Ева Коттман снова села в машину, Боб подмигнул Хансену и вытянул губы трубочкой.
– Мед! – проговорил он тихо, когда Ева уже сидела в машине. – Просто мед, дорогуша!
– Не забудь: я убью тебя!
– Я буду вспоминать об этом, когда поцелую ее в первый раз. Он повернулся и не спеша отправился к своей красной машине.
Хансен смотрел ему вслед, сжав кулаки. «И почему такие живут, а Лутц Адамс умер? – подумал он. – Да, прав тот, кто называет высшие силы слепыми…»
Тем временем на вилле Баррайсов, в библиотеке, шел чреватый последствиями разговор. Тео Хаферкамп и доктор Дорлах сидели за рюмкой коньяка друг против друга, Матильда Баррайс стояла у большого створчатого окна и беззвучно плакала.
Дядя Теодор был полон решимости поставить точки над i.
– Завывания и дробь зубами больше не помогут, – громко объявил он. По его голосу было ясно, что он не потерпит никаких возражений. – До сих пор нам удавалось прикрывать Боба. От трех девушек мы откупились, двум оплатили аборты в Англии. Мы финансировали его гоночные машины, его поездки, его гостиничные счета, его бессмысленную, ленивую жизнь бродяги. После аттестата зрелости он стоит нам кучу денег, а работает лишь в постелях! Наш банковский счет, само собой разумеется, это выдерживает, расходы Боба никогда не превысят наших доходов, но ведь всему есть предел! Смерть Лутца Адамса – я, видит Бог, не желаю пускаться в дальнейшие расследования, чтобы не заработать инфаркта, – но эта смерть и скандал на кладбище были последней каплей! И не надо говорить, доктор, что старого Адамса можно было бы упечь в психушку. Он туда не попадет, потому что я этого не хочу! Если уж отсюда кто-то исчезнет, то это Боб!
– Он – мой ребенок! – воскликнула от окна Матильда.
– Он наш крест, который всем нам нести до конца! Матильда, сколько раз он тебя бил?
– Теодор! – выкрикнула в ужасе Матильда Баррайс. Доктор Дорлах со звоном поставил свою рюмку на стол. Хаферкамп зло кивнул.
– Не разыгрывай трагедии, Матильда! Да, доктор, он бьет ее. Сын поднимает руку на свою мать. Четыре раза мне известны самому… а сколько раз это было на самом деле, Матильда?
– О, какая подлость! Какая подлость! Все сговорились против него, только потому, что он так красив, так элегантен, так воспитан… – Она, протестуя, топнула ногой и выбежала из библиотеки. Доктор Дорлах выждал, пока за ней захлопнулась дверь.
– Он действительно бьет ее? – повторил он, как бы не в силах поверить в это.
– Да. – Хаферкамп вновь разлил коньяк. – Боб очень вспыльчив. Пару раз лопнуло терпение даже у его матери, и когда она призвала его к порядку, он дал ей пощечину. То же самое он проделывал с экономкой Ренатой Петерс, его бывшей няней. Но от нее он выслушивает больше, чем от своей матери. Однако больше всего нравоучений он принимает от Гельмута Хансена, что нас всех безмерно удивляет. Мы не можем найти этому объяснения. Почему-то он преклоняется перед ним, перед этим бедным парнем, которому я даю возможность учиться. Но иногда комплекс неполноценности становится таким сильным, что Боб вытворяет какую-нибудь глупость, что-то грандиозное, с его точки зрения, – автогонки, бобслей, высший пилотаж, водный слалом, хотя знает, что и там никогда не достигнет высшего мастерства. Но он хочет, чтобы им восторгались, хочет быть героем! Ему хочется иметь хоть крупицу авторитета Гельмута Хансена!
– В таком случае лучше было бы отослать Хансена. Тогда душевные терзания Боба прекратятся.
– А кто будет со временем руководить предприятиями Баррайсов? Боб? Из всех фабрик он знает только подвал № 5, где на куче опилок он совратил работницу Веронику Мург. Тогда уж лучше взорвать все баррайсовские предприятия.
– Значит, когда-нибудь их должен взять в свои руки Гельмут Хансен?
– Да. Для этого я вкладываю целое состояние в его образование.
– И потом в качестве нового дяди Тео он будет содержать Боба?
– Примерно так.
– Господин Хаферкамп, вы взращиваете сатану! Я понимаю, вы всем желаете добра. Но Хансен всегда будет оставаться образцом, а Боб под давлением своих комплексов всегда будет совершать злодеяния. Здесь бы надо проконсультироваться с психологами. Дайте Бобу работу, любую, на фабриках, дайте ему возможность доказать, что он способен работать.
– Он может – но он не хочет! К примеру: Боб прекрасно рисует. Он мог бы разрабатывать идеи в отделе рекламы. И что он делает? Он по очереди поехал с тремя секретаршами в лес и мял там с ними траву. И что он потом бросил мне в лицо? «Эту кость все любят!» Убедительный аргумент, я даже посмеялся – но в голове у меня появилась мысль об убийстве. Обаяние Боба способно растопить ледники. Но какой от этого прок? Сейчас он на какое-то время должен быть изолирован. Он должен уехать из Вреденхаузена.
– Тогда дайте ему достаточно денег и пошлите его в Акапулько. Мексика довольно далеко, и там он встретит себе подобных.
– Акапулько слишком далеко. Я все же должен держать его под контролем. – Хаферкамп допил свой коньяк. Когда он подносил рюмку ко рту, рука его дрожала. – У меня есть хорошие друзья, они готовы принять Боба на три-четыре месяца. Друзья без взрослых дочерей! Я ограничу его деньги и скажу, что долгов не оплачиваю, что он будет за них наказан. Я обуздаю его! Я больше не намерен шутить, черт возьми! Он должен отработать каждое пиво, каждый стакан виски, который выпивает. И он будет стараться, чтобы не опозориться. Он будет вынужден защищать свою честь…
– Подождем с выводами, – произнес задумчиво доктор Дорлах. – Для мужчины, который способен ударить свою мать, честь – не больше чем пустой звук.
Вскоре в библиотеку вошел Боб. По его лицу было видно, что он уже предупрежден. Как упрямый мальчишка, он встал у стены с книжными полками.
– Мама говорит, вы хотите Отправить меня в ссылку?
– Для этого есть масса других, более удачных обозначений. – Тео Хаферкамп больше не пускался в дискуссии. – Ты можешь выбирать: Эссен – Банкирский дом Кайтель и K°, Дуйсбург – Западногерманские сталелитейные заводы или Реклингхаузен – Фирма по оптовой торговле Ульбрихта. Куда ты хочешь?
– В Эссен! – В голосе Боба звучало упрямство. – В Эссене я, по крайней мере, знаю Марион.
– Кто эта Марион?
– Марион Цимбал, барменша.
– Значит, ты поедешь в Реклингхаузен.
– Если ты хочешь, чтобы я уехал и никогда больше не возвращался…
– О, повтори еще раз эту радостную весть. Я не могу поверить в такое счастье.
– Пусть он едет в Эссен. – Доктор Дорлах положил конец семейной дуэли. – Это реальный шанс.
– Доброта с вас прямо как мед капает. О Господи, меня сейчас вырвет! – Боб Баррайс распахнул дверь в парк. – Воздуха! Свежего воздуха! Я задыхаюсь в этой пыли!
– Теперь бы ему просто, без сожаления проломить череп, – заскрипел зубами Тео Хаферкамп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101