Пожалуй, я мог бы отправиться в Кент в конце недели. Не хотите ли составить мне компанию?
Мадлен покачала головой:
– Не хотелось бы тревожить кузена – ведь он был так добр ко мне.
– Позаботиться о родственнице со стороны матери – долг каждого порядочного человека.
– Вы на редкость галантны, Брам. – Она помедлила, готовясь приоткрыть истину. – Обо мне ходят разные слухи. Поговаривают, будто я не родственница, а всего лишь пассия маркиза и что вас он избрал в качестве опекуна до своего возвращения.
Брам умело изобразил возмущение, как будто никогда в жизни не слышал подобных сплетен.
– Это клевета, порожденная завистью, – вот и все. Поскольку вы состоите в родстве с Себастьяном, вы приходитесь родственницей и мне, пусть даже не кровной.
– Но дамы постоянно шушукаются и сторонятся меня.
– Эти старые клуши? Ну и пусть себе кудахчут!
Мадлен негромко рассмеялась.
– Вы так добры ко мне, Брам! С вами я на время забываю… – Ее голос прервался, словно Эверли было известно, о чем идет речь. Но Мадлен тщательно оберегала свои секреты. – Я беспокоюсь, не будет ли запятнано ваше имя по моей вине.
– Ничего подобного! Досужие языки вечно мелют всякий вздор. Но в чем вас могут упрекнуть, если Себастьян даже не вернулся с вами в город?
– И тяжкая обязанность сопровождать меня легла, увы, на вас.
– Тяжкая обязанность? Я бы назвал ее невероятной удачей! Жаль, что сегодня, покидая Комсток-Хаус, вы не оглянулись: в зале не нашлось ни одного мужчины моложе шестидесяти лет, который не зеленел бы от зависти, видя, как я веду вас под руку. Видимо, Себастьян спятил, если по доброй воле отпустил вас в город одну.
Мадлен вздохнула и отвернулась.
– Пожалуй, мне следует кое в чем признаться вам, Брам, вознаградить вас за доброту. – Она кокетливо опустила ресницы, словно стыдясь собственной откровенности. – Дело в том, что я живу только за счет щедрости лорда д’Арси. У меня нет других средств. Но мне не хватает совести и дальше злоупотреблять его добротой.
– Разве у вас есть выбор? Не понимаю, в чем дело. Ведь Себастьян разрешил вам тратить его деньги.
Мадлен повернулась к нему.
– У вас есть любовница, не так ли?
– У меня?.. – Эверли с трудом проглотил вдруг возникший в горле ком.
– Скажите мне правду, Брам. – Мадлен положила на его колено затянутую в перчатку ладонь. – Неужели для молодой женщины эта участь страшнее смерти?
– Что? – Он выпрямился и прижался спиной к дверце экипажа. – Неужели вы?.. Дорогая моя, обещайте навсегда забыть об этом! Себастьян… нет, я сам никогда не позволю вам так унизиться!
От этого чистосердечного заявления у Мадлен торопливо забилось сердце.
– Вы удивительный человек, но даже лучшие из мужчин содержат любовниц. Почему же вы считаете немыслимой для меня жизнь, которую обеспечили своей возлюбленной? Вы жестоко обращаетесь с ней? Не оплачиваете ее счета, не кормите ее, не обеспечиваете жильем? Разве она не благодарна вам за великодушие? Видите ли, практичность мне не чужда. У меня нет ни имени, ни связей, ни приданого. Моя молодость и миловидность еще имеют какую-то цену, но она слишком невелика, чтобы я могла надеяться выйти замуж за англичанина.
Покрасневший от смущения Эверли не мог не вспомнить о том, что такой же разговор состоялся у него с юной танцовщицей, которую он теперь содержал. Но услышав, что родственница, пусть даже дальняя, заговорила о роли любовницы, Эверли возмутился до глубины души.
– Ушам своим не верю! Неужели я услышал эту нелепость от вас? Нет, я не отдам вас на растерзание лондонским волкам! Вы не имеете ровным счетом никакого понятия о том, какая жизнь вас ждет. Если Себастьян сократит сумму вашего содержания, я буду пополнять ее – только я, и никто другой: я не допущу вашего позора, я слишком привязан к вам!
Мадлен не слишком удивилась, внезапно почувствовав, что Эверли обнял ее за плечи и прижал к себе. Во время его пламенной тирады она заметила нерешительность в его глазах: в душе Эверли боролись рыцарь и соблазнитель.
– К черту! Если Себастьян отверг вас, я готов предложить вам помощь, ни на чем не настаивая!
Закрыв глаза, Мадлен позволила поцеловать ее – главным образом потому, что поняла: пришло время сравнить поцелуи мнимых кузенов.
Ее постигло разочарование.
Нет, Брамуэлл умел целоваться. Но после умелых и старательно исполненных поцелуев опытного лондонского денди она не почувствовала ничего… кроме невыразимого желания оказаться рядом с человеком, отвергшим ее.
