– Нам нужны мертвые, Этторе.
– Мертвые?
– Мы платим пятьдесят тысяч лир за труп, – сказал Боб.
– Амичи, вы опьянели. – Этторе широко ухмыльнулся. – Хорошее вино, да? Виноград растет на скалах…
– Это не шутка, Этторе. – Чокки положил руку на три стомарковые купюры. Бургомистр Лапарези сразу смекнул, что дело принимает серьезный оборот. Он сделал большой глоток вина, скосив глаза через край глиняного кувшина. – Ты ведь знаешь, что в университетах обучают врачей?
– Я же не идиот.
– Они изучают болезни, знакомятся с человеческим телом изнутри и снаружи, и для этого им нужны трупы, которые можно разрезать, чтобы во всех тонкостях понять анатомию, строение тела. Студенты должны знать каждую кость, каждый мускул, каждый нерв, каждую жилу, железу, артерию или вену, каждый орган, его строение и его функции, его болезни и возможности излечения. Для всего этого нужны трупы, чтобы по ним точно изучить, как продлить жизнь человека. То есть это хорошее, благородное дело – продавать университетам трупы.
Этторе Лапарези неотрывно смотрел в свою кружку с вином и размышлял. Впервые в жизни он столкнулся с делом, о котором не имел ни малейшего понятия. Конечно, врачи должны знать человека и изнутри, иначе откуда они узнают, какие болезни могут в нем поселиться. А потом операции. Нужно ведь знать, куда режешь. Этторе всегда восхищался хирургами, когда о них писали в газетах и журналах. Они пришивали отрезанные руки, долбили головы, пересаживали сердца… с ума можно сойти. А Марии Капуччилини из соседней деревни Овиндоли отрезали в Палермо даже грудь, и с тех пор она здорова, как двадцатилетняя.
Этторе посмотрел на Боба, как будто ожидал от него объяснения. И Боб сказал:
– Подумайте только, синьор Лапарези: кто-то умирает, его кладут в гроб, закапывают в землю, и там он гниет. Кому от этого польза? Никому! Только хлопоты. Нужно ухаживать за могилой, сажать на ней цветы, поддерживать в чистоте. А какую бы пользу он мог принести человечеству, если его продать нам! Он может обогатить знания многих молодых врачей, он поможет побороть болезни… и родственники получат еще за него пятьдесят тысяч лир…
– Это крайне важно! – Этторе сложил руки на кувшине. На его небритом морщинистом лице появилось выражение искренней скорби. – Но у нас нет покойников в Меццане.
– Ни одного тяжелобольного?
– Есть один. Старый Джуббиа. Ему девяносто лет, уже было три удара, и вот уже четыре года он не может умереть. Каждый раз, когда он замечает, что близится конец, он выпивает кружку вина и живет дальше. Семья Джуббиа уже просто в отчаянии…
– А в соседних деревнях? Я плачу тебе за посредничество двадцать тысяч лир. Этторе Лапарези замолчал. Даже человек из Меццаны должен сначала свыкнуться с мыслью, что ему придется торговать мертвецами. Не так просто перестроиться. Вместо дынь – трупы. Этторе не мог побороть сомнения морального характера.
«Это нужно для медицины, – тупо размышлял он. – Для всех нас. Тут он прав. В земле от них никакого проку, а в университетах на них можно учиться. И почему мафия до сих пор не занялась этой торговлей?»
– Оставим это до утра, – дипломатично сказал Этторе. – Я должен сначала подумать, насколько это богоугодное дело…
Боб Баррайс и Чокки прожили два дня в Меццане, на третий вернулся Лапарези из своей новой поездки по округе и доложил с сияющим лицом:
– Нашел покойника! В Примолано. Молодой парень, двадцать лет. Несчастный случай, амичи… Его семья уже в девятом колене воюет с соседями Фролини. На очереди был Альберто Дуччи. Но он решил всех перехитрить, нашел себе работу в Германии и пробыл там два года. А теперь вот вернулся навестить свою маму и сразу нарвался на дробовик старого Фролини. Как можно быть таким глупым, таким глупым… – Этторе заломил руки и начал рассказывать всю историю вражды семей Фролини и Дуччи. Началось это еще в 1809 году – тогда кто-то из Дуччи обрюхатил дочку Фролини и не женился на ней. В день рождения ребенка молодого Дуччи нашли с проломленным черепом. С тех пор семьи убивали друг друга, но не всегда успевали: женщины рожали больше детей, чем можно было убить. С каждым покойником плодовитость возрастала. Все было бы проще, если бы Фролини или Дуччи переехали в другое место… Но это было невозможно. Их честь была из того же материала, что и скалы вокруг.
Через час Боб и Чокки на своем универсале поехали в Примолано. Этторе сидел сзади на специальном ящике и курил одну сигарету за другой. Окурки он тушил о крышку ящика. Он нервничал. Семья Дуччи была готова продать мертвеца, о котором еще никто официально не знал, что он мертв. В отделение карабинеров в Рокка-дель-Аквила вообще не было заявлено… Какое дело полиции до вражды между семьями Фролини и Дуччи? Ведь никто не мог ничего изменить.
В Примолано вся семья Дуччи ожидала немецких покупателей их дорогого Альберто.
Как огромные вороны, сидели одетые в черное женщины вокруг простой раскладушки, на которой лежал покойник. Его гордое красивое лицо было еще отмечено печатью той пленительной страстности, которая может быть присуща только сицилийцам. Глава семьи Марио Дуччи, седой старик с загрубевшим лицом, вышел навстречу Бобу и Чокки с застывшей миной. Женщины тихо плакали. Этторе остался снаружи у машины, он не хотел иметь ничего общего с вендеттой Фролини и Дуччи.
– В ближайшие дни вы получите одного из Фролини, – невозмутимо произнес старый Дуччи. – Из Америки и Канады, Германии и Швейцарии все возвращаются на родину. Вы принимаете всех мертвецов?
Боб Баррайс не отрываясь смотрел на распростертое тело юноши.
– Всех! – ответил он, прежде чем Чокки что-то успел сказать.
– Это хорошо. – Марио Дуччи протянул руку. – То, что здесь происходит, никого не касается. Если вы заберете мертвых, это самый незаметный способ спрятать их.
– И как долго это будет продолжаться? – спросил Чокки.
– Пока у Фролини не иссякнут силы. У них еще четверо мужчин, и ни одна женщина не беременна. А у нас еще шесть мужчин, и четыре женщины ждут ребенка. Дуччи победят!
Чокки заплатил за покойника пятьдесят тысяч лир, потом четверо Дуччи внесли в дом ящик. Все, что происходило потом, Боб Баррайс воспринимал как фильм ужасов.
Застреленный был раздет и обмыт. Этим занялись женщины, и они исполняли свою работу как ритуал. Боб увидел, что грудь юноши была превращена в крошево зарядом дроби – стрелявший нажал на курок на расстоянии не больше двух метров. Со всей мощью, почти не рассеиваясь, сотни дробинок вошли в тело.
Мертвого Дуччи положили обнаженным в ящик, обложили охлаждающими пакетами – так, как готовят к отправке большую рыбу, – закрыли сверху крышку и завинтили ее. Все это происходило молча, без слов, лишь на фоне плача двух женщин – матери и сестры покойного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101