мистер и миссис Тазурин, далее, мистер Лэнгфорд, признавшийся, что он индеец, и, наконец, чернокожая мисс Эдмондс — в каждом есть что-то особенное, отличающее их друг от друга и от остальных людей.
Ничего, наверно, они просто задумали остаться наедине, чтобы потолковать о своих планах; должно быть, хотят увеличить дом, чтобы принять новых питомцев. Ведут они себя весьма и весьма солидно, очень мило, но совсем не так, как обыкновенные люди на отдыхе. Чаще всего они, в том числе и супруги Ду, уходят в поля по двое — по трое и гуляют часа по три.
Ду Шань уже давно установил стол и скамьи красного дерева на уступе главенствующего над местностью холма, с которого открывался бесподобный вид. Приехавшие на пикник поставили свои машины неподалеку и вышли. Некоторое время никто не двигался — все любовались пейзажем. Склоняющееся к западному горизонту солнце зажгло ослепительным сиянием скользящие облака, уподобив их западным снеговым пикам. До самых гор раскинулись зеленеющие поля и луга, сады и пажити, рощицы и отдельные деревья, лениво текла поблескивающая голубизной река. В вышине кружили два ястреба; солнце оправило их крылья золотой каймой. Легкое дыхание говорливого ветерка овевало прохладой и доносило запахи дозревающих полей.
— Давайте поговорим, пока не накрыли на стол, — подал голос Ханно. Предложение было излишним, поскольку это подразумевалось как бы само собой, но зато призвало всех к внутренней готовности поговорить. Люди охотно откладывают трудные решения, а уж бессмертные и подавно. — Надеюсь, мы скоро закончим и успеем отдохнуть и повеселиться, но если надо, будем пререкаться до заката. Но на закате закругляемся, договорились?
Он сел. Свобода заняла место по правую руку от него, Странник — по левую. Напротив устроились Ду Шань, Асагао, Алият и та, которую они по-прежнему звали между собой Коринной Макендел.
«Да, — подумал Ханно, — как мы ни старались познакомиться и завязать дружбу, наш тесный кружок по-прежнему разделен на два лагеря».
Председателя не выбирали, но должен же был кто-то взять инициативу в свои руки, а Ханно все-таки старший из всех.
— Позвольте изложить повестку дня. Не могу поведать вам ничего нового или недосказанного. Однако, надеюсь, это позволит нам не повторяться в дальнейшем.
Основной вопрос состоит в том, сдаваться ли нам на милость правительства, открыв миру, кто мы, или продолжать маскарад под новыми личинами?
На поверхностный взгляд не слышно ни шума погони, ни сожалений о нашей пропаже. Роза Донау похищена из больницы. Коринна Макендел пропала из виду. Равным образом исчезли Кеннет Таннахилл и пара его гостей, но это было в другом месте, а он часто уезжает и в разъездах проводит больше времени, чем дома. В новостях ничего сенсационного, несмотря даже на кражу Розы Донау. Она мало кому известна, до больничных пациентов почти никому нет дела, никто не подавал заявления о ее похищении или о каком-либо ином беззаконии. Фактически ни одно из вышеперечисленных лиц не обвиняется ни в чем предосудительном.
Однако я считаю, что все это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, а Коринна определенно утверждает, что наши перспективы далеко не столь радужны. Она посылала из подполья запрос своим доверенным лицам — дважды, не так ли? — Нэд Мориарти ничуть не утратил к нам интереса. ФБР тоже считает, что в деле стоит покопаться; а вдруг тут замешаны наркотики, шпионаж или менее явные, но не менее противозаконные шалости? Коринна, свежая информация не поступала?
— Нет, — покачав головой, негромко отвечала та. — А сама я к ним обращаться не стану. Я и так заставила их верность чувству долга растянуться до невероятных размеров. Больше я их терзать не буду.
— У меня в Сиэтле есть собственные каналы, — подхватил Ханно, — но с каждым днем их использование становится все более рискованным. Таннахилл ассоциируется с «Томек энтерпрайзиз», так что хотя бы сюда ФБР нос сунет. Дальше оно может решить, что фирма здесь ни при чем, что друзья Томска понятия не имеют, почему Таннахилл смотал удочки. Но если оно вынюхает, что эти друзья ориентировались в ситуации гораздо раньше, то нипочем не отступится. Я бы предпочел обойтись без риска, мы и так хлебнули его выше головы.
Он подался вперед, поставив локти на стол, и закончил:
— Короче говоря, если мы не собираемся высовываться, то надо поработать на совесть. Бросить все, не теряя ни секунды, раз и навсегда. В том числе и ранчо. Асагао и Шаня привез и поселил здесь Томек. Кто-нибудь непременно заявится выпытывать, что да как. Пожалуй, подхватит и слухи о таинственных гостях сразу после событий. А уж если получит описание их внешности, дело конченое.
