— Мне не хочется общаться ни с отдельным собеседником, — сказал он машине, — ни с синтетической личностью. Дай мне, пожалуй, нескольких древних землепроходцев. Собрание, что ли, совет — по силам тебе это?
— Разумеется. Это нестандартная интеракция, требующая творческой подготовки. Одну минуту, пожалуйста.
Шестьдесят миллиардов наносекунд.
На первом из появившихся лиц были написаны ощущения силы и спокойствия.
— Даже не знаю толком, что сказать, — неуверенно, чуть ли не с робостью начал Ханно. — Вам… сообщали о сложившейся тут ситуации? Ну так что же мне нужно? Что я, по-вашему, должен делать?
— Вам следует больше думать о своих людях, — отвечал Фритьоф Нансен. Перевод осуществлял компьютер. — Но, как я понимаю, теперь менять курс слишком поздно. Храните спокойствие.
— Несите свой крест, — подал голос Эрнест Шеклтон. — Никогда не сдавайтесь.
— Думайте о других, — уговаривал Нансен. — Да, вы ведете их, ибо таков ваш долг; но думайте о том, что они чувствуют.
— Поделитесь с ними своей мечтой, — сказал Марк Оурел Стейн. — Я умер с радостью, потому что смерть пришла ко мне там, куда я мечтал добраться целых шестьдесят лет. Помогите спутникам проникнуться вашими желаниями.
— Ха, да чего они ноют?! — прогрохотал Петер Фройхен. — Боже мой, какое увлекательное приключение! Вызови меня снова поглядеть, когда доберешься туда, куда держишь путь, приятель!
— Дайте мне наставление, — вмешался Ханно. — Я обнаружил, что я далеко не Боэций, чтобы находить утешение в философии. Быть может, я совершил ужасную ошибку. Поделитесь со мной своей силой.
— Вы сможете найти силу только в себе, сэр, — провозгласил Генри Стэнли, — а не в призраках вроде нас.
— Но вы не призраки! Вы созданы из того, что некогда было реальным!..
— Если что-то из сделанного нами и то, какими мы были, не забыто и по сей день, нам следует гордиться, друзья мои, — сказал Нансен. — Давайте же вернемся к служению людям.
Попытаемся отыскать добрый совет.
— В таком диковинном странствии, скорее всего ведущем к одинокой смерти? — поежился Биллем Баренц. — Препоручи свою душу Господу, Ханно. Ничего другого не остается.
— Нет, мы не имеем права ограничиться этим, — не согласился Нансен. — Мы обязаны помочь им. Они люди. Пока мужчины и женщины устремлены вперед, они остаются людьми.
25
Макендел медленно обвела взглядом одного за другим шестерых собеседников, сидевших вместе с ней вокруг стола в кают-компании.
— Я полагаю, вы догадываетесь, почему я пригласила вас сюда, — наконец сказала она.
Большинство присутствующих даже не шелохнулись. Свобода скривилась, и сидевший рядом с ней Странник положил руку ей на колено.
Макендел взяла бутылку и наполнила стакан. Забулькавший темно-розовый кларет наполнил воздух тягучей сладостью. Коринна передала бутылку дальше. Стаканы стояли перед каждым.
— Давайте сперва выпьем! — предложила она.
— Ты приняла эстафету у древних персиян? — попытался пошутить Патульсий. — Помните, когда им надо было принять важное решение, они обсуждали его дважды — раз на трезвую голову, и еще раз — уже захмелев.
— Не такая, уж плохая идея, — отозвалась Макендел. — Почище современной химии и нейростимуляторов.
— Разве потому, что с вином связаны древние традиции, — прошептала Юкико. — То есть дело тут не только в вине.
— Много ли традиций осталось в мире? — с горечью бросила Алият.
— Мы несем их, — сказал Странник. — Они воплощены в нас.
Бутылка обошла круг, и Макендел подняла свой бокал.
— За наше путешествие! — Помолчав, она добавила: — Да, пусть выпьют все. Сегодня мы собрались, чтобы возродить нечто доброе.
— Если оно только не уничтожено до основания, — проскрежетал Ду Шань, но присоединился к остальным в этой маленькой, но многозначительной церемонии.
— Ладно, — снова взяла слово Макендел, — теперь слушайте. Все вы прекрасно знаете, что я гонялась за каждым из вас — спорила, уговаривала, пыталась подольститься, распекала, пытаясь разрушить стены гнева, которые каждый возвел вокруг себя. Может статься, кто-то не замечал такого за собой, но фактически это относится к каждому. И сегодня настал час вынести вопрос на обсуждение.
— О чем тут еще говорить? — натянуто проговорила Свобода. — О воссоединении с Ханно? Мы вовсе не рвали с ним отношений. О мятеже никто и не помышлял. Мятеж просто невозможен. Повернуть обратно к Финиции тоже невозможно, не хватит антиматерии. Мы стараемся, как умеем.
— Милочка, ты чертовски хорошо знаешь, что вовсе не стараемся. — В кротких интонациях Макендел прорезалась сталь. — Холодная вежливость и механическое послушание не позволят нам пройти через грядущие испытания. Нам нужно возродить дружбу.
— Ты твердила это и мне, и нам всем столько раз, что я и счет потерял, — бесстрастно выговорил Странник. — Конечно же, ты права. Но не мы разрушили дружбу, а он.
Макендел некоторое время молча разглядывала индейца.
— Значит, ты не на шутку страдаешь?
— Он был моим лучшим другом, — храня непроницаемое выражение лица, отвечал Странник.
— И остался, Джонни. Это ты от него отрекся.
— Ну, он ведь… — голос Странника упал до шепота и смолк.
— Значит, он и с тобой пробовал поговорить, — кивнув, сделала вывод Юкико. — Несомненно, то же было с каждым. Он был тактичен, признавал, что мог заблуждаться…
— Он не пресмыкался, — подхватил Ду Шань, — но отверг свою гордыню.
— И не настаивал на том, что мы были не правы, — словно помимо воли добавила Свобода.
— А ведь может быть, не правы именно мы, — настаивала Юкико. — Кто-то же должен был принять решение, а кроме него, это было не под силу никому. Поначалу ты и сама хотела такого исхода. Уверена ли ты, что не твоя собственная гордыня настроила тебя против него?
— Но ты-то почему передумала и присоединилась к нам?
— Ради вашего же блага.
— Юкико обрабатывала меня, — со вздохом поведал остальным Ду Шань. — И, это самое, я не забыл, что Ханно сделал для нас в прошлом.
— А-а, ты начал его немного понимать, — заметил Патульсий. — Я тоже, я тоже. Я по-прежнему не согласен с ним, но основное озлобление уже миновало. А кто подсказал ему, как с нами говорить?
— Он пробыл в одиночестве так долго, что у него было время поразмыслить, — сказала Макендел.
— Очень долго, — содрогнулась Алият. — Слишком долго.
— Не представляю, как мы сможем теперь быть чистосердечны с ним, — жестко заявила Свобода. — Но ты права, Коринна: мы должны восстановить — насколько это удастся — восстановить веру в него.
Макендел осталось лишь сказать:
— Замечательно, ах, как замечательно! Давайте выпьем за это, а потом расслабимся и поболтаем о прежних днях. Завтра я приготовлю пир, мы устроим вечеринку, пригласим его и напьемся вместе с ним, — она звонко рассмеялась, — в лучшем персидском стиле!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186