Я прожил бессчетные годы, но лишь благодаря осмотрительности.
Старкад ответил на возражение надменным взглядом и бросил презрительно:
— Про тебя я все понял. А вот понял ли ты, что честь дороже?
— Я отнюдь не имел в виду, что нам надо прятаться. Удостоверимся в собственной безопасности, соберемся с силами, подготовим укрытие на случай невзгод. Затем постепенно можно и открыться людям, достойным доверия. Будут относиться к нам с почтением и трепетом — хорошо, но одного этого мало: чтобы повести людей за собой, им надо служить, отдавать им себя.
— Что мы можем отдать, пока у нас самих нет ни золота, ни драгоценностей, пока мы не. собрали сокровищ, приличествующих бессмертным викингам?
— Мы того и гляди поссоримся, — нахмурился Гест. — Давай отложим разговор до утра, на сегодня хватит. Завтра, на свежую голову, и мысли появятся.
— Ты сможешь заснуть — после того что случилось?
— А ты разве не устал?
— Пожав добрый урожай, — зашелся Старкад смехом, не обратив внимания на то, что Гест поморщился. — Ладно, как скажешь. Спать так спать!
Однако и под навесом великан ворочался, бурчал что-то себе под нос, размахивая руками. Гест выскользнул наружу, нашел сухой бугорок возле самого ручья и решил вместо сна предаться медитации. Принял позу лотоса, привел себя в состояние покоя. Это далось без труда: он давно превзошел своих учителей-гуру из стран далеко на восток от Дании. Они учили дисциплине души и тела, он мог посвятить освоению этой науки не годы — столетия, хотя сомнительно, что без их уроков сумел бы вынести свой тернистый жребий. Как сложилась судьба этих учителей, собратьев по духу? Заслужили ли они, Надхья и Лобсанг, избавление от Колеса бытия?
А он сам — он заслужит? Надежды повязали его, и ему никогда не освободиться от этих уз. Означает ли это, что он предал веру? «Ом мани падме хум»*. [Одна из самых известных молитвенных формул буддизма. Обычно переводится: «О жемчужина из цветка лотоса», — хотя такая трактовка оспаривается.] Ни разу эти слова и никакие другие не проникли ему в душу — но не потому ли, что он сам этого не позволил? Если бы найти Бога, которому он мог бы вверить себя…
Однако по меньшей мере он, подобно философам древности, стал властелином своего тела и своих чувств. Скорее даже в этом он достиг совершенства, к какому они стремились. Сердцебиение и дыхание по его приказу стихли до степени, когда он перестал их замечать. Холод вроде бы уже и не касался его кожи; Гест слился с природой, с ночью — и со строками, которые сложились как бы сами собой:
Неспешно восходит луна, Острым краем взрезая мрак. Звезды, мороз, мертвая тишина, — Значит, еще один год Тает, как снег…
Шум вернул его к жизни. Очевидно, прошли часы — на востоке над деревьями посветлело. В полусвете поблескивала роса, пар дыхания смешивался с легким туманом. Ясно слышалось бормотание ручья — громче, чем накануне.
Но главным источником шума был Старкад. Выбираясь из-под навеса, он развалил всю постройку. В руках у него были меч в ножнах и сброшенная на ночь кольчуга. Глаза были налиты кровью, под ними темнели мешки. Взгляд блуждал, пока не остановился на Гесте. Тогда великан хмыкнул и двинулся на него, как на противника.
— Доброе утро, — проговорил Гест вставая.
— Ты что, провел всю ночь сидя? — Старкад заметно охрип. — Меня тоже сон не брал.
— Надеюсь, ты все же отдохнул немного. Пойду проверю, не попался ли кто в силки.
— Погоди. Прежде чем я приму что-либо из твоих рук… У Геста внутри похолодало.
— Что с тобой?
— Со мной ничего, а вот ты! Твой увертливый язык! Я ворочался, как в бреду, все пытался раскусить, к чему ты вчера клонил. Давай-ка выкладывай напрямую…
— По-моему, я выражался ясно. Мы двое бессмертных. Мы оба были одиноки, но ныне одиночеству пришел конец. Должны быть и другие подобные нам, женщины в том числе, — надо найти их и приблизить. Во имя этой цели мы принесем клятвы, станем братьями…
— Какими еще братьями? — проскрежетал Старкад. — Я вождь, позднее король; ты мой скальд и летописец. Но ты же этого не сказал! Или ты тоже хочешь быть королем? — Внезапно он просветлел. — Изволь! Мы можем поделить мир пополам!
— Мы погибнем, сражаясь со всем миром.
— Зато наша слава никогда не умрет.
— Или еще хуже — мы поссоримся. Можно ли сохранить верность друг другу, если постоянно иметь дело со смертью и предательством?
