И потом, она не чувствовала никакого негодования. Она была лишь испугана, лишь растеряна.
– Но я действительно не собираюсь этого делать.
– Почему?
– Я, в сущности, не знаю, почему, – призналась она, сама удивляясь.
– Я скажу вам, почему. Дело тут в тысячелетней морали. Еврейской морали. О, пожалуйста, не делайте оскорбленный вид! Я не антисемит! И, однако, это еврейская мораль. Она зародилась в вашем народе.
– Я ничего не могу с этим поделать, – прошептала она.
– А, может, вы все еще чувствуете, что «принадлежите» своему мужу?
В ней мгновенно вспыхнул гнев.
– Я не желаю об этом говорить. Это мое личное дело. Он поклонился.
– Вы правы. Я извиняюсь.
Он покраснел и, повернувшись к ней спиной, устремил взгляд на постепенно тающую завесу дождя. Она понимала, что он остро переживает свое унижение ее отказом.
Интересно, что он думает сейчас о ней: что она дура? Вот уж никогда бы не подумала, мелькнула у нее мысль, что он на такое способен. Он явно не принадлежал к тому типу мужчин, которые… Хотя, какой-такой тип мужчин! Все это полнейшая чушь! Мужчины, они и есть мужчины… Ей вдруг пришло в голову, что даже юная Лия разбирается в жизни намного лучше нее.
Раскаты грома доносились теперь издалека, и влажные капли медленно скатывались с крыши беседки на землю. Воздух вокруг был еще серым от измороси, но гроза кончилась. Им не оставалось ничего другого, как только поскорее расстаться.
Тейер произнес чопорно:
– Мы можем двинуться в путь, если вы готовы. Могу предложить вам свой пиджак набросить на голову.
– Нет-нет, спасибо, я дойду и так, – поспешно проговорила она, и в полном молчании они зашагали по направлению к дому.
Вытянувшись в полный рост в высокой белой ванне, Хенни расслабилась. От горячей воды поднимался легкий пар, насыщенный запахом герани. Очертания ее ног под водой, слегка мутной от ароматического состава, казались расплывчатыми, и из горячего пара высовывались десять темно-розовых округлых пальцев. Живот у нее был все еще совершенно плоским; он ничем не напоминал мягкие желеобразные животы много рожавших женщин. Груди ее были высокими, не опущенными к пупку, как у выкормившей много детей женщины. Ее тело было по-прежнему молодым, что было своего рода компенсацией… но его молодость проходила впустую.
Через какое-то время она вылезла из ванны и начала одеваться к обеду. Последний раз она стояла перед этим высоким зеркалом рядом с Дэном, который пытался справиться с запонками на своем рукаве, ворча о полном идиотизме наряжаться лишь для того, чтобы поесть. Было бы чудесно, подумала она сейчас, разглядывая себя в зеркало, если бы он знал, что произошло с ней сегодня днем.
Так вот как все это происходит! Это было так просто, так легко. Тебе даже не нужно было пытаться самой привлечь мужчин… если ты, конечно, была достаточно привлекательна.
Он сказал ей, что она красивая женщина, или что-то еще, в этом же роде. Конечно, это вполне могло быть лишь игрой, возможно, он даже привык играть в подобные игры, но он никогда бы не стал в нее играть, если бы она, Хенни, ему не нравилась! Она вгляделась в свое отражение в зеркале более внимательно. Определенно, она выглядела сейчас лучше, намного, намного лучше. Может дело тут было в свежем воздухе и солнце, или деревенском молоке… Но, может быть, именно из-за того, что произошло сегодня днем, ее глаза и были такими ясными? Белки их казались почти голубыми, а зрачки отливали золотом.
Дэн часто говорил, что ее миндалевидные глаза похожи на листья. Осенние листья… К черту то, что говорил Дэн! Она и сама это видит. Да, было бы чудесно, если бы он знал, что и она при желании может поступить так же, как и он.
Но почему у нее не было этого желания? Тысячелетняя мораль, сказал он. Она рассмеялась. Скорее уж пятитысячелетняя, Тейер! Но это ли было причиной? Возможно. До некоторой степени, во всяком случае. А в остальном? К черту остальное…
Этот вечер запомнился ей в мельчайших деталях. Грибной суп был слишком густым; спаржа, предмет гордости Альфи, была действительно превосходна, как и его ремонтантная клубника. Новые обои в столовой были чистого синего цвета с причудливым рисунком; ей еще подумалось тогда, что вряд ли они понравились Лии, слышавшей несомненно о Сири Моэм и о моде на чисто белое.
После ужина ковры в гостиной, как обычно, были свернуты – Альфи с Эмили, начавшие брать уроки танцев, любили попрактиковаться. Мег заняла место у новенькой «Виктролы». В ее обязанности входило менять пластинки.
