще вежливо повторил он.
– Прямо здесь? Но я же замерзну насмерть.
– Мы просмотрим все очень быстро.
Во всяком случае, он действительно быстро управился. Просмотрев мой плащ, пиджак и брюки, он заставил меня раздеться донага, чтобы убедиться, что у меня к телу ничего не приклеено. Только мой зад он оставил в покое, так как не думал, что я везу алмазы или наркотики.
Наконец все кончилось. Пока я одевался и укладывал вещи, он присел на скамью и закурил. Юный коллега выглядел явно разочарованным.
Я задал всего один вопрос.
– Из-за чего все это?
Но в ответ он только пожал плечами. Так что я, видимо, никогда не узнаю, было это связано с информацией о моих прежних делах или этот поганец Фаджи устроил очередной донос.
– Ну а теперь я могу сесть в поезд?
Толстяк просто махнул рукой в сторону швейцарского таможенника, который спросил: – Есть ли у вас что-нибудь предъявить для досмотра, сэр? – и сам едва не рассмеялся. Затем оба достали свои иммиграционные печати и быстро проштамповали мой паспорт. Так что я сунул под мышку свою газету, подхватил чемоданы и вышел вон, чтобы подождать поезд, ожидавшийся через двадцать минут, оставив молодого таможенника с таким выражением лица, словно он только что прочитал детектив с оторванной последней страницей.
Конечно, он был прав, но я подождал, пока не сел в поезд, и только тогда развернул «Дейли Мейл», чтобы достать оттуда гравюру Дюрера и убедиться, что с ней все в порядке.
Поезд останавливался повсюду, где мог найти предлог для остановки, так что когда я добрался до Цюриха, уже давно стемнело. И снова это вызывающее дрожь ноющее ощущение, которое я никак не мог полностью осознать… Как, черт возьми, они смогли выследить меня в тот вечер?
Потом неожиданно появилась Элизабет.
Она казалась взволнованной, была бледна и явно замерзла; в лучшем случае ей пришлось ждать не меньше двух часов.
– Что случилось?
– Таможенники захотели посмотреть стриптиз.
– И они… они нашли?
– Нет. – Я ей ободряюще усмехнулся. – А что случилось с правящим классом?
– Они отправились прямо в банк. Во всяком случае, так поступил Карлос. Думаю, сейчас они уже отбыли в Вену. Он дал мне номер телефона, по которому вы можете позвонить и в банке вас встретят.
– Давайте начнем с этого. Они хотят, чтобы мы попытались сегодня же вечером добраться до Вены?
– Нет, он сказал, чтобы мы отложили это до завтра. Есть самолет, который вылетает в пять часов вечера, и он нас встретит.
Пять часов – это почти сумерки; может быть, Карлос решил на старости лет принять меры предосторожности?
– Очень хорошо. Вы уже заказали места в отеле – или это должен сделать я?
Она еще никуда не выходила, поэтому мне пришлось обшарить карманы, чтобы найти пару швейцарских монет, после чего я позвонил в «Централь-отель», заказал пару номеров, а потом набрал номер Национального банка. Там сообщили, что нужный человек будет ждать меня через десять минут. Не мог бы я описать свою внешность? Вы же понимаете, это простая предосторожность.
Вместо себя я описал внешность Элизабет. Мне почему-то не хотелось снова испытывать судьбу и напоминать в банке, что я уже однажды был там – вместе с Анри.
Не похоже, что снова, как и в тот раз, пойдет снег, но во всяком случае оттепели не было. Мостовые покрывали грязные полосы старого снега и отдельные сугробы, как кучи шлака, громоздились на углах. Весь город был серым, холодным и закопченным, как большая железнодорожная станция.
Мы взяли такси и по старой знакомой дороге отправились в Национальный банк. Я не особенно нервничал – если не считать, что пытался восстановить тот час, когда на меня напали. Если кто-то на нас нападет сейчас, то ему достанется только гравюра, и скорее всего такую попытку предпринимать не станут в присутствии водителя такси. Тем не менее я внимательно посматривал по сторонам. И буквально в тот момент, когда мы подъехали к банку, я их заметил.
Выдал свет от фар автомобиля, который достаточно долго ехал за нами.
Я наклонился вперед и сказал:
– Остановитесь. Остановитесь здесь.
Мы остановились. Они сделали то же самое.
– В чем дело? – спросила Элизабет.
– За нами хвост.
Черт, что же теперь делать? Я же не мог попросить шофера такси затеять игру в кошки-мышки? Но неужели они намерены попытаться нас захватить в присутствии свидетеля – ведь еще не было восьми часов? Во всяком случае, из остановившегося позади нас автомобиля никто не выходил. Они просто сидели там, а два немигающих глаза фар сияли в тридцати метрах позади нас.
Наконец я решился.
– Поехали. В Национальный банк. Schnell. – А потом сказал, обращаясь к Элизабет. – Вы выскочите из машины, нажмете звонок и попытаетесь как можно скорее попасть внутрь. А я задержу их, если они попытаются что-то предпринять. – И протянул ей свернутую в трубку «Дейли мейл».
– Она здесь? – Мисс Уитли хотела было развернуть газету и убедиться, что гравюра там и с ней все в порядке.
– Ради Бога! Да, она там, и с ней все в порядке. Не спорьте, просто идите.
Мы завернули за последний угол и то же самое сделали фары за нами. Тут мы остановились прямо перед банком.
Должен сказать, что наконец-то до нее дошли мои слова. Она открыла дверь еще до того, как такси остановилось, и нырнула в большую дверь банка, слегка поскользнувшись на кучке снега. Я вывалился следом.
Теперь я собирался все выяснить и во всем разобраться. И на какой-то миг мне стало жаль, что пистолет калибра.22 остался у Карлоса. Черт с ними, со свидетелями.
Я подошел к их машине – маленькому зеленому «опелю» – положил руку на дверцу водителя и рывком распахнул ее настежь.
Лейтенант полиции Линдеман перегнулся через водителя и спокойно сказал:
– Добрый вечер, герр Кемп.
30
Итак, двадцать минут спустя мы трое – Линдеман, Элизабет и я – сидели в углу «Централь дринкин бар», и что касается меня, то я страдал от голода.
Я догадался, как он вышел на меня. Тот парень из швейцарской таможни, должно быть, позвонил, чтобы сказать, что человек, которого итальянцы подозревают в контрабанде, сейчас на пути в Цюрих. А Линдеман увидел мое имя и своим дубовым умишком прикинул: «Ага, сегодня вечером я дежурю, поэтому почему бы не воспользоваться этим, не пойти попугать Берта Кемпа, эсквайра?». И вот он отправился на вокзал, чтобы сцапать меня у поезда.
Если бы у него что-нибудь на меня было, мы оказались бы в полиции и уже писали показания в трех экземплярах, а не пьянствовали в баре гостиницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70