От Дэна, однако, было не так-то легко отделаться.
– Надеюсь, Хенни, ты справляешься?
– Да.
– Нам повезло, что у нас есть Хэнк. Только он один и остался теперь у нас.
…Что я должна на это ответить? Пол какой-то странный, скованный, он совсем мне не помогает. Все это его вина. Хотя, конечно, он ужасно об этом сожалеет. Ему кажется, он знает, что я должна сейчас чувствовать, но как он может это знать? С Мариан у него все обстоит прекрасно, и эта давняя история, скорее всего, уже забыта. Откуда ему знать, каково мне сейчас!
Официант принес булочки и масло. Никто из них к ним не притронулся.
– Ну, собирается кто-нибудь что-нибудь сказать? – резко спросил Дэн.
Она взглянула на него. На лбу у него пролегли глубокие борозды, свидетельство обуревавших его чувств. Она почувствовала, что должна что-то сказать.
– Не понимаю я этих ваших новых отношений с Лией. Как ты мог забыть, что она сделала?! Ты, которому она в сущности всегда была безразлична? Мне всегда казалось, что ты слишком суров с ней. Ты говорил, что она фривольна, любит командовать… я сейчас и не вспомню всех твоих обвинений в ее адрес… что она совсем не подходит Фредди. А сейчас, хотя мне и неприятно говорить об этом, оказывается, ты был прав. Поэтому я и не могу понять перемены в твоем отношении к ней.
– Я не был прав, и также не был и полностью неправ. Я спрашиваю себя, можешь ли ты это понять? Потому что ты видишь все или в черном или белом цвете: никакой середины. Думала ли ты, думал ли кто из нас, что Лия откажется от наследства?
Снова подошел официант. С нетерпением они молча ожидали, когда он закончит ловко и осторожно раскладывать овощи, так осторожно, словно это было заданием огромной важности. Когда он, наконец, ушел, Дэн продолжил:
– Только один из нас, только один, – он поднял многозначительно палец. – Только Альфи совершенно не удивился. Она не хочет зависеть от кого бы то ни было, сказал он мне, не хочет никого с этого момента благодарить. Вот что сказал мне Альфи. И я думаю, он прав, так как он узнал в ней себя.
– Ту черту характера, которую ты презираешь.
– Я бы так не сказал. – Дэн как-то весь поник на своем стуле, держа в руке вилку и устремив взгляд на тарелку перед собой, внезапно он почувствовал глубокую усталость. – Я не могу не восхищаться той внутренней силой, какой обладают такие люди. В отличие от них, я не способен добиться успеха. Я растратил все свои силы, охрип на митингах, призывая к миру и справедливости, и так ничего и не достиг…
Пол прервал его.
– Ты не прав, Дэн. Вспомни о законах, касающихся сдаваемых в аренду домов. Я могу назвать тебе…
– Не надо. Все это лишь малая часть того, что я хотел добиться.
В глазах его застыла печаль; поймав себя на том, что жалеет его, Хенни рассердилась и бросилась в атаку.
– Она лишила моего сына последнего смысла жизни, она разбила ему сердце, а ты делаешь из нее святую только потому, что она не хочет брать твои деньги!
– Я делаю из Лии святую? – Дэн скривился. – Совсем наоборот! Мы смотрим на жизнь совсем по-разному. Она гордилась тем, что Фредди идет на войну, и я никогда ей этого не забуду. Она олицетворяет то, что мне глубоко чуждо и всегда таким останется. Но, черт подери, разве обязательно любить человека и одобрять все его поступки, чтобы признать какие-то его достоинства? Справедливость есть справедливость, только и всего.
– Теперь ты превратился в святого.
– Господь свидетель, я не святой! Уж кому-кому, а тебе это известно. Но попытайся вспомнить, Хенни, что это такое – быть молодым. Прошло не так уж много времени с тех пор, как ты сама была молодой. И вот появляется этот парень, Бен… неужели ты не понимаешь, что она должна чувствовать? Плоть и кровь, мужчина и женщина…
Перегнувшись через стол к Хенни, он продолжал умолять ее, взывать к ее чувствам низким страстным голосом:
– Не устраивай спектакля, – предупредила она.
– Плоть! Ты не понимаешь этого, но я-то понимаю!
– Да, ты понимаешь. Каждая женщина, которую ты видишь… все годы… где бы мы ни были… ты думал, я ничего не замечаю? Меня всегда унижал твой идиотский флирт…
Дэн всплеснул руками.
– О чем ты говоришь? Я ничего не понимаю!
– Не понимаешь? Это замечали даже посторонние люди, я знаю это.
– Потому что я разговариваю с женщинами? Конечно, мне нравятся красивые женщины! А ты что думала? Но все это было всегда невинно, я никогда не ставил перед собой цели чего-нибудь этим достигнуть.
– Но я ненавидела то, как ты вел себя… Я это ненавидела.
– Почему же ты ничего не сказала? Почему не пнула меня ногой под столом или не испепелила меня взглядом?
– Для этого я слишком себя уважала. Я никогда бы до этого не опустилась.
– А, ты видишь, что я имею в виду? Ты непохожа на других людей. Обычная женщина – хотя бы Лия, раз мы уж о ней заговорили – сразу бы высказала все, что у нее на сердце, закатила бы сцену, во всяком случае не таила бы своих чувств.
– Опять Лия. Женщина, которая убила нашего сына. Слезы щипали глаза. Хенни с силой зажмурилась; опять эти чертовы слезы, и где, в общественном месте! Она широко открыла глаза и окинула взглядом зал, только чтобы не глядеть на Дэна да и Пола тоже, который смотрел на нее с тревогой. Две симпатичные пары вошли с холода, потирая свои руки в перчатках; воскресенье явно было для них праздничным днем. Две розовощекие пожилые дамы смеялись над какой-то шуткой. За одним из столов сидели молодые родители с тремя маленькими девочками в платьицах с оборками. Все эти люди чувствовали себя здесь на месте: они были счастливы.
– Это неправда, – услышала она голос Дэна. – Ты ничего не знаешь. Это не ее вина.
– Нет? Чья же тогда? Дэн вздохнул.
– Не надо бы мне этого говорить. Да и сказать по правде, я думаю, ты не поймешь, – рот его скривился в горькой усмешке. – Зная тебя, я уверен, ты даже не попытаешься понять.
– Я пришла сюда не за тем, чтобы меня здесь оскорбляли, – гневно сказала Хенни. – Начать с того, что я вообще не хотела приходить.
– Хенни, пожалуйста, – взмолился Пол, сидевший с совершенно несчастным видом.
И тогда Дэн произнес:
– Да, он лишился ног. Да, она завела любовника. Все это так, но подлинная причина заключается в том, что он презирал себя.
– Что ты хочешь этим сказать?
Дэн опустил глаза и хрустнул пальцами, как он всегда делал, когда сильно волновался.
У Хенни по спине пробежали мурашки. Она ждала. Наконец он заговорил снова:
– Все это произошло потому… потому что он был не совсем мужчиной. Еще до того, как лишился ног. Он был не на высоте с женщиной. Он обнаружил… что, в сущности, женщины не вызывают в нем желания.
Она почувствовала себя плохо. Вид соуса, текущего из мяса на ее тарелке, вызвал у нее приступ тошноты. Когда, мгновение спустя, она смогла заговорить, она сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135