Все правила приличия соблюдены. Себастьян похвалил бы ее, подумала Мадлен, едва сдерживая слезы от вновь нахлынувшего чувства потери.
Глава 16
10 декабря 1803 года
– Не может быть! – Мадлен перевела изумленный взгляд со счетов на дворецкого лорда д’Арси. – Неужели наш скромный дом требует таких расходов? Двести фунтов в месяц! Да этого хватило бы на целый год!
Хорас поджал губы.
– Мадемуазель редко бывает дома, а ее гостьи часто устраивают приемы.
– Игра в карты у сестер Фокан не может обходиться так дорого.
Хорас указал пальцем на счета, подшитые в конторскую книгу.
– А ужин с паштетом из трюфелей, шампанским и устрицами? Иностранные деликатесы стоят недешево. – Он пожал плечами. – А у дам Фокан… своеобразные вкусы.
Мадлен нетерпеливо хлопнула по конторской книге ладонью.
– Я не могу передать эти счета поверенному вашего хозяина. Не могли бы мы на время задержать их у себя?
Хорас вдруг расплылся в улыбке.
– Достаточно одного слова маркиза, и мадемуазель может откладывать оплату счетов до бесконечности.
Она с надеждой вскинула голову.
– От него по-прежнему нет никаких известий, Хорас?
За прошедший месяц дворецкий твердо усвоил, что невразумительные местоимения «он» и «его» в устах Мадлен неизменно относятся к лорду д’Арси. Казалось, мадемуазель не в силах произнести его имя.
– От лорда д’Арси не поступало никаких известий с тех пор, как мы вернулись в город, – ответил он так, как отвечал почти каждый день.
Мадлен отвернулась.
– Хорошо, я сама поговорю с сестрами Фокан, но не сейчас – мне пора на примерку. Столовый прибор для меня можете не ставить. Сегодня вечером за мной заедет лорд Эверли. Пожалуйста, приготовьте его любимый бренди.
– Слушаюсь, мадемуазель. А как быть с вашими гостьями? Сегодня вечером они задумали небольшой прием.
Мадлен рассерженно нахмурила брови.
– Им придется подать только кексы и эль. Если возникнут вопросы, отправьте их ко мне.
Хорас улыбнулся. Он не всегда улавливал мысли маленькой мадемуазель, зато отлично понимал, почему хозяин так стремительно увлекся ею. В сущности, у Хораса были свои соображения по поводу продолжительного отсутствия его светлости, и он искренне желал, чтобы у мадемуазель поскорее появился новый покровитель. В таком случае его планам суждено осуществиться.
Дом на Белгрейв-сквер был от подвала до крыши набит оранжерейными цветами. Эти подношения доводили до помешательства кухарку, страдающую сенной лихорадкой. Что касается лорда Эверли, то последние несколько недель не проходило ни дня, чтобы он не навестил мадемуазель Мадлен.
– Сегодня утром заезжала леди Элизабет. Опять оставила свою карточку.
Мадлен раздраженно пожала плечами. Эта женщина пыталась увидеться с ней вот уже два месяца, по два раза в неделю, но Мадлен не могла заставить себя принять соперницу. Она была просто не в силах вежливо приветствовать ее!
– Для нее меня всегда нет дома.
– Хорошо, мадемуазель, – пробормотал дворецкий. – Вы просили напомнить: сегодня к чаю прибудут виконт Пристли и мистер Холлистер.
– Благодарю, Хорас. Известите мадам Анриетту, что мне потребуются ее услуги компаньонки.
– Слушаюсь, мадемуазель. – Дворецкий учтиво поклонился.
Мадлен захлопнула книгу, потерла ноющие виски, встала и подошла к окну. Стекла в углах затянули ледяные кружева. Площадь была пустынна, даже вечнозеленые деревья выглядели нахохлившимися и озябшими. В декабре начались морозные ночи, но все уверяли, что через несколько дней установится более теплая погода.
Она осторожно подышала на холодное стекло, наблюдая, как оно запотевает, и принялась рисовать узоры. Теплые октябрьские дни в Кенте давно миновали. Перед ней встала серьезная задача: устроить свою жизнь. Но Мадлен казалось, что ее сердце заледенело – как углы оконных стекол.
«Выбирай…»
Мадлен уставилась на слово, написанное на стекле. Она уже сделала выбор, но он оказался неудачным. Себастьян заранее предупреждал об этом. Должно быть, отчасти именно из-за этого предупреждения она страстно и безнадежно влюбилась в Себастьяна д’Арси.
Постепенно воспоминания о нем затуманивались, и это пугало Мадлен сильнее всего. Закрывая глаза, она воскрешала солнечный день, покачивания гондолы, его мощное мускулистое тело, нависшее над ней, но многие детали припоминала с трудом. Ей казалось, что в минуты страсти она не в состоянии не то что думать, но и дышать. В его объятиях даже насилие не выглядело участью, подобной смерти. Оно было блаженством.