– Сам не понимаю, как я мог решиться на такое… – пробормотал потрясенный Эверли. – Впрочем, нет… Так или иначе это создает затруднения и необходимость внести ясность… – сбивчиво бормотал он, удивляясь собственным мыслям. – Правда, я не надеюсь на счастливый случай – особенно оказавшись соперником Себастьяна…
Мадлен с сочувствием посмотрела на него и коснулась его щеки рукой в перчатке.
– Мне очень жаль, – прошептала она, но тут же почувствовала, что ее слова неуместны. Правильнее было бы сказать – «я совершила ошибку». Слезы подступали к ее горлу, ибо Мадлен заподозрила, что случай свел ее с самым добрым и порядочным мужчиной в Лондоне.
Эверли не попытался сделать вид, что не понял ее.
– Значит, виной всему – мой чертов кузен?
Она отвернулась. Как она могла совершить такую чудовищную ошибку? Молчание обеспечило бы ей любовника.
– Пожалуй, я еще не готова смело войти в тот мир, о котором мы говорили. – Она глубоко вздохнула. – Разумеется, я пойму вас, если вы впредь откажетесь сопровождать меня.
– Не смею надеяться… Вы не отомстите мне за скверный поступок?
Мадлен рассмеялась.
– Вы смелее многих и не так скучны, как остальные.
Эверли откинулся на подушки, скрестил руки на груди и улыбнулся, понимая, что его гордость не пострадала.
– Для лягушатницы вы поразительно отважны.
– А вы, кузен Брамуэлл, слишком хорошо флиртуете для зануды-англичанина!
Оба расхохотались, и смех не утихал до тех пор, пока экипаж не остановился перед домом Мадлен. Из окон лился ослепительно яркий свет, придающий снегопаду неестественный, театральный вид.
– Похоже, ваши компаньонки веселятся вовсю.
Мадлен сжала губы. Она умоляла тетушек устраивать более скромные вечеринки, но, несмотря на все уговоры, особняк напоминал костер, устроенный Гаем Фоксом. Мадлен вышла из экипажа, кутаясь в плащ Эверли. Но едва она успела дойти до крыльца, из двери вывалились двое парней в мундирах ополчения. Дверь осталась распахнутой.
– Привет, милашка! – заорал один из военных, заметив Мадлен.
– Идем к нам, – позвал его товарищ с преувеличенно размашистым поклоном, указывая на дверь. – Не желаешь ли посидеть рядом со мной? Сыграем в фараона! Кто откажется проиграть тебе или, еще лучше, выиграть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Мадлен покачала головой:
– Не хотелось бы тревожить кузена – ведь он был так добр ко мне.
– Позаботиться о родственнице со стороны матери – долг каждого порядочного человека.
– Вы на редкость галантны, Брам. – Она помедлила, готовясь приоткрыть истину. – Обо мне ходят разные слухи. Поговаривают, будто я не родственница, а всего лишь пассия маркиза и что вас он избрал в качестве опекуна до своего возвращения.
Брам умело изобразил возмущение, как будто никогда в жизни не слышал подобных сплетен.
– Это клевета, порожденная завистью, – вот и все. Поскольку вы состоите в родстве с Себастьяном, вы приходитесь родственницей и мне, пусть даже не кровной.
– Но дамы постоянно шушукаются и сторонятся меня.
– Эти старые клуши? Ну и пусть себе кудахчут!
Мадлен негромко рассмеялась.
– Вы так добры ко мне, Брам! С вами я на время забываю… – Ее голос прервался, словно Эверли было известно, о чем идет речь. Но Мадлен тщательно оберегала свои секреты. – Я беспокоюсь, не будет ли запятнано ваше имя по моей вине.
– Ничего подобного! Досужие языки вечно мелют всякий вздор. Но в чем вас могут упрекнуть, если Себастьян даже не вернулся с вами в город?
– И тяжкая обязанность сопровождать меня легла, увы, на вас.
– Тяжкая обязанность? Я бы назвал ее невероятной удачей! Жаль, что сегодня, покидая Комсток-Хаус, вы не оглянулись: в зале не нашлось ни одного мужчины моложе шестидесяти лет, который не зеленел бы от зависти, видя, как я веду вас под руку. Видимо, Себастьян спятил, если по доброй воле отпустил вас в город одну.
Мадлен вздохнула и отвернулась.
– Пожалуй, мне следует кое в чем признаться вам, Брам, вознаградить вас за доброту. – Она кокетливо опустила ресницы, словно стыдясь собственной откровенности. – Дело в том, что я живу только за счет щедрости лорда д’Арси. У меня нет других средств. Но мне не хватает совести и дальше злоупотреблять его добротой.
– Разве у вас есть выбор? Не понимаю, в чем дело. Ведь Себастьян разрешил вам тратить его деньги.
Мадлен повернулась к нему.
– У вас есть любовница, не так ли?
– У меня?.. – Эверли с трудом проглотил вдруг возникший в горле ком.