Альфи с Эмили исполняли сложный танец, Бен с Лией – что-то наподобие фокстрота. В том настроении, в каком находилась сейчас Хенни, зрелище танцующих пар доставляло ей настоящее удовольствие. Пробудившийся в ней вновь интерес к жизни словно заставил ее прозреть, и она смотрела сейчас на окружавших ее знакомых людей совершенно иными глазами, подмечая мельчайшие детали, которые до этого совершенно ускользали от ее взгляда. Она заметила, что молодой Бен тщательно выбрит; когда он смеялся, его красивые ровные зубы сверкали белизной. Она решила, что он ей определенно нравится.
Хью Тейер сидел подле Анжелики на небольшом диванчике в дальнем конце комнаты, всем своим видом давая понять, что он не только не собирается сейчас танцевать, но и вообще отныне намерен держаться как можно дальше от Хенни. Он сидел, положив грациозно нога на ногу, и склонив свою изящную голову к ее матери. Анжелика, вне всякого сомнения, была совершенно счастлива проявлением подобного внимания. Вряд ли она могла уловить свойственный ему тонкий юмор или скрытое презрение, презрение, которым он как бы давал понять, что в его глазах ничто не имело какого бы то ни было значения.
И, однако, его прикосновение было восхитительным: она до сих пор помнила это ощущение прижатого к ней тела. Все это было довольно странно, так как она точно знала, что он ей совсем не нравится. И, однако, кое-чем она была ему обязана.
Альфи с Эмили танцевали как настоящие профессионалы. Лицо Эмили было совершенно спокойным; интересно, она… и ее кузен Тейер предпочитали не показывать своих эмоций или их у них вообще не было? Но Альфи, судя по его виду, вкладывал в танец всю душу. Он работал каждую минуту своей жизни, работал даже тогда, когда отдыхал. Ему хотелось, чтобы и все вокруг него тоже хорошо проводили время и любили его за то, что он сделал это для них возможным. Но и при всем этом на него было приятно смотреть. Даже Анжелика, не в силах удержаться, неосознанно притопывала ногой.
Музыка кончилась, и Мег, относившаяся к своим обязанностям весьма серьезно, принялась выбирать следующую пластинку.
– Может быть, на этот раз танго?
– Лучше обычный фокстрот, – сказал Альфи. – Я хочу танцевать с тетей Хенни, а она, если я не ошибаюсь, не умеет танцевать танго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
– Но я действительно не собираюсь этого делать.
– Почему?
– Я, в сущности, не знаю, почему, – призналась она, сама удивляясь.
– Я скажу вам, почему. Дело тут в тысячелетней морали. Еврейской морали. О, пожалуйста, не делайте оскорбленный вид! Я не антисемит! И, однако, это еврейская мораль. Она зародилась в вашем народе.
– Я ничего не могу с этим поделать, – прошептала она.
– А, может, вы все еще чувствуете, что «принадлежите» своему мужу?
В ней мгновенно вспыхнул гнев.
– Я не желаю об этом говорить. Это мое личное дело. Он поклонился.
– Вы правы. Я извиняюсь.
Он покраснел и, повернувшись к ней спиной, устремил взгляд на постепенно тающую завесу дождя. Она понимала, что он остро переживает свое унижение ее отказом.
Интересно, что он думает сейчас о ней: что она дура? Вот уж никогда бы не подумала, мелькнула у нее мысль, что он на такое способен. Он явно не принадлежал к тому типу мужчин, которые… Хотя, какой-такой тип мужчин! Все это полнейшая чушь! Мужчины, они и есть мужчины… Ей вдруг пришло в голову, что даже юная Лия разбирается в жизни намного лучше нее.
Раскаты грома доносились теперь издалека, и влажные капли медленно скатывались с крыши беседки на землю. Воздух вокруг был еще серым от измороси, но гроза кончилась. Им не оставалось ничего другого, как только поскорее расстаться.
Тейер произнес чопорно:
– Мы можем двинуться в путь, если вы готовы. Могу предложить вам свой пиджак набросить на голову.
– Нет-нет, спасибо, я дойду и так, – поспешно проговорила она, и в полном молчании они зашагали по направлению к дому.
Вытянувшись в полный рост в высокой белой ванне, Хенни расслабилась. От горячей воды поднимался легкий пар, насыщенный запахом герани. Очертания ее ног под водой, слегка мутной от ароматического состава, казались расплывчатыми, и из горячего пара высовывались десять темно-розовых округлых пальцев. Живот у нее был все еще совершенно плоским; он ничем не напоминал мягкие желеобразные животы много рожавших женщин. Груди ее были высокими, не опущенными к пупку, как у выкормившей много детей женщины. Ее тело было по-прежнему молодым, что было своего рода компенсацией… но его молодость проходила впустую.
