Была лишь подчеркнута необходимость соблюдать существующие.
Домовладельцы подверглись резкой критике за несоблюдение этих законов; как всегда много – с гневом и возмущением – говорилось о плачевном положении бедняков в самом богатом городе мира, после чего реформаторы разъехались по домам готовиться к новым битвам.
Заголовки газетных публикаций о работе комиссии были не столь кричащими, как в сообщениях об убийствах, но все же достаточно хлесткими. Многие видные уважаемые граждане, чьи фамилии до тех пор появлялись на страницах газет лишь в разделах с извещениями о бракосочетаниях или кончинах, пережили немало неприятных минут.
Журналисты, в первую очередь либерального толка, раскрутили тему на полную катушку.
Позор наших городов… Богатые домовладельцы несут ответственность за гибель людей во время пожаров… Преступная халатность… Эпидемии… Миллионы нажиты на человеческих страданиях… – вот какие заголовки мелькали на страницах газет. В серьезных статьях, посвященных анализу проблемы, виновники назывались поименно: Сазерленд, Ган Уотерс, Вернер.
В своей бело-желтой гостиной на втором этаже Флоренс лежала на софе, страдая от головной боли, а воскресная газета, послужившая причиной этой головной боли, валялась на полу. Вся семья пришла утешать Вернеров – Анжелика, Альфи и Эмили.
– Хорошо, что родители во Флориде, – вздохнул Уолтер. – Конечно, они получат нью-йоркские газеты, но мне почему-то кажется, что расстояние смягчит удар.
– К марту, когда они вернутся, – бодро заверил его Альфи, – все это уже забудется. Газеты набросятся на кого-нибудь еще.
Анжелика нервно перебирала белыми пальцами то бусины своего агатового ожерелья, то складки траурного платья из черного шелка.
– Ах, Флоренс, я рада, что твой отец не дожил до этого. Он и так настрадался за свою жизнь. Две его дочери стали чужими, а теперь вот на Уолтера такое свалилось.
– Что подумают люди, – простонала Флоренс.
– Возьми себя в руки, Флоренс, – упрекнул ее Уолтер, подавая ей пример собственным поведением. – Наши друзья и знакомые вряд ли поверят горстке падких на сенсации разгребателей грязи. Преступная халатность, – пробурчал он. – Побыл бы один из них в моей шкуре. Встраиваешь в квартирах полки, они разбивают их и используют на дрова. Ванны? Они хранят в них уголь. Водопроводные краны? Они снимают их и несут на продажу. До приезда сюда эти люди прозябали в хибарах на Сицилии, в России, Бог знает, где еще. Потребуется столетие, чтобы приучить их к цивилизации. Но одно мне ясно, с меня хватит. Больше никаких закладных. Я банкир, я не занимаюсь недвижимостью.
Пол внимательно оглядывал маленькую группу. Его позвали, когда он шел к себе в комнату, проведя несколько часов на катке. Здесь был иной мир. Вчера у тети Хенни царило оживление, хотя дядя Дэн и сказал, что само по себе принятие закона – это еще полдела.
«Все существующие дома такого типа надо снести», – заявил он. «Но на это никто не пойдет, слишком большие деньги поставлены на карту».
– Наверное, в доме моей сестры сейчас праздник, – сказала Флоренс. – Как же, они одержали победу, унизили Уолтера и меня.
Никто не ответил. Флоренс продолжала:
– Я не хочу создавать новые неприятности, их и так уже достаточно. Мама, я знаю, тебе приходится видеться с Хенни, ведь она твоя дочь. О тебе, Эмили, я не говорю, ты должна следовать за мужем, а Альфи – великий миротворец, всегда был таким, хотя даже тебе, Альфи, должно быть ясно, что в данном случае мир невозможен.
– Да, мои усилия не увенчались успехом, – признал Альфи. – Но мне очень хочется, чтобы вы помирились.
– Помирились, – как эхо повторила за ним Эмили. «Альфи слишком любит жизненные удобства, – подумал Пол, – уютный дом, вкусный обед, – чтобы вступать в какие-то споры, которые нарушили бы его покой, его воскресный послеобеденный сон, тратить на них энергию, необходимую для продвижения вперед».
– Это не твоя вина. Слишком велики наши разногласия, – объявила Флоренс. – А теперь после всего этого разрыв стал окончательным. Но я хочу задать вопрос Полу. Ни я, ни отец не старались повлиять на тебя, что-то тебе запретить. Но как ты сам можешь ходить к ним в дом? Мы ведь знаем, ты часто у них бываешь.
– Я и не пытался скрывать этого.
– Но разве не время занять какую-то определенную позицию? Ты ведь уже взрослый, – Флоренс скорее умоляла, а не ругала сына. – Ходить к ним, слушать, как критикуют твоих родителей – я этого не понимаю.
– Мама, они ни разу не сказали о вас ни слова. Иначе я бы не ходил к ним. Они вообще не обсуждают никого в отдельности. У них другие темы для разговоров.