Гест сразу понял свою ошибку. Он хотел сказать, что такова уж природа власти: удержать ее не легче, чем захватить, и это грязное дело. Однако прежде чем он сумел выговорить что-либо еще, Старкад схватился за рукоять меча, смертельно побледнел и прорычал утробно:
— Ты опять пятнаешь мою честь! Гест увещевательно поднял руку:
— Да нет же! Позволь объяснить…
Но Старкад придвинулся еще ближе, раздувая ноздри.
— Что тебе наболтали обо мне? Выкладывай!
И не оставалось сомнений, что промолчать нельзя.
— Рассказывают, что ты захватил одного князька и повесил его в приношение Одину, хотя сперва обещал пленному жизнь. Рассказывают, что другого князя ты убил прямо в бане, за плату…
— Мне пришлось! — завопил Старкад. — Я оставался чужим для всех. Другие казались мне слишком молодыми, слишком…
Вопль перешел в громовое мычание, как у матерого зубра.
— И твое одиночество мучило тебя так, что ты наносил ответный удар вслепую, — сказал Гест. — Я все понимаю. Понимаю с тех самых пор, как впервые услышал о тебе. Разве редко я сам чувствовал нечто сходное? Могу припомнить собственные поступки, которые жгут меня изнутри хуже огня. Только я никого не убивал.
Старкад сплюнул на землю.
— Точно. Ты завернулся в свой возраст, как старая карга в одеяло.
— Неужели ты не понимаешь, — вскричал Гест, — что отныне все изменилось для нас обоих? Теперь мы найдем занятие поинтереснее, чем нападать на людей, не причинивших нам никакого зла. Все твоя жажда славы, денег и власти — она и доводила тебя до бесчестья…
Старкад, взвизгнув в ответ, выхватил меч и рубанул сверху вниз. Гест успел отклониться, и все же лезвие задело его по левой руке. Хлынула кровь, промочила одежду, закапала вниз, замутив ручеек. Он тут же отскочил, достал кинжал и замер пригнувшись. Старкад застыл как каменный, тяжело дыша.
— За то, что ты сказал… мне бы… следовало… изрубить тебя на куски. — Переведя дух: — Но ты, наверно, и сам скоро подохнешь от этой раны. — Раздался дребезжащий смешок. — Жаль! Я думал, ты станешь мне другом. Первым настоящим другом за всю жизнь. Что ж, Норне было угодно иначе.
Норна тут ни при чем, подумал Гест. Дело не в ней, а в несходстве наших натур. И еще: как легко было бы убить тебя — ты стоишь совершенно открыто для любого хитрого удара, какие я знаю…
— Я продолжу свой путь как прежде, — заявил Старкад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
Старкад ответил на возражение надменным взглядом и бросил презрительно:
— Про тебя я все понял. А вот понял ли ты, что честь дороже?
— Я отнюдь не имел в виду, что нам надо прятаться. Удостоверимся в собственной безопасности, соберемся с силами, подготовим укрытие на случай невзгод. Затем постепенно можно и открыться людям, достойным доверия. Будут относиться к нам с почтением и трепетом — хорошо, но одного этого мало: чтобы повести людей за собой, им надо служить, отдавать им себя.
— Что мы можем отдать, пока у нас самих нет ни золота, ни драгоценностей, пока мы не. собрали сокровищ, приличествующих бессмертным викингам?
— Мы того и гляди поссоримся, — нахмурился Гест. — Давай отложим разговор до утра, на сегодня хватит. Завтра, на свежую голову, и мысли появятся.
— Ты сможешь заснуть — после того что случилось?
— А ты разве не устал?
— Пожав добрый урожай, — зашелся Старкад смехом, не обратив внимания на то, что Гест поморщился. — Ладно, как скажешь. Спать так спать!
Однако и под навесом великан ворочался, бурчал что-то себе под нос, размахивая руками. Гест выскользнул наружу, нашел сухой бугорок возле самого ручья и решил вместо сна предаться медитации. Принял позу лотоса, привел себя в состояние покоя. Это далось без труда: он давно превзошел своих учителей-гуру из стран далеко на восток от Дании. Они учили дисциплине души и тела, он мог посвятить освоению этой науки не годы — столетия, хотя сомнительно, что без их уроков сумел бы вынести свой тернистый жребий. Как сложилась судьба этих учителей, собратьев по духу? Заслужили ли они, Надхья и Лобсанг, избавление от Колеса бытия?
А он сам — он заслужит? Надежды повязали его, и ему никогда не освободиться от этих уз. Означает ли это, что он предал веру? «Ом мани падме хум»*. [Одна из самых известных молитвенных формул буддизма. Обычно переводится: «О жемчужина из цветка лотоса», — хотя такая трактовка оспаривается.] Ни разу эти слова и никакие другие не проникли ему в душу — но не потому ли, что он сам этого не позволил? Если бы найти Бога, которому он мог бы вверить себя…
Однако по меньшей мере он, подобно философам древности, стал властелином своего тела и своих чувств. Скорее даже в этом он достиг совершенства, к какому они стремились. Сердцебиение и дыхание по его приказу стихли до степени, когда он перестал их замечать. Холод вроде бы уже и не касался его кожи; Гест слился с природой, с ночью — и со строками, которые сложились как бы сами собой:
Неспешно восходит луна, Острым краем взрезая мрак. Звезды, мороз, мертвая тишина, — Значит, еще один год Тает, как снег…
Шум вернул его к жизни. Очевидно, прошли часы — на востоке над деревьями посветлело. В полусвете поблескивала роса, пар дыхания смешивался с легким туманом. Ясно слышалось бормотание ручья — громче, чем накануне.
Но главным источником шума был Старкад. Выбираясь из-под навеса, он развалил всю постройку. В руках у него были меч в ножнах и сброшенная на ночь кольчуга. Глаза были налиты кровью, под ними темнели мешки. Взгляд блуждал, пока не остановился на Гесте. Тогда великан хмыкнул и двинулся на него, как на противника.
— Доброе утро, — проговорил Гест вставая.
— Ты что, провел всю ночь сидя? — Старкад заметно охрип. — Меня тоже сон не брал.
— Надеюсь, ты все же отдохнул немного. Пойду проверю, не попался ли кто в силки.
— Погоди. Прежде чем я приму что-либо из твоих рук… У Геста внутри похолодало.
— Что с тобой?
— Со мной ничего, а вот ты! Твой увертливый язык! Я ворочался, как в бреду, все пытался раскусить, к чему ты вчера клонил. Давай-ка выкладывай напрямую…
— По-моему, я выражался ясно. Мы двое бессмертных. Мы оба были одиноки, но ныне одиночеству пришел конец. Должны быть и другие подобные нам, женщины в том числе, — надо найти их и приблизить. Во имя этой цели мы принесем клятвы, станем братьями…
— Какими еще братьями? — проскрежетал Старкад. — Я вождь, позднее король; ты мой скальд и летописец. Но ты же этого не сказал! Или ты тоже хочешь быть королем? — Внезапно он просветлел. — Изволь! Мы можем поделить мир пополам!
— Мы погибнем, сражаясь со всем миром.
— Зато наша слава никогда не умрет.
— Или еще хуже — мы поссоримся. Можно ли сохранить верность друг другу, если постоянно иметь дело со смертью и предательством?
Гест сразу понял свою ошибку. Он хотел сказать, что такова уж природа власти: удержать ее не легче, чем захватить, и это грязное дело. Однако прежде чем он сумел выговорить что-либо еще, Старкад схватился за рукоять меча, смертельно побледнел и прорычал утробно:
— Ты опять пятнаешь мою честь! Гест увещевательно поднял руку:
— Да нет же! Позволь объяснить…
Но Старкад придвинулся еще ближе, раздувая ноздри.
— Что тебе наболтали обо мне? Выкладывай!
И не оставалось сомнений, что промолчать нельзя.
— Рассказывают, что ты захватил одного князька и повесил его в приношение Одину, хотя сперва обещал пленному жизнь. Рассказывают, что другого князя ты убил прямо в бане, за плату…
— Мне пришлось! — завопил Старкад. — Я оставался чужим для всех. Другие казались мне слишком молодыми, слишком…
Вопль перешел в громовое мычание, как у матерого зубра.
— И твое одиночество мучило тебя так, что ты наносил ответный удар вслепую, — сказал Гест. — Я все понимаю. Понимаю с тех самых пор, как впервые услышал о тебе. Разве редко я сам чувствовал нечто сходное? Могу припомнить собственные поступки, которые жгут меня изнутри хуже огня. Только я никого не убивал.
Старкад сплюнул на землю.
— Точно. Ты завернулся в свой возраст, как старая карга в одеяло.
— Неужели ты не понимаешь, — вскричал Гест, — что отныне все изменилось для нас обоих? Теперь мы найдем занятие поинтереснее, чем нападать на людей, не причинивших нам никакого зла. Все твоя жажда славы, денег и власти — она и доводила тебя до бесчестья…
Старкад, взвизгнув в ответ, выхватил меч и рубанул сверху вниз. Гест успел отклониться, и все же лезвие задело его по левой руке. Хлынула кровь, промочила одежду, закапала вниз, замутив ручеек. Он тут же отскочил, достал кинжал и замер пригнувшись. Старкад застыл как каменный, тяжело дыша.
— За то, что ты сказал… мне бы… следовало… изрубить тебя на куски. — Переведя дух: — Но ты, наверно, и сам скоро подохнешь от этой раны. — Раздался дребезжащий смешок. — Жаль! Я думал, ты станешь мне другом. Первым настоящим другом за всю жизнь. Что ж, Норне было угодно иначе.
Норна тут ни при чем, подумал Гест. Дело не в ней, а в несходстве наших натур. И еще: как легко было бы убить тебя — ты стоишь совершенно открыто для любого хитрого удара, какие я знаю…
— Я продолжу свой путь как прежде, — заявил Старкад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186