Глаза ее широко распахнулись, и Коринна помимо воли прижала пальцы к губам.
— Но откуда у них такая уверенность?
— Ну, в общем, они не уверены в этом окончательно, но на основании наших рассказов сделали заключение, вероятность которого весьма высока. Земля пошла той же дорогой, что и Пегас, и остальные цивилизации, известные аллоийцам. О, разумеется, мы обменяемся с Землей информацией, но она чересчур далеко от нас, — хотя в масштабах Галактики совсем рядом, всего-навсего четыре с третью световых века, — чтобы путешествие туда стоило того. Аллоийцы помогут нам устроиться на новом месте, узнают нас поближе. А в конце концов рассчитывают на совместные экспедиции.
Ду Шань устремил взгляд в зенит и выдохнул:
— Финиция… Как Земля. Не совсем, но все-таки… Зеленые листья, жирная почва, чистое небо, — прикрыв глаза, он подставил лицо ласковому теплу солнца. — И почти каждую ночь мы будем видеть звезды.
Патульсий беспокойно заерзал на скамье.
— Дело предстает теперь в совершенно новом свете, — заявил он. Одутловатое лицо озарилось столь редким для него выражением душевного подъема. — Речь идет не только о нашей собственной судьбе, а о судьбе всего человечества, истинной человечности!
— Это будет не просто поселок или даже страна! — радостно провозгласил Странник. — Это точка отсчета, передовой отряд человечества. Мы умеем ждать — и мы, и аллоийцы. Мы можем завоевать эту планету, преобразить ее, взрастить целые поколения потомков — пока не станем многочисленными и могучими. И тогда опять отправимся в путь среди звезд.
— Те, кто пожелает, — заметил Ду Шань.
— Чтобы познавать себя и расти над собой, — трепетно подхватила Макендел. — Чтобы не дать жизни угаснуть.
— Да, и отобрать Вселенную у проклятых роботов! — сквозь непрошеные слезы проговорила Алият.
«Где же они?»
История гласит, что впервые этот вопрос поднял в двадцатом столетии Энрико Ферми, когда ученые впервые осмелились рассуждать на подобные темы публично. Если иные мыслящие создания существуют — как печально и странно, если при всем разнообразии и обширности творений их все-таки нет! — почему же на Земле не нашли ни следа их присутствия? Дескать, мы и сами вот-вот шагнем в космос и устремимся к звездам — почему же этого никто не сделал до нас?
Наверное, существам из плоти и крови пускаться в такое путешествие невозможно или неразумно — но для машин, постройка которых в принципе возможна, перелет сложности не представляет. Они могли бы стать нашими представителями, посылая домой результаты своих изысканий. Добравшись до дальних планет, они могли создать других роботов по собственному подобию, встроив в них тот же императив: «Открывай неведомое». (Никакой угрозы жизни, если она есть, — нескольких тонн сырья из кружащихся вокруг каждого светила астероидов или безжизненных лун вполне хватит.) Расчеты показывают, что даже по самой пессимистической оценке роботы разлетятся во все концы Галактики всего за миллион лет. В космических масштабах — лишь мимолетное мгновение. Миллион лет назад наши предки уже стояли на пороге человечности. Неужели ни одна планета не породила более древнюю цивилизацию? Требуется-то всего единственная!
А еще легче посылать радиосигналы. Мы пытались. Мы прислушивались. Сплошное молчание. Мы испробовали самые разные направления — загадка оставалась загадкой.
От гипотез отбоя не было. Другие есть, они передают, но неизвестными нам способами; они даже побывали здесь, но в доисторические времена; они и сейчас здесь, но скрывают свое обличье; они уничтожили себя, не успев послать весточку или выйти в космос — и такая же участь может постигнуть и нас; среди них нет ни одной высокоразвитой цивилизации, наша уникальна; их просто не существует, и мы действительно одиноки…
Ферми ушел в могилу, ветер времени продолжал гнать человечество вперед, и оно в конце концов ступило на новую тропу эволюции. Ответ на вопрос Ферми был не столько найден, сколько выстроен усилиями самих детей Земли; и оказалось, что он неоднозначен.
Разошлите роботов во все концы — каждый встретит чудеса, достойные восхищения. Каждая звезда — солнце, каждая планета — мир, многообразный, поразительный, неистощимый на сюрпризы, которые не постичь и за десятилетия. А уж если на планете завелась жизнь — ее не постичь во веки вечные, ибо жизнь не только безгранична в своем разнообразии, но и вечно нова, вечно изменчива. Если же она еще и разумна, изучение ее переходит в совершенно иную плоскость, меняя ваш собственный образ бытия.