– Коль скоро мы коснулись этой темы, о чем же они говорят? – с любопытством спросил Уолтер.
Пол пожал плечами.
– Что вам сказать? Ну, хорошо. Об обществе борьбы за мир. Тетя Хенни каждое лето ездит на озеро Мохонк, на ежегодную конференцию общества. Она встречалась там с баронессой фон Саттнер, после того как та получила Нобелевскую премию за укрепление мира. А дядя Дэн… – Пол подавил озорную улыбку. Они все равно поймут не больше, чем я сам. – Он рассуждает об электромагнитных волнах в космосе. В будущем, говорит дядя Дэн, мы сможем принимать сигналы с других планет. Кроме того он занят разработкой каких-то своих идей о системе связи на море.
Анжелика округлила глаза.
– Похоже на него.
– Не знаю, мама, – с жаром возразил Альфи. – Не следует спешить с выводами. В этом может быть смысл. Возьми, к примеру, Эдисона.
Анжелика потрепала сына по руке.
– Ты, как твой отец, всегда стремишься всем найти оправдание. Ну да ладно, это хорошая черта. Сам ты, по крайней мере, практичный человек, обеспечиваешь свою маленькую Маргарету. – Анжелике нравилось звучность этого имени и, говоря о дочери Альфи, она всегда называла ее полным именем, никогда «Мег». – Она не живет в трущобе, или почти трущобе, как бедняжка Фредди.
– Да, да, мне так жаль Фредди, – согласилась Флоренс. – И всегда было жаль. Он кажется таким… – она поискала слово, – таким отрешенным. А иногда чересчур эмоциональным. Конечно, я давно его не видела. Он сильно изменился, Пол?
– Он вырос, – сухо ответил Пол.
– Господи, это я знаю. Ему уже шестнадцать. Я имела в виду…
Она не договорила, так как вошла служанка с подносом и поставила его на столик рядом с софой. Сэндвичи, кексы, шоколад, кофе и чай заставили всех забыть про Фредди.
– Бери, Пол, – сказала бабушка, – ты должно быть проголодался, пока катался на коньках.
Пол взял тарелку. Ему хотелось уйти и побыть одному, но они сочли бы грубостью такое нарушение ритуала чаепития.
Он покривил душой, сказав, что в доме тети Хенни не говорят ни о ком в отдельности. Она всегда спрашивала, как дела у мамы и, он был уверен, не из пустого любопытства, а с глубоким сожалением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Домовладельцы подверглись резкой критике за несоблюдение этих законов; как всегда много – с гневом и возмущением – говорилось о плачевном положении бедняков в самом богатом городе мира, после чего реформаторы разъехались по домам готовиться к новым битвам.
Заголовки газетных публикаций о работе комиссии были не столь кричащими, как в сообщениях об убийствах, но все же достаточно хлесткими. Многие видные уважаемые граждане, чьи фамилии до тех пор появлялись на страницах газет лишь в разделах с извещениями о бракосочетаниях или кончинах, пережили немало неприятных минут.
Журналисты, в первую очередь либерального толка, раскрутили тему на полную катушку.
Позор наших городов… Богатые домовладельцы несут ответственность за гибель людей во время пожаров… Преступная халатность… Эпидемии… Миллионы нажиты на человеческих страданиях… – вот какие заголовки мелькали на страницах газет. В серьезных статьях, посвященных анализу проблемы, виновники назывались поименно: Сазерленд, Ган Уотерс, Вернер.
В своей бело-желтой гостиной на втором этаже Флоренс лежала на софе, страдая от головной боли, а воскресная газета, послужившая причиной этой головной боли, валялась на полу. Вся семья пришла утешать Вернеров – Анжелика, Альфи и Эмили.
– Хорошо, что родители во Флориде, – вздохнул Уолтер. – Конечно, они получат нью-йоркские газеты, но мне почему-то кажется, что расстояние смягчит удар.
– К марту, когда они вернутся, – бодро заверил его Альфи, – все это уже забудется. Газеты набросятся на кого-нибудь еще.
Анжелика нервно перебирала белыми пальцами то бусины своего агатового ожерелья, то складки траурного платья из черного шелка.
– Ах, Флоренс, я рада, что твой отец не дожил до этого. Он и так настрадался за свою жизнь. Две его дочери стали чужими, а теперь вот на Уолтера такое свалилось.
– Что подумают люди, – простонала Флоренс.
– Возьми себя в руки, Флоренс, – упрекнул ее Уолтер, подавая ей пример собственным поведением. – Наши друзья и знакомые вряд ли поверят горстке падких на сенсации разгребателей грязи. Преступная халатность, – пробурчал он. – Побыл бы один из них в моей шкуре. Встраиваешь в квартирах полки, они разбивают их и используют на дрова. Ванны? Они хранят в них уголь. Водопроводные краны? Они снимают их и несут на продажу. До приезда сюда эти люди прозябали в хибарах на Сицилии, в России, Бог знает, где еще. Потребуется столетие, чтобы приучить их к цивилизации. Но одно мне ясно, с меня хватит. Больше никаких закладных. Я банкир, я не занимаюсь недвижимостью.