Воспоминания внезапно вызвали в душе Мадлен взрыв боли. Стиснув кулачок, она прижала его к стеклу, уперлась в него лбом и застыла, беззвучно шевеля губами. Значит, вот что такое искушение. И все-таки как несправедливо: она едва успела вкусить блаженства, и его отняли у нее.
Где же Себастьян? Почему он не ответил ни на одно из писем, отправленных в Кент? Неужели он и вправду решил навсегда расстаться с ней?
Ревность вспыхнула в ней при мысли о том, как Себастьян распространяет свое чувственное обаяние на первую попавшуюся женщину. Судя по его воспоминаниям, он весьма демократичен в выборе любовниц. Не важно, горничная она или герцогиня, англичанка или мавританка, – лишь бы была предана утонченным и продолжительным плотским наслаждениям. Вероятно, саму Мадлен он нашел слишком покорной, слишком неопытной, чтобы дарить ее своим вниманием. Вот почему он отказался встречаться с ней, пока она не найдет другого любовника.
Мадлен испытала глубокое разочарование, когда, вернувшись в Лондон, узнала, что Оделии нет в городе. Она лишилась единственной подруги, почти ровесницы, с которой могла бы поговорить и посоветоваться. От лорда Эверли Мадлен узнала, что свадьба Ричарда Болтри состоялась в октябре, а теперь молодожены проводят медовый месяц в Шотландии, где пробудут до нового года. Мадлен предположила, что Оделия сбежала из города, лишь бы не стать неприятным напоминанием для Ричарда. Мадлен не винила подругу. Она сама ощущала досаду, боль и ревность, представляя себе Себастьяна, лежащего в объятиях благоухающей сиренью леди Элизабет. Впрочем, такова жизнь любой любовницы. Как печально и одиноко…
«Такова жизнь, – заметила как-то мадам Селина. – Горстке счастливцев она дарует несколько великолепных минут, помогая пережить тысячи мелких бед и горестей».
Мадлен выпрямилась, пораженная этим реалистичным подходом к жизни. Неужели ее счастливая минута прошла? Но даже если она никогда не увидится с Себастьяном, ей повезло больше, чем многим. Она испытала блаженство в объятиях поразительно талантливого любовника. Сетовать на судьбу нелепо.
Она отвернулась от окна. Ее ждут гости, джентльмены, собравшиеся, чтобы развлечься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Глава 16
10 декабря 1803 года
– Не может быть! – Мадлен перевела изумленный взгляд со счетов на дворецкого лорда д’Арси. – Неужели наш скромный дом требует таких расходов? Двести фунтов в месяц! Да этого хватило бы на целый год!
Хорас поджал губы.
– Мадемуазель редко бывает дома, а ее гостьи часто устраивают приемы.
– Игра в карты у сестер Фокан не может обходиться так дорого.
Хорас указал пальцем на счета, подшитые в конторскую книгу.
– А ужин с паштетом из трюфелей, шампанским и устрицами? Иностранные деликатесы стоят недешево. – Он пожал плечами. – А у дам Фокан… своеобразные вкусы.
Мадлен нетерпеливо хлопнула по конторской книге ладонью.
– Я не могу передать эти счета поверенному вашего хозяина. Не могли бы мы на время задержать их у себя?
Хорас вдруг расплылся в улыбке.
– Достаточно одного слова маркиза, и мадемуазель может откладывать оплату счетов до бесконечности.
Она с надеждой вскинула голову.
– От него по-прежнему нет никаких известий, Хорас?
За прошедший месяц дворецкий твердо усвоил, что невразумительные местоимения «он» и «его» в устах Мадлен неизменно относятся к лорду д’Арси. Казалось, мадемуазель не в силах произнести его имя.
– От лорда д’Арси не поступало никаких известий с тех пор, как мы вернулись в город, – ответил он так, как отвечал почти каждый день.
Мадлен отвернулась.
– Хорошо, я сама поговорю с сестрами Фокан, но не сейчас – мне пора на примерку. Столовый прибор для меня можете не ставить. Сегодня вечером за мной заедет лорд Эверли. Пожалуйста, приготовьте его любимый бренди.
– Слушаюсь, мадемуазель. А как быть с вашими гостьями? Сегодня вечером они задумали небольшой прием.
Мадлен рассерженно нахмурила брови.
– Им придется подать только кексы и эль. Если возникнут вопросы, отправьте их ко мне.
Хорас улыбнулся. Он не всегда улавливал мысли маленькой мадемуазель, зато отлично понимал, почему хозяин так стремительно увлекся ею. В сущности, у Хораса были свои соображения по поводу продолжительного отсутствия его светлости, и он искренне желал, чтобы у мадемуазель поскорее появился новый покровитель. В таком случае его планам суждено осуществиться.