Чем дальше продвигаются ваши эмиссары, тем быстрее расширяется царство непознанного. С удвоением радиуса исследований число звезд возрастает восьмикратно; естественно, при этом удваивается время путешествия и время полета сигнала от корабля к родной планете.
Десять — двенадцать лет от старта до прибытия к месту назначения плюс десять лет до приема первых отчетов — время вполне приемлемое. Срок в пятьдесят лет остается в пределах разумного. А вот сто, двести или пятьсот лет в один конец? Солнца и планеты давно разбиты на классы, ожидать откровений уже не приходится. Зная основные параметры, можно рассчитать свойства любых небесных тел, так что удлинять список визитов просто бессмысленно.
Другое дело — многообразие форм жизни. Но если вас интересует эта тема, то материала хватает и на уже открытых мирах. В сущности, его ошеломляюще много, и ресурсы средств обработки информации, брошенных на эту проблему, скоро исчерпаются.
В еще большей степени это относится к сведениям о разумных существах. Они попадаются редко, но все-таки встречаются, и знакомство с ними интересно сверх всякой меры. И все-таки, все-таки… если паузы в диалоге превышают срок их жизни, а ваши полевые изыскатели всего-навсего машины, — разве можно рассчитывать на настоящее знакомство с неведомой расой? (Встреченные роботами разумные существа, как правило, едва-едва поднимались над каменным веком. Наука и высокоразвитая техника — результат маловероятного стечения обстоятельств.) Не разумнее ли в таком случае сосредоточить все свое внимание на существах, живущих относительно близко? Тогда можно хоть в какой-то мере следить за тем, что делают роботы, и влиять на них.
Реального предела поиска не существует. Но имеется некий радиус, порядка ста — двухсот световых лет, за пределами которого проводить исследования просто невыгодно. Прикинув все это, вы никогда бы не стали строить саморазмножающиеся машины фон Нойманна.
Однако бывают исключения — когда ваши приборы улавливают излучение, говорящее о наличии близ какой-то звезды технически развитой цивилизации; тогда приходится посылать туда сигнал, а то и роботов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
— Но откуда у них такая уверенность?
— Ну, в общем, они не уверены в этом окончательно, но на основании наших рассказов сделали заключение, вероятность которого весьма высока. Земля пошла той же дорогой, что и Пегас, и остальные цивилизации, известные аллоийцам. О, разумеется, мы обменяемся с Землей информацией, но она чересчур далеко от нас, — хотя в масштабах Галактики совсем рядом, всего-навсего четыре с третью световых века, — чтобы путешествие туда стоило того. Аллоийцы помогут нам устроиться на новом месте, узнают нас поближе. А в конце концов рассчитывают на совместные экспедиции.
Ду Шань устремил взгляд в зенит и выдохнул:
— Финиция… Как Земля. Не совсем, но все-таки… Зеленые листья, жирная почва, чистое небо, — прикрыв глаза, он подставил лицо ласковому теплу солнца. — И почти каждую ночь мы будем видеть звезды.
Патульсий беспокойно заерзал на скамье.
— Дело предстает теперь в совершенно новом свете, — заявил он. Одутловатое лицо озарилось столь редким для него выражением душевного подъема. — Речь идет не только о нашей собственной судьбе, а о судьбе всего человечества, истинной человечности!
— Это будет не просто поселок или даже страна! — радостно провозгласил Странник. — Это точка отсчета, передовой отряд человечества. Мы умеем ждать — и мы, и аллоийцы. Мы можем завоевать эту планету, преобразить ее, взрастить целые поколения потомков — пока не станем многочисленными и могучими. И тогда опять отправимся в путь среди звезд.
— Те, кто пожелает, — заметил Ду Шань.
— Чтобы познавать себя и расти над собой, — трепетно подхватила Макендел. — Чтобы не дать жизни угаснуть.
— Да, и отобрать Вселенную у проклятых роботов! — сквозь непрошеные слезы проговорила Алият.
«Где же они?»
История гласит, что впервые этот вопрос поднял в двадцатом столетии Энрико Ферми, когда ученые впервые осмелились рассуждать на подобные темы публично. Если иные мыслящие создания существуют — как печально и странно, если при всем разнообразии и обширности творений их все-таки нет! — почему же на Земле не нашли ни следа их присутствия? Дескать, мы и сами вот-вот шагнем в космос и устремимся к звездам — почему же этого никто не сделал до нас?
