– Дэн, у меня будет ребенок.
Несколько часов, прошедших до встречи с Дэном, она не переставая думала, как ей себя вести. Отругать его за то, что он ее забыл; очаровать, надев кокетливую шляпку и платье с кружевным воротником; нежно взять за руки; зарыдать; заставить ревновать (каким образом, дурочка?) – она перебрала в уме все эти возможности и все их отвергла. Вместо этого она в конечном итоге просто и без обиняков выпалила: «У меня будет ребенок».
Он распахнул дверь с такой силой, что она ударилась о стену. Войдя, бросил на спинку стула свое пальто – Хенни заштопала в нем дыру, прожженную в лаборатории – и положил на стол книги, которые держал в руке. Она увидела, как он закусил губу.
– Откуда ты знаешь?
– Ходила утром к дяде Дэвиду.
– Господи, только не к нему!
– Почему?
Он достал сигарету и чиркнул спичкой. Она тут же погасла в его дрожащих пальцах.
– Он уверен? Это точно?
– Это точно.
Сколько раз взбегала она по этой лестнице, и дверь была открыта, а Дэн ждал ее с сияющим лицом и распростертыми объятиями, сгорая от нетерпения. Сейчас они стоят в разных углах комнаты. Он зажег другую спичку и поднес ее к газовой лампе; слабое пламя рассеяло царивший в комнате полумрак.
– Что он сказал? Он был в ярости?
Что мы должны немедленно пожениться. Что самое главное – это наша любовь друг к другу.
– Он был немногословен.
– Но что-то он должен был сказать. – Дэн смотрел в пол. – Наверное, готов был убить меня.
– Ну, от этого было бы мало пользы.
– Я разрушил его хорошее мнение обо мне… о нас обоих.
– Не уверена. По-моему, ему было очень жаль, что все так получилось.
Жалость. Она больше, чем грусть. «Зрелище, достойное жалости», – говорим мы, имея в виду нечто такое, что вызывает у нас грусть и в то же время жалость, потому что случившегося можно было избежать.
Ей пришло в голову, что несмотря на свои страдания, она думает в категориях преподавательницы английского, и она улыбнулась, понимая, насколько неуместна сейчас эта улыбка.
Дэн заметил улыбку. Он боится, что у меня начнется истерика, подумала Хенни, когда он подошел к ней.
– Сними пальто, сядь, а может, тебе прилечь? Бросив взгляд на кровать, она прошла мимо и уселась на стул у окна. Почувствовала на плече руку Дэна.
– Не бойся, Хенни. Нам нужно поскорее пожениться, только и всего.
Его голос показался ей эхом. У нее было ощущение нереальности происходящего. Словно со стороны услышала она собственный голос:
– Но ты же не хочешь.
– Я хочу, Хенни! Конечно же, хочу. Это получилось немного раньше, чем я… но мы справимся, и все будет хорошо, – и он повторил умоляющим тоном: – Не бойся, Хенни.
– Все это время… сначала ты говорил, что мы не можем этого позволить, а затем и вовсе перестал касаться этой темы.
– Наверное, я боялся ответственности. Счета, плата за квартиру, я не хотел думать об этом. Поверь, я чувствовал себя виноватым. Для тебя было бы лучше, если бы тебе встретился другой человек.
Хенни закрыла лицо руками. Другой человек был бы для тебя лучше, сказал он. Внутри у нее была лишь пустота. Все остановилось. Все.
– Хенни, посмотри на меня. Я вовсе не в восторге от собственного поведения. Пожалуйста, не плачь. Я не выношу слез.
– Я не плачу. – Она подняла голову. Она выглядела как сама смерть. Увидев, что Дэн по-настоящему расстроен, она испытала мстительное удовлетворение.
– Ты сумеешь быстро забыть про мои слезы. Мисс Люси Марстон поможет тебе в этом.
– О чем ты говоришь?
– Я полагаю, это ясно.
– Она-то к этому какое имеет отношение? О чем ты подумала? Девушка… хорошенькая девушка, но таких десятки… Неужели мужчина не может поговорить с девушкой без того, чтобы все тут же не начали подозревать… – он запнулся и замолчал.
«Если бы я могла поверить ему. Может, он говорит правду».
Она встала и, отдернув штору, выглянула в окно. По улице шел фонарщик; его продвижение отмечалось появлением в сгущавшейся тьме слабых пятен света. Он был единственным живым существом на пустынной улице.
Дэн повторил:
– Мы должны как можно скорее пожениться, Хенни.
Она резко обернулась.
– Нет. Я не хочу, чтобы ты женился на мне, потому что «мы должны». – Что-то сильное, бесшабашное, бунтарское всколыхнуло ей душу, заставив выйти из состояния апатии. – Я заслуживаю большего. Я не стану жить с человеком, который будет тыкать мне этим всякий раз, когда нам случится не сойтись во мнениях.
– Этого никогда не случится.
– Мы всегда будем думать одинаково? Но это же смехотворно. Ты не можешь всерьез говорить это.
– Я имел в виду, что не буду «тыкать тебе этим».
– Твоему слову больше нельзя верить. Он спокойно спросил:
– Тогда чего же ты хочешь?
Прислонившись головой к ледяной раме, она думала: «Хочу, чтобы все было как в начале. Чтобы ты смотрел на меня так, как тогда на Бруклинском мосту, когда ты сказал «Я люблю тебя, Хенни. У нас с тобой впереди много прекрасных лет, целая жизнь».
– Хенни, скажи что-нибудь. Посмотри на меня. Если ты не выйдешь за меня замуж, что же ты будешь делать?
– Не знаю, – она услышала собственный смех, противный, дребезжащий, – покончу с собой, наверное.
– Боже мой, Хенни!
– Кому какая разница? Ты думаешь, я актерствую, чтобы вызвать у тебя жалость? Или угрожаю тебе, хотя зачем бы мне было это нужно? Нет, я и вправду считаю, что моя смерть не многих огорчит. Что меняется от того, жива я или нет, для моей семьи, для тебя, для всего мира? О, конечно, мои родные поплачут какое-то время, вспоминая меня. Тебя какое-то время, ну, может, пару месяцев, будет мучить совесть. Друзья семьи будут обсуждать это между собой: «Как вы думаете, эта дочка де Ривера, говорят, она… Нет, не может быть… Да, моя дорогая, я слышала…» А потом жизнь войдет в прежнее русло; но я, по крайней мере, буду избавлена от всех забот.
Слова будто возвышали ее над ним. И она искренне верила в то, что говорила. Как-то вдруг гнев сделал ее сильной.
Его же эти слова привели в ужас.
– Хенни, не говори так!
Он обнял ее и прижался щекой к ее волосам. Она ощутила его теплое дыхание, услышала его бормотание:
– Не говори о смерти. Пожалуйста. Ты пугаешь меня. Но ее тело, словно окаменев, не отзывалось на крепкое объятие. Ни слова о своем двухнедельном молчании, о своем равнодушии.
И вдруг она осознала, что он подавляет рыдание.
– Я знаю, я не всегда вел себя как положено мужчине. Я причинил тебе боль. Посмотри на меня, Хенни, пожалуйста.
Он взял ее за подбородок, и она увидела слезы в его глазах.
– Я не хотел, чтобы ты страдала. Но со мной нелегко. Я совершаю много ошибок, я не слишком внимателен. Но я исправлюсь, поверь мне.
– Хотелось бы.
– Тогда поверь мне. Я раскаиваюсь. О Господи, как я раскаиваюсь.
С таким выражением лица нельзя лгать. Нет, это невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135