Пол внимательно оглядывал маленькую группу. Его позвали, когда он шел к себе в комнату, проведя несколько часов на катке. Здесь был иной мир. Вчера у тети Хенни царило оживление, хотя дядя Дэн и сказал, что само по себе принятие закона – это еще полдела.
«Все существующие дома такого типа надо снести», – заявил он. «Но на это никто не пойдет, слишком большие деньги поставлены на карту».
– Наверное, в доме моей сестры сейчас праздник, – сказала Флоренс. – Как же, они одержали победу, унизили Уолтера и меня.
Никто не ответил. Флоренс продолжала:
– Я не хочу создавать новые неприятности, их и так уже достаточно. Мама, я знаю, тебе приходится видеться с Хенни, ведь она твоя дочь. О тебе, Эмили, я не говорю, ты должна следовать за мужем, а Альфи – великий миротворец, всегда был таким, хотя даже тебе, Альфи, должно быть ясно, что в данном случае мир невозможен.
– Да, мои усилия не увенчались успехом, – признал Альфи. – Но мне очень хочется, чтобы вы помирились.
– Помирились, – как эхо повторила за ним Эмили. «Альфи слишком любит жизненные удобства, – подумал Пол, – уютный дом, вкусный обед, – чтобы вступать в какие-то споры, которые нарушили бы его покой, его воскресный послеобеденный сон, тратить на них энергию, необходимую для продвижения вперед».
– Это не твоя вина. Слишком велики наши разногласия, – объявила Флоренс. – А теперь после всего этого разрыв стал окончательным. Но я хочу задать вопрос Полу. Ни я, ни отец не старались повлиять на тебя, что-то тебе запретить. Но как ты сам можешь ходить к ним в дом? Мы ведь знаем, ты часто у них бываешь.
– Я и не пытался скрывать этого.
– Но разве не время занять какую-то определенную позицию? Ты ведь уже взрослый, – Флоренс скорее умоляла, а не ругала сына. – Ходить к ним, слушать, как критикуют твоих родителей – я этого не понимаю.
– Мама, они ни разу не сказали о вас ни слова. Иначе я бы не ходил к ним. Они вообще не обсуждают никого в отдельности. У них другие темы для разговоров.
– Коль скоро мы коснулись этой темы, о чем же они говорят? – с любопытством спросил Уолтер.
Пол пожал плечами.
– Что вам сказать? Ну, хорошо. Об обществе борьбы за мир. Тетя Хенни каждое лето ездит на озеро Мохонк, на ежегодную конференцию общества. Она встречалась там с баронессой фон Саттнер, после того как та получила Нобелевскую премию за укрепление мира. А дядя Дэн… – Пол подавил озорную улыбку. Они все равно поймут не больше, чем я сам. – Он рассуждает об электромагнитных волнах в космосе. В будущем, говорит дядя Дэн, мы сможем принимать сигналы с других планет. Кроме того он занят разработкой каких-то своих идей о системе связи на море.
Анжелика округлила глаза.
– Похоже на него.
– Не знаю, мама, – с жаром возразил Альфи. – Не следует спешить с выводами. В этом может быть смысл. Возьми, к примеру, Эдисона.
Анжелика потрепала сына по руке.
– Ты, как твой отец, всегда стремишься всем найти оправдание. Ну да ладно, это хорошая черта. Сам ты, по крайней мере, практичный человек, обеспечиваешь свою маленькую Маргарету. – Анжелике нравилось звучность этого имени и, говоря о дочери Альфи, она всегда называла ее полным именем, никогда «Мег». – Она не живет в трущобе, или почти трущобе, как бедняжка Фредди.
– Да, да, мне так жаль Фредди, – согласилась Флоренс. – И всегда было жаль. Он кажется таким… – она поискала слово, – таким отрешенным. А иногда чересчур эмоциональным. Конечно, я давно его не видела. Он сильно изменился, Пол?
– Он вырос, – сухо ответил Пол.
– Господи, это я знаю. Ему уже шестнадцать. Я имела в виду…
Она не договорила, так как вошла служанка с подносом и поставила его на столик рядом с софой. Сэндвичи, кексы, шоколад, кофе и чай заставили всех забыть про Фредди.
– Бери, Пол, – сказала бабушка, – ты должно быть проголодался, пока катался на коньках.
Пол взял тарелку. Ему хотелось уйти и побыть одному, но они сочли бы грубостью такое нарушение ритуала чаепития.
Он покривил душой, сказав, что в доме тети Хенни не говорят ни о ком в отдельности. Она всегда спрашивала, как дела у мамы и, он был уверен, не из пустого любопытства, а с глубоким сожалением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135