Наверное, существам из плоти и крови пускаться в такое путешествие невозможно или неразумно — но для машин, постройка которых в принципе возможна, перелет сложности не представляет. Они могли бы стать нашими представителями, посылая домой результаты своих изысканий. Добравшись до дальних планет, они могли создать других роботов по собственному подобию, встроив в них тот же императив: «Открывай неведомое». (Никакой угрозы жизни, если она есть, — нескольких тонн сырья из кружащихся вокруг каждого светила астероидов или безжизненных лун вполне хватит.) Расчеты показывают, что даже по самой пессимистической оценке роботы разлетятся во все концы Галактики всего за миллион лет. В космических масштабах — лишь мимолетное мгновение. Миллион лет назад наши предки уже стояли на пороге человечности. Неужели ни одна планета не породила более древнюю цивилизацию? Требуется-то всего единственная!
А еще легче посылать радиосигналы. Мы пытались. Мы прислушивались. Сплошное молчание. Мы испробовали самые разные направления — загадка оставалась загадкой.
От гипотез отбоя не было. Другие есть, они передают, но неизвестными нам способами; они даже побывали здесь, но в доисторические времена; они и сейчас здесь, но скрывают свое обличье; они уничтожили себя, не успев послать весточку или выйти в космос — и такая же участь может постигнуть и нас; среди них нет ни одной высокоразвитой цивилизации, наша уникальна; их просто не существует, и мы действительно одиноки…
Ферми ушел в могилу, ветер времени продолжал гнать человечество вперед, и оно в конце концов ступило на новую тропу эволюции. Ответ на вопрос Ферми был не столько найден, сколько выстроен усилиями самих детей Земли; и оказалось, что он неоднозначен.
Разошлите роботов во все концы — каждый встретит чудеса, достойные восхищения. Каждая звезда — солнце, каждая планета — мир, многообразный, поразительный, неистощимый на сюрпризы, которые не постичь и за десятилетия. А уж если на планете завелась жизнь — ее не постичь во веки вечные, ибо жизнь не только безгранична в своем разнообразии, но и вечно нова, вечно изменчива. Если же она еще и разумна, изучение ее переходит в совершенно иную плоскость, меняя ваш собственный образ бытия.
Чем дальше продвигаются ваши эмиссары, тем быстрее расширяется царство непознанного. С удвоением радиуса исследований число звезд возрастает восьмикратно; естественно, при этом удваивается время путешествия и время полета сигнала от корабля к родной планете.
Десять — двенадцать лет от старта до прибытия к месту назначения плюс десять лет до приема первых отчетов — время вполне приемлемое. Срок в пятьдесят лет остается в пределах разумного. А вот сто, двести или пятьсот лет в один конец? Солнца и планеты давно разбиты на классы, ожидать откровений уже не приходится. Зная основные параметры, можно рассчитать свойства любых небесных тел, так что удлинять список визитов просто бессмысленно.
Другое дело — многообразие форм жизни. Но если вас интересует эта тема, то материала хватает и на уже открытых мирах. В сущности, его ошеломляюще много, и ресурсы средств обработки информации, брошенных на эту проблему, скоро исчерпаются.
В еще большей степени это относится к сведениям о разумных существах. Они попадаются редко, но все-таки встречаются, и знакомство с ними интересно сверх всякой меры. И все-таки, все-таки… если паузы в диалоге превышают срок их жизни, а ваши полевые изыскатели всего-навсего машины, — разве можно рассчитывать на настоящее знакомство с неведомой расой? (Встреченные роботами разумные существа, как правило, едва-едва поднимались над каменным веком. Наука и высокоразвитая техника — результат маловероятного стечения обстоятельств.) Не разумнее ли в таком случае сосредоточить все свое внимание на существах, живущих относительно близко? Тогда можно хоть в какой-то мере следить за тем, что делают роботы, и влиять на них.
Реального предела поиска не существует. Но имеется некий радиус, порядка ста — двухсот световых лет, за пределами которого проводить исследования просто невыгодно. Прикинув все это, вы никогда бы не стали строить саморазмножающиеся машины фон Нойманна.
Однако бывают исключения — когда ваши приборы улавливают излучение, говорящее о наличии близ какой-то звезды технически развитой цивилизации; тогда приходится посылать туда сигнал, а то и роботов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186