Дом на Белгрейв-сквер был от подвала до крыши набит оранжерейными цветами. Эти подношения доводили до помешательства кухарку, страдающую сенной лихорадкой. Что касается лорда Эверли, то последние несколько недель не проходило ни дня, чтобы он не навестил мадемуазель Мадлен.
– Сегодня утром заезжала леди Элизабет. Опять оставила свою карточку.
Мадлен раздраженно пожала плечами. Эта женщина пыталась увидеться с ней вот уже два месяца, по два раза в неделю, но Мадлен не могла заставить себя принять соперницу. Она была просто не в силах вежливо приветствовать ее!
– Для нее меня всегда нет дома.
– Хорошо, мадемуазель, – пробормотал дворецкий. – Вы просили напомнить: сегодня к чаю прибудут виконт Пристли и мистер Холлистер.
– Благодарю, Хорас. Известите мадам Анриетту, что мне потребуются ее услуги компаньонки.
– Слушаюсь, мадемуазель. – Дворецкий учтиво поклонился.
Мадлен захлопнула книгу, потерла ноющие виски, встала и подошла к окну. Стекла в углах затянули ледяные кружева. Площадь была пустынна, даже вечнозеленые деревья выглядели нахохлившимися и озябшими. В декабре начались морозные ночи, но все уверяли, что через несколько дней установится более теплая погода.
Она осторожно подышала на холодное стекло, наблюдая, как оно запотевает, и принялась рисовать узоры. Теплые октябрьские дни в Кенте давно миновали. Перед ней встала серьезная задача: устроить свою жизнь. Но Мадлен казалось, что ее сердце заледенело – как углы оконных стекол.
«Выбирай…»
Мадлен уставилась на слово, написанное на стекле. Она уже сделала выбор, но он оказался неудачным. Себастьян заранее предупреждал об этом. Должно быть, отчасти именно из-за этого предупреждения она страстно и безнадежно влюбилась в Себастьяна д’Арси.
Постепенно воспоминания о нем затуманивались, и это пугало Мадлен сильнее всего. Закрывая глаза, она воскрешала солнечный день, покачивания гондолы, его мощное мускулистое тело, нависшее над ней, но многие детали припоминала с трудом. Ей казалось, что в минуты страсти она не в состоянии не то что думать, но и дышать. В его объятиях даже насилие не выглядело участью, подобной смерти. Оно было блаженством.
Воспоминания внезапно вызвали в душе Мадлен взрыв боли. Стиснув кулачок, она прижала его к стеклу, уперлась в него лбом и застыла, беззвучно шевеля губами. Значит, вот что такое искушение. И все-таки как несправедливо: она едва успела вкусить блаженства, и его отняли у нее.
Где же Себастьян? Почему он не ответил ни на одно из писем, отправленных в Кент? Неужели он и вправду решил навсегда расстаться с ней?
Ревность вспыхнула в ней при мысли о том, как Себастьян распространяет свое чувственное обаяние на первую попавшуюся женщину. Судя по его воспоминаниям, он весьма демократичен в выборе любовниц. Не важно, горничная она или герцогиня, англичанка или мавританка, – лишь бы была предана утонченным и продолжительным плотским наслаждениям. Вероятно, саму Мадлен он нашел слишком покорной, слишком неопытной, чтобы дарить ее своим вниманием. Вот почему он отказался встречаться с ней, пока она не найдет другого любовника.
Мадлен испытала глубокое разочарование, когда, вернувшись в Лондон, узнала, что Оделии нет в городе. Она лишилась единственной подруги, почти ровесницы, с которой могла бы поговорить и посоветоваться. От лорда Эверли Мадлен узнала, что свадьба Ричарда Болтри состоялась в октябре, а теперь молодожены проводят медовый месяц в Шотландии, где пробудут до нового года. Мадлен предположила, что Оделия сбежала из города, лишь бы не стать неприятным напоминанием для Ричарда. Мадлен не винила подругу. Она сама ощущала досаду, боль и ревность, представляя себе Себастьяна, лежащего в объятиях благоухающей сиренью леди Элизабет. Впрочем, такова жизнь любой любовницы. Как печально и одиноко…
«Такова жизнь, – заметила как-то мадам Селина. – Горстке счастливцев она дарует несколько великолепных минут, помогая пережить тысячи мелких бед и горестей».
Мадлен выпрямилась, пораженная этим реалистичным подходом к жизни. Неужели ее счастливая минута прошла? Но даже если она никогда не увидится с Себастьяном, ей повезло больше, чем многим. Она испытала блаженство в объятиях поразительно талантливого любовника. Сетовать на судьбу нелепо.
Она отвернулась от окна. Ее ждут гости, джентльмены, собравшиеся, чтобы развлечься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100