– Скажите мне правду, Брам. – Мадлен положила на его колено затянутую в перчатку ладонь. – Неужели для молодой женщины эта участь страшнее смерти?
– Что? – Он выпрямился и прижался спиной к дверце экипажа. – Неужели вы?.. Дорогая моя, обещайте навсегда забыть об этом! Себастьян… нет, я сам никогда не позволю вам так унизиться!
От этого чистосердечного заявления у Мадлен торопливо забилось сердце.
– Вы удивительный человек, но даже лучшие из мужчин содержат любовниц. Почему же вы считаете немыслимой для меня жизнь, которую обеспечили своей возлюбленной? Вы жестоко обращаетесь с ней? Не оплачиваете ее счета, не кормите ее, не обеспечиваете жильем? Разве она не благодарна вам за великодушие? Видите ли, практичность мне не чужда. У меня нет ни имени, ни связей, ни приданого. Моя молодость и миловидность еще имеют какую-то цену, но она слишком невелика, чтобы я могла надеяться выйти замуж за англичанина.
Покрасневший от смущения Эверли не мог не вспомнить о том, что такой же разговор состоялся у него с юной танцовщицей, которую он теперь содержал. Но услышав, что родственница, пусть даже дальняя, заговорила о роли любовницы, Эверли возмутился до глубины души.
– Ушам своим не верю! Неужели я услышал эту нелепость от вас? Нет, я не отдам вас на растерзание лондонским волкам! Вы не имеете ровным счетом никакого понятия о том, какая жизнь вас ждет. Если Себастьян сократит сумму вашего содержания, я буду пополнять ее – только я, и никто другой: я не допущу вашего позора, я слишком привязан к вам!
Мадлен не слишком удивилась, внезапно почувствовав, что Эверли обнял ее за плечи и прижал к себе. Во время его пламенной тирады она заметила нерешительность в его глазах: в душе Эверли боролись рыцарь и соблазнитель.
– К черту! Если Себастьян отверг вас, я готов предложить вам помощь, ни на чем не настаивая!
Закрыв глаза, Мадлен позволила поцеловать ее – главным образом потому, что поняла: пришло время сравнить поцелуи мнимых кузенов.
Ее постигло разочарование.
Нет, Брамуэлл умел целоваться. Но после умелых и старательно исполненных поцелуев опытного лондонского денди она не почувствовала ничего… кроме невыразимого желания оказаться рядом с человеком, отвергшим ее.
– Сам не понимаю, как я мог решиться на такое… – пробормотал потрясенный Эверли. – Впрочем, нет… Так или иначе это создает затруднения и необходимость внести ясность… – сбивчиво бормотал он, удивляясь собственным мыслям. – Правда, я не надеюсь на счастливый случай – особенно оказавшись соперником Себастьяна…
Мадлен с сочувствием посмотрела на него и коснулась его щеки рукой в перчатке.
– Мне очень жаль, – прошептала она, но тут же почувствовала, что ее слова неуместны. Правильнее было бы сказать – «я совершила ошибку». Слезы подступали к ее горлу, ибо Мадлен заподозрила, что случай свел ее с самым добрым и порядочным мужчиной в Лондоне.
Эверли не попытался сделать вид, что не понял ее.
– Значит, виной всему – мой чертов кузен?
Она отвернулась. Как она могла совершить такую чудовищную ошибку? Молчание обеспечило бы ей любовника.
– Пожалуй, я еще не готова смело войти в тот мир, о котором мы говорили. – Она глубоко вздохнула. – Разумеется, я пойму вас, если вы впредь откажетесь сопровождать меня.
– Не смею надеяться… Вы не отомстите мне за скверный поступок?
Мадлен рассмеялась.
– Вы смелее многих и не так скучны, как остальные.
Эверли откинулся на подушки, скрестил руки на груди и улыбнулся, понимая, что его гордость не пострадала.
– Для лягушатницы вы поразительно отважны.
– А вы, кузен Брамуэлл, слишком хорошо флиртуете для зануды-англичанина!
Оба расхохотались, и смех не утихал до тех пор, пока экипаж не остановился перед домом Мадлен. Из окон лился ослепительно яркий свет, придающий снегопаду неестественный, театральный вид.
– Похоже, ваши компаньонки веселятся вовсю.
Мадлен сжала губы. Она умоляла тетушек устраивать более скромные вечеринки, но, несмотря на все уговоры, особняк напоминал костер, устроенный Гаем Фоксом. Мадлен вышла из экипажа, кутаясь в плащ Эверли. Но едва она успела дойти до крыльца, из двери вывалились двое парней в мундирах ополчения. Дверь осталась распахнутой.
– Привет, милашка! – заорал один из военных, заметив Мадлен.
– Идем к нам, – позвал его товарищ с преувеличенно размашистым поклоном, указывая на дверь. – Не желаешь ли посидеть рядом со мной? Сыграем в фараона! Кто откажется проиграть тебе или, еще лучше, выиграть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100