Через какое-то время она вылезла из ванны и начала одеваться к обеду. Последний раз она стояла перед этим высоким зеркалом рядом с Дэном, который пытался справиться с запонками на своем рукаве, ворча о полном идиотизме наряжаться лишь для того, чтобы поесть. Было бы чудесно, подумала она сейчас, разглядывая себя в зеркало, если бы он знал, что произошло с ней сегодня днем.
Так вот как все это происходит! Это было так просто, так легко. Тебе даже не нужно было пытаться самой привлечь мужчин… если ты, конечно, была достаточно привлекательна.
Он сказал ей, что она красивая женщина, или что-то еще, в этом же роде. Конечно, это вполне могло быть лишь игрой, возможно, он даже привык играть в подобные игры, но он никогда бы не стал в нее играть, если бы она, Хенни, ему не нравилась! Она вгляделась в свое отражение в зеркале более внимательно. Определенно, она выглядела сейчас лучше, намного, намного лучше. Может дело тут было в свежем воздухе и солнце, или деревенском молоке… Но, может быть, именно из-за того, что произошло сегодня днем, ее глаза и были такими ясными? Белки их казались почти голубыми, а зрачки отливали золотом.
Дэн часто говорил, что ее миндалевидные глаза похожи на листья. Осенние листья… К черту то, что говорил Дэн! Она и сама это видит. Да, было бы чудесно, если бы он знал, что и она при желании может поступить так же, как и он.
Но почему у нее не было этого желания? Тысячелетняя мораль, сказал он. Она рассмеялась. Скорее уж пятитысячелетняя, Тейер! Но это ли было причиной? Возможно. До некоторой степени, во всяком случае. А в остальном? К черту остальное…
Этот вечер запомнился ей в мельчайших деталях. Грибной суп был слишком густым; спаржа, предмет гордости Альфи, была действительно превосходна, как и его ремонтантная клубника. Новые обои в столовой были чистого синего цвета с причудливым рисунком; ей еще подумалось тогда, что вряд ли они понравились Лии, слышавшей несомненно о Сири Моэм и о моде на чисто белое.
После ужина ковры в гостиной, как обычно, были свернуты – Альфи с Эмили, начавшие брать уроки танцев, любили попрактиковаться. Мег заняла место у новенькой «Виктролы». В ее обязанности входило менять пластинки.
Альфи с Эмили исполняли сложный танец, Бен с Лией – что-то наподобие фокстрота. В том настроении, в каком находилась сейчас Хенни, зрелище танцующих пар доставляло ей настоящее удовольствие. Пробудившийся в ней вновь интерес к жизни словно заставил ее прозреть, и она смотрела сейчас на окружавших ее знакомых людей совершенно иными глазами, подмечая мельчайшие детали, которые до этого совершенно ускользали от ее взгляда. Она заметила, что молодой Бен тщательно выбрит; когда он смеялся, его красивые ровные зубы сверкали белизной. Она решила, что он ей определенно нравится.
Хью Тейер сидел подле Анжелики на небольшом диванчике в дальнем конце комнаты, всем своим видом давая понять, что он не только не собирается сейчас танцевать, но и вообще отныне намерен держаться как можно дальше от Хенни. Он сидел, положив грациозно нога на ногу, и склонив свою изящную голову к ее матери. Анжелика, вне всякого сомнения, была совершенно счастлива проявлением подобного внимания. Вряд ли она могла уловить свойственный ему тонкий юмор или скрытое презрение, презрение, которым он как бы давал понять, что в его глазах ничто не имело какого бы то ни было значения.
И, однако, его прикосновение было восхитительным: она до сих пор помнила это ощущение прижатого к ней тела. Все это было довольно странно, так как она точно знала, что он ей совсем не нравится. И, однако, кое-чем она была ему обязана.
Альфи с Эмили танцевали как настоящие профессионалы. Лицо Эмили было совершенно спокойным; интересно, она… и ее кузен Тейер предпочитали не показывать своих эмоций или их у них вообще не было? Но Альфи, судя по его виду, вкладывал в танец всю душу. Он работал каждую минуту своей жизни, работал даже тогда, когда отдыхал. Ему хотелось, чтобы и все вокруг него тоже хорошо проводили время и любили его за то, что он сделал это для них возможным. Но и при всем этом на него было приятно смотреть. Даже Анжелика, не в силах удержаться, неосознанно притопывала ногой.
Музыка кончилась, и Мег, относившаяся к своим обязанностям весьма серьезно, принялась выбирать следующую пластинку.
– Может быть, на этот раз танго?
– Лучше обычный фокстрот, – сказал Альфи. – Я хочу танцевать с тетей Хенни, а она, если я не ошибаюсь, не умеет танцевать танго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135