— Тогда убегать нельзя. — Голос Алият слегка подрагивал. Она уже могла ходить, хоть и не слишком много, и румянец вернулся к ее щекам, но до полного выздоровления, и физического, и духовного, оставалось еще пару месяцев. — Надо сдаться. Или… жить без средств… без приюта… Нет!
— Ты что, забыла мои слова — или не поверила? — улыбнулся Ханно. — Я зарыл чуть не по всему миру множество кубышек в прямом и переносном смысле — деньги и все прочее, лет на сто. Есть жилье, есть прекрасные легенды прикрытия, не упущена из виду ни одна деталь. Да, конечно, я их периодически проверял и подновлял. Мы можем разделиться, а можем жить вместе, кто как пожелает, но комфорт и довольство на ближайшие лет пятьдесят нам гарантированы, если только цивилизация продержится до той поры, или успеем подготовиться, если ей суждено рухнуть. А тем временем можно спокойно заложить фундамент новых биографий.
— А ты уверен?
— За это могу поручиться и я, — вклинился Странник. — Абсолютно уверен. А если вы боитесь, Алият, то зачем позволили нам вытащить себя из койки?
— Я была не в себе, — сверкнула она глазами, — не соображала, что творю, едва ли вообще что-либо соображала. Просто хотела выиграть время.
— И я был того же мнения, — обратился Странник ко всем сразу. — Держал рот на замке, как и она, но сегодня мы должны быть совершенно откровенны.
Подобное заявление из уст друга потрясло Ханно, как гром среди ясного неба.
— А? — воскликнул он. — Мы что же, должны сами им в руки сдаться? Зачем?!
— Хотя бы затем, что я слышал мнение Джианотти на сей счет, — угрюмо отозвался индеец. — Как только мир узнает о принципиальной возможности бессмертия, его можно будет достигнуть лет за десять — двадцать. Молекулярная биология уже дозрела для этого. Имеем ли мы право прятать знание? Сколько еще миллионов или миллиардов жизней обрекаем мы на бессмысленную смерть?
Различив в его голосе нотки сомнения, Ханно ринулся в контратаку:
— Как-то ты не очень в этом уверен, а?
— Не уверен, — поморщился Странник, как от боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
Ничего, наверно, они просто задумали остаться наедине, чтобы потолковать о своих планах; должно быть, хотят увеличить дом, чтобы принять новых питомцев. Ведут они себя весьма и весьма солидно, очень мило, но совсем не так, как обыкновенные люди на отдыхе. Чаще всего они, в том числе и супруги Ду, уходят в поля по двое — по трое и гуляют часа по три.
Ду Шань уже давно установил стол и скамьи красного дерева на уступе главенствующего над местностью холма, с которого открывался бесподобный вид. Приехавшие на пикник поставили свои машины неподалеку и вышли. Некоторое время никто не двигался — все любовались пейзажем. Склоняющееся к западному горизонту солнце зажгло ослепительным сиянием скользящие облака, уподобив их западным снеговым пикам. До самых гор раскинулись зеленеющие поля и луга, сады и пажити, рощицы и отдельные деревья, лениво текла поблескивающая голубизной река. В вышине кружили два ястреба; солнце оправило их крылья золотой каймой. Легкое дыхание говорливого ветерка овевало прохладой и доносило запахи дозревающих полей.
— Давайте поговорим, пока не накрыли на стол, — подал голос Ханно. Предложение было излишним, поскольку это подразумевалось как бы само собой, но зато призвало всех к внутренней готовности поговорить. Люди охотно откладывают трудные решения, а уж бессмертные и подавно. — Надеюсь, мы скоро закончим и успеем отдохнуть и повеселиться, но если надо, будем пререкаться до заката. Но на закате закругляемся, договорились?
Он сел. Свобода заняла место по правую руку от него, Странник — по левую. Напротив устроились Ду Шань, Асагао, Алият и та, которую они по-прежнему звали между собой Коринной Макендел.
«Да, — подумал Ханно, — как мы ни старались познакомиться и завязать дружбу, наш тесный кружок по-прежнему разделен на два лагеря».
Председателя не выбирали, но должен же был кто-то взять инициативу в свои руки, а Ханно все-таки старший из всех.
— Позвольте изложить повестку дня. Не могу поведать вам ничего нового или недосказанного. Однако, надеюсь, это позволит нам не повторяться в дальнейшем.
Основной вопрос состоит в том, сдаваться ли нам на милость правительства, открыв миру, кто мы, или продолжать маскарад под новыми личинами?
На поверхностный взгляд не слышно ни шума погони, ни сожалений о нашей пропаже. Роза Донау похищена из больницы. Коринна Макендел пропала из виду. Равным образом исчезли Кеннет Таннахилл и пара его гостей, но это было в другом месте, а он часто уезжает и в разъездах проводит больше времени, чем дома. В новостях ничего сенсационного, несмотря даже на кражу Розы Донау. Она мало кому известна, до больничных пациентов почти никому нет дела, никто не подавал заявления о ее похищении или о каком-либо ином беззаконии. Фактически ни одно из вышеперечисленных лиц не обвиняется ни в чем предосудительном.
Однако я считаю, что все это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, а Коринна определенно утверждает, что наши перспективы далеко не столь радужны. Она посылала из подполья запрос своим доверенным лицам — дважды, не так ли? — Нэд Мориарти ничуть не утратил к нам интереса. ФБР тоже считает, что в деле стоит покопаться; а вдруг тут замешаны наркотики, шпионаж или менее явные, но не менее противозаконные шалости? Коринна, свежая информация не поступала?
— Нет, — покачав головой, негромко отвечала та. — А сама я к ним обращаться не стану. Я и так заставила их верность чувству долга растянуться до невероятных размеров. Больше я их терзать не буду.
— У меня в Сиэтле есть собственные каналы, — подхватил Ханно, — но с каждым днем их использование становится все более рискованным. Таннахилл ассоциируется с «Томек энтерпрайзиз», так что хотя бы сюда ФБР нос сунет. Дальше оно может решить, что фирма здесь ни при чем, что друзья Томска понятия не имеют, почему Таннахилл смотал удочки. Но если оно вынюхает, что эти друзья ориентировались в ситуации гораздо раньше, то нипочем не отступится. Я бы предпочел обойтись без риска, мы и так хлебнули его выше головы.
Он подался вперед, поставив локти на стол, и закончил:
— Короче говоря, если мы не собираемся высовываться, то надо поработать на совесть. Бросить все, не теряя ни секунды, раз и навсегда. В том числе и ранчо. Асагао и Шаня привез и поселил здесь Томек. Кто-нибудь непременно заявится выпытывать, что да как. Пожалуй, подхватит и слухи о таинственных гостях сразу после событий. А уж если получит описание их внешности, дело конченое.
— Тогда убегать нельзя. — Голос Алият слегка подрагивал. Она уже могла ходить, хоть и не слишком много, и румянец вернулся к ее щекам, но до полного выздоровления, и физического, и духовного, оставалось еще пару месяцев. — Надо сдаться. Или… жить без средств… без приюта… Нет!
— Ты что, забыла мои слова — или не поверила? — улыбнулся Ханно. — Я зарыл чуть не по всему миру множество кубышек в прямом и переносном смысле — деньги и все прочее, лет на сто. Есть жилье, есть прекрасные легенды прикрытия, не упущена из виду ни одна деталь. Да, конечно, я их периодически проверял и подновлял. Мы можем разделиться, а можем жить вместе, кто как пожелает, но комфорт и довольство на ближайшие лет пятьдесят нам гарантированы, если только цивилизация продержится до той поры, или успеем подготовиться, если ей суждено рухнуть. А тем временем можно спокойно заложить фундамент новых биографий.
— А ты уверен?
— За это могу поручиться и я, — вклинился Странник. — Абсолютно уверен. А если вы боитесь, Алият, то зачем позволили нам вытащить себя из койки?
— Я была не в себе, — сверкнула она глазами, — не соображала, что творю, едва ли вообще что-либо соображала. Просто хотела выиграть время.
— И я был того же мнения, — обратился Странник ко всем сразу. — Держал рот на замке, как и она, но сегодня мы должны быть совершенно откровенны.
Подобное заявление из уст друга потрясло Ханно, как гром среди ясного неба.
— А? — воскликнул он. — Мы что же, должны сами им в руки сдаться? Зачем?!
— Хотя бы затем, что я слышал мнение Джианотти на сей счет, — угрюмо отозвался индеец. — Как только мир узнает о принципиальной возможности бессмертия, его можно будет достигнуть лет за десять — двадцать. Молекулярная биология уже дозрела для этого. Имеем ли мы право прятать знание? Сколько еще миллионов или миллиардов жизней обрекаем мы на бессмысленную смерть?
Различив в его голосе нотки сомнения, Ханно ринулся в контратаку:
— Как-то ты не очень в этом уверен, а?
— Не уверен, — поморщился Странник